Ритуал (СИ) - Ри Тайга

Если Хейли связались с мирийцами, значит уходить должны туда же — в Мирию. Ведь не идиот же их Глава на самом деле?

Если сюда прислали дознавателей — и цель Хейли, то Второй Наследник просто сольет их — чтобы прикрыть свой пернатый зад.

Псаков козел, который по недоразумению родился фениксом.

Другой вопрос, почему сейчас? Почему Император, всегда так аккуратно заботящийся о том, чтобы не задеть права Кланов отдал такой приказ? Второй Наследник настолько заигрался? Хейли топят, и топят с самого Высочайшего повеления, выше только Грань и Великий, топят, несмотря на возможные конфликты с Советом Кланов. Подстраховались — это нужно признать, Управление проделало огромную работу в этом направлении, чтобы всем было понятны причины… И даже Блау… сомневаюсь, что это ответ на прошение дяди… скорее Блау просто использовали, чтобы найти повод для Кровной мести.

— Просто использовали…, — протянула я тихо и уныло. Сейчас я бы многое отдала, чтобы иметь возможность вернуться назад и лично понять, что из этих событий происходило в прошлом.

Если бы я была Императором, то зачем мне это делать? Навести порядок в гнезде — приструнить расшалившихся птенцов? Осадить одну из оппозиционных партий, если зарвались настолько, что нет других способов? За одно больно щелкнуть мирийцев по носу? Провести наглядную демонстрацию на примере одного далеко не маленького Клана?

Хейли — просто инструмент, это очевидно. Деньги, сила, люди — на Севере. Потеря Хейли — потеря ресурсов для партии Второго Наследника. Но падение одного, всегда означает возвышение другого. Равновесие. В Верховном Совете должно быть равновесие, когда она партия берет слишком много власти, это нужно отрегулировать. Причина в этом? Разделяй и властвуй?

— Уф…, — я пошарилась в карманах, но орешков не было, вообще не было ничего пожевать. Придется думать так. — Храни нас Великий от интриг Запретного города…

Думай, Блау!

Что хотят Хейли? Того же, что и всегда — власти и силы. Передела земель в пределе, должности Наместника Севера, и… новая шахта с кристаллами тоже должна будоражить умы — и мирийцев в том числе. И это не считая старых «непримиримых противоречий» с Блау.

Позиция Императора — Империя неделима, сохранение полноты власти, чтобы Кланы не вздумали и заикаться о расширении прав. Что такое судьба одного Клана, когда на другой чаше весов Империя? Меньше, чем ничто.

По-моему личному мнению Клан Хейли уже прекратил своё существование. И это случится не сегодня и не завтра, это уже случилось вчера, когда Император поставил оттиск печати под приказом.

Хейли может спасти только чудо, явленное Великим. Больше от императорского гнева не спасет ничего. Рассчитывал на Второго? Глава Хейли просто не мог не понимать этого… тогда зачем? Ради чего ставить весь Клан на доску? Помогать Аю?

И дознаватели. Две пятерки, сунули нос везде, разворошили каждое клановое гнездо со своими замерами, и это тоже не добавляет любви и лояльности к императорской власти. Но раз пошли на это, значит есть что-то важнее, чем спокойствие Кланов Севера.

Что-то-важнее…

Доказательства? Никаких. Что я могу сказать — я знаю, кто придет к власти через двенадцать зим? Я поговорила с духами Шамана или ещё раз попробовала яд скорпиксов?

И дядя… дядя старый хрыч… проводит идеальную линию — всесторонняя поддержка дознавателям, исполнителям императорской воли, настолько всесторонняя, что настроил против Блау практически все Кланы Предела, вряд ли кто-то остался равнодушным, настолько всесторонняя, что даже привлек Наследника… и даже прошение на кровную месть Хейли, поданное так вовремя, и согласие на помолвку… дядя… играет на другой стороне?

Интересно, мы поддерживаем первого Наследника или третьего? Самый простой способ узнать это — выяснить, кто проталкивал прошение дяди по-поводу опеки над Ву в канцелярии. Запретный город — очень медленное место, где время течет не так, как везде — чтобы получить решение так быстро, дядя должен был заручиться помощью. Узнаю имя — хотя бы буду знать, на чьей мы стороне.

— Тпру! Стой! Стой! — карета дернулась и остановилась.

Я выглянула в окно — мы подъехали к посту на третьей линии защиты поместья, но двигаться вперед не могли — дорогу перегородили горцы. Дети, женщины, старики, мужчины стояли впереди и не двигались, несмотря на окрики охраны.

— Очистить путь!

— В сторону! Или мы применим силу!

Я подобрала юбки и вышла. Лошади ржали, нетерпеливо гарцуя, недовольные остановкой. Яркое солнце на мгновение выглянуло из-за туч и ослепило. Горцы оживились и загомонили.

— Тихо! Доложить! — я подозвала ближайшего из охранников.

— Леди Блау, — короткое приветствие по уставу. — Просят убежища, — темные глаза аларийца недовольно сверкнули. — Приказ — не впускать. Применять силу, если ситуация выйдет из-под контроля.

Я приподняла брови.

— Ещё не применяли, — отрапортовал он.

— Кто отдал приказ?

— Наследник Блау… приказал гнать всё отребье обратно …

Аксель в своем репертуаре.

Я молчала и изучала толпу. Лица усталые и обветренные — шли долго и своим ходом. Дети чумазые и явно с трудом стоят на ногах. Надежда, вспыхнувшая в глазах горцев гасла постепенно — чем дольше я молчала.

«Никаких контактов с горцами» — слова дяди я помнила прекрасно. И они не имеют права оставаться на землях Клана без официального разрешения.

— Почему не остались в Керне? — насколько я помнила, Ратуша должна была развернуть несколько палаточных городков.

— Нет мест, леди, — хриплым простуженным голосом ответил один из горцев, кто стоял в первом ряду. Коренастый, средних лет, с густой бородой, закрывающей пол лица, шапкой, надвинутой на лоб и цепкими, глубоко посаженными глазами. — В город не пускают с обедни как, — он поклонился и стянул мохнатую шапку с головы. — А в лагерях мест нет, уже…

Я молчала. Горец мял шапку в руках, опустив голову, дети притихли.

«Никаких контактов с горцами», и Аксель уже отдал приказ. Оспорю его решение второй раз за день — и мы не помиримся до второго Исхода.

— Вы не с наших земель…, — констатировала я спокойно. — Не из Сакрорумов…. — Почти все горцы на землях Блау принадлежали к одной общине. — Для своих мы обычно делаем стоянки в предгорьях…

— Туда можно только своим, госпожа… нас не возьмут… мы… хейлинские, — закончил он, запнувшись.

Надежда угасла окончательно.

— Что ж мы не люди что ли? Не люди?! Али твари какие? И крошки риса лишней не возьмем, все отработаем…, — выдвинув грудь вперед возмутилась разрумянившаяся горчанка с дальних рядов. — Нам бы на декаду только…

— Тихо! — скомандовал один из охранников и демонстративно шагнул вперед.

Я молчала. Что скажет по этому поводу дядя, я знала совершенно точно, до последнего слова.

С задних рядов вперед, лавируя между взрослыми, прошмыгнул ребенок — не понять мальчик или девочка в этих тряпках. Зим пяти-семи, черные глазки-бусинки блестели любопытством — высунулся из-за чужого подола поглазеть на госпожу. И шмыгнул сопливым покрасневшим носом, который утер рукавом, нисколько не смущаясь.

Нике делал так же. У него никогда не было с собой платка.

Я тяжело вздохнула, принимая решение, за которое меня точно не похвалят, но озвучить не успела. Звякнули бубенцы, толпа горцев зашевелилась, расступаясь в стороны, чтобы пропустить приземистую фигуру в тяжелом грубо отделанном мехом плаще. Старик шагал медленно, опираясь на толстую сучковатую палку, плащ распахивался — вились ленты с косичками, звякали бубенцы, трепетали на обжигающем морозном ветру перья, вплетенные в длинные седые волосы. Ко мне шагал — Шаман.

Старик изучил мое лицо, щурясь — его глаза слезились, нашел что-то понятное только ему и качнул седой головой.

— Говорить хочу… не для всех слова…, — проскрипел тихо. Так скрипят плохо смазанные петли в конюшне.

Я вскинула руку вверх, отдавая приказ охране — ладонь, два пальца — стоять на месте, два шага назад, не приближаться. Щелкнула кольцами, выплетая купол тишины, и, почти сразу ещё раз — набросила купол тепла. Ноги в сапогах уже начали подмерзать.