Ознакомительная версия. Доступно 351 страниц из 1755
– Почему он объявил себя Петром?
– Загадка. – Озакан пожал плечами. – Но нам сейчас это и не важно.
Глава 12
– Государь! – меня кто-то тормошил, но я отказывался просыпаться. Попытался перевернуться на другой бок, но потом все-таки проснулся. Лежал я на сдвоенных лавках дома старосты, на которые была брошена перина. Рядом с факелом стоял Почиталин. За слюдяным окошком было темно – хоть глаз выколи. Я опять поразился, как свежо Иван выглядел – будто бы и не было у нас вчера застолья.
– Что случилось?
– Гонец из Оренбурга.
Я рывком сел.
– Говори.
– Сибирский бригадир Корф подступил к городу. Покель на другом берегу Яика, но мыслю, пока гонец скакал – мог и переправиться.
Я скрипнул зубами. Опять история выкинула фортель. Корф не должен был идти на Оренбург прямо сейчас. И тут меня ударило. Ведь у Творогова-старшего сил практически нет. Всего одна сотня казаков. Даже на все бастионы расставить защитников – людей не хватит. А в городе Маша, Татьяна… Так, надо успокоиться. Царь не может мыслить категориями близких людей. Иначе конец стране.
Пока я думал, стали собираться заспанные и мрачные генералы. Первым пришел Подуров. За ним Овчинников. Наконец, в сени ввалились полковники и Чумаков.
– Что делать-то будем?
– Как проворонили этого аспида?
– Шигаевские в караулах да патрулях – они напортачили.
– Максим Григорьевич вместе с Перфильевым к Яицкому городку ушел.
Пока народ рассаживался за столом и хрумкал солеными огурцами из неубранного застолья, я думал. У Корфа не могло быть много войск – небольшие полевые команды, собранные по крепостям. Так же комплектовался и Кар.
– Вот что… – я принял решение. – Мы с Андреем Афанасьевичем сей же час выступаем с конными полками обратно к Оренбургу. Поди по тракту в темень не собьемся. Мыслю, решил нас Корф на слабо проверить…
Казаки заулыбались новому выражению.
– …малыми силами. По пешцам приказ свой не меняю. Ты, Тимофей Иванович, – решился я, – с первым оренбургским полком, десятью пушками и людьми князя Уразова двигайся на Бузулук.
Я дождался кивка Подурова, продолжил:
– Бери крепость и далее шли людишек в Самару. Разузнать, что там да как…
– Это мы могем. – Генерал вытер рушником усы. – В Самаре у меня бургомистром двоюродный брат. Иван Халевин. А також в Кинель-Черкасской слободе казачки донские живут, подмогут нам.
Я покивал этой новости, поразглядывал еще карту. Побарабанил пальцами по столу, вздохнул. Кадровый голод – воевать не с кем, шпионить не через кого… Братья какие-то, сватья… Рискую, но делать нечего.
– А ты, Тимофей, – я посмотрел на Мясникова, – теперь бригадир. Отдаю под твое началие Чумакова с бомбардирами, второй оренбургский и заводских с арапчатами. Иди к Бугурусланской слободе и Бугульме не мешкая. Коли там пусто – занимай крепость. Дальше двигай к Волге, но к Казани пока не суйся. Там мы тебя, дай бог, все будет ладно у Оренбурга, нагоним.
Одноглазый казак почесал в затылке:
– Кого же на мой полк вместо меня поставить в начальники?
– Потом решим, – я махнул рукой, – пока Андрей Афанасьевич приглядит.
– Справлюсь ли? – Мясников все сомневался.
– Должен. Вишь как все обернулось. Все, господа станичники. Медлить далее не можно, по коням.
Хоть медлить было и нельзя, а пришлось. Сначала принимал присягу у татар, мещеряков и калмыков. Потом решал, кого оставить при раненых в мечети. Вызвались приглядывать доктора, что были посланы Максимовым. С Мясниковым я своей волей отправил доктора Бальмонда – личного врача Кара. Тот упирался, но после того, как одноглазый бригадир вытащил кинжал и приставил к тонкой шее медика, все разногласия были мигом улажены.
– Это насилие! Но я подчиняюсь! – Бальмонд тяжело вздохнул.
До Оренбурга мы дошли за полдня. Гнать Овчинникову я запретил. Так и в засаду угодить можно. Поэтому ехали рысью, с передовым дозором. Ближе к обеду снег прекратился, развиднелось.
– Горит что-то… – младший Творогов привстал в стременах, приложил ладонь ко лбу.
Я проверил пистолеты, подсыпал пороха на полки.
– Берду запалили, – к нам подъехал озабоченный Овчинников. – Стреляют, кажись.
Два дозора умчались к слободе. Полки казаков и башкиров встали на опушке поля, после которой начинались оренбургские предместья. Чтобы не терять времени, я соскочил с лошади, влез на дерево.
Глянул в подзорную трубу. Колонна солдат втягивалась в слободу с востока. Там же горели с десяток изб, были видны пороховые дымы. Явно шел бой. Я попытался посчитать солдат, но сбился. Рота или две. Немного. Одна ведет бой, другая ждет, не разворачивается. Да и как развернешься среди этих многочисленных хат да сараев?
– Царь-батюшка! – вокруг дерева собрались мои телохранители и Почиталин. – Не роняй себя, будь ласка, слезай. Мы сами глянем все, что треба.
Лошади фыркали, пар от дыхания поднимался к нижним веткам сосны.
Я слез, вытер лицо снегом. Опять полезла борода, надо побриться. Пока я расхаживал вокруг дерева, вернулись дозорные. Они привели с собой небольшой отряд казаков, что отправились в поход с Корфом. Но потом ушли от него прошлой ночью.
– Тысячи полторы у него солдат, десять пушек, – доложил мне седоусый бритый налысо атаман из-под Уфы по имени Болдырь. – Мы в своем кругу собрались и решили – не, негоже против тебя, государь Петр Федорович, идти. Ночью ушли. Но сил у нас мало, три сотни всего. А утром бригадир осадил Ренбурх. Вон, теперь слободу жжет, ирод.
Дальнейшие расспросы дали противоречивую картину. Сил у Корфа и правда немного. Плюс он их еще и распылил – отправил роты в Сакмарский городок и к Татищевой крепости, начал ставить батареи против главных оренбургских ворот. Его первая попытка ворваться нахрапом в город не увенчалась успехом. Корф пытался без осады просто по пяти наскоро собранным лестницам перелезть частокол на валах. Творогов отбил штурм.
Если бы бригадир не раздергал свои отряды, а собрал их в кулак и занимался только осадой города, я бы поостерегся на него лезть таким же нахрапом, как он на Оренбург. Казаки против правильного строя – не пляшут. Но теперь все иначе. Мои почти три тысячи против его растянутых полторы, да еще в окружении восставших крестьян. Рискну.
Собрал полковников и есаулов на поляне.
– Первый оренбургский бьет прямо, по дороге на слободу. Второй – в обход, с востока.
Я посмотрел на небо. Ветер опять нанес туч, повалил снег.
– Бог за нас – подойдем скрытно и ударим разом. Они не успеют развернуть.
Было гладко на бумаге – да забыли про овраги. Это пословица прямо про наш бой в Бердах. Ходом сражения я перестал управлять сразу, как мы ворвались с запада в слободу. Казаки рассыпались по улицам, ударили в пики. Раздались залпы. У одной из угловых хат я вырвался слегка вперед и сразу угодил на группу корфовских солдат в серых епанчах. Двое пальнули в нашу сторону, промазали. Я только почувствовал, как пуля пробила мою бобровую шапку. Отбил саблей удар штыком, рванул поводья. Разворачиваясь, выстрелил из одного пистолета, другого. Двое пехотинцев повалились со стоном на снег. Наскочили с криками мои телохранители, добили уцелевших.
– Царь-батюшка! – Афанасий Никитин запричитал: – Богом молю, охолони, не лезь вперед. Мы сами.
Я закашлялся от порохового дыма, ничего не ответил. Мои казаки тем временем даже не сражались, а агитировали.
– Братцы! Солдаты! – кричал Почиталин, врезаясь в серые ряды солдат. – Что вы делаете? Своих братьев-крестьян убивать идете?
Трупы крестьян, с цепами и вилами в руках и вправду валялись по улицам.
– Опомнитесь! Ведь мы его величество защищаем, государя Петра Федорыча. Смотрите, смотрите! Он здесь сам находится, отец наш всеобщий!..
Слыша эти призывы, солдаты было дрогнули, остановились. Даже послышались бесстрашные голоса:
– Будет нам братскую кровь проливать! Ведь они за мужика, супротив бар. Сдавайся, братцы!
Ознакомительная версия. Доступно 351 страниц из 1755
