Пять королевств Ирландии - Стефенс Джеймс

Когда пир закончился, Верховный король поднялся со своего места и вновь оглядел собравшихся. Глашатай потряс серебряной Цепью Молчания, призывая гостей утихнуть.

— Друзья и герои, — начал Конн, — Айллен сын Мидны придет сегодня ночью из Слив Фуйд, дабы обрушить на наш город ужасный колдовской огонь. Есть ли среди вас кто-нибудь, преданный Таре и Ард-Ри и готовый противостоять этой твари?

Он говорил в гробовой тишине, а когда закончил свор обращение, тишина была еще более глубокая. Люди беспокойно глядели друг на друга, на кубки с недопитым вином или на собственные дрожащие руки. Все присутствующие слышали про ужасного Айллена из Ши Финнахи, и от одного упоминания этого имени волосы у них вставали дыбом. Арт Ог мак Морна, прозванный Могучий Удар, нервно щелкал пальцами. Конан Сквернослов и Гарра мак Морна тихо переругивались между собой. Кэлтэ мак Ронан внимательно рассматривал собственные колени, и даже Голл Мор, не моргая, уставился в свой кубок.

Лицо Ард-Ри из добродушного сделалось мрачным, а потом — злым. Он собирался, к несмываемому позору всех собравшихся, провозгласить защитником Тары на эту ночь самого себя. После этого даже у Голла-весельчака сердце будет содрогаться при воспоминании о постыдном отказе…

И в этот ужасный момент со своего места поднялся Финн.

— Какая награда, — спросил он, — будет дана тому, кто возьмется защищать Тару?

— Ему будет предоставлено все, чего он пожелает, — ответил король.

— Кто поручится за это?

— Короли Ирландии и Кит Красный со своими магами.

— Я готов противостоять Айллену.

После этого короли и маги поклялись исполнить обещанное, и Финн покинул пиршественный зал.

Все присутствующие — и знать, и мудрецы, и слуги — все желали ему удачи. Но в душе они прощались с ним, ибо не верили, что этот юноша способен одолеть ужасного сида. Однако сам он был уверен в своей победе.

Может быть, Шинн рассчитывал на помощь самих сидов, ведь по материнской линии он принадлежал к племенам Дану, хотя по отцовской и был смертным. Может быть, он знал исход этой битвы, ведь он все-таки отведал Лосося Мудрости. Известно только, что тогда, в отличие от других своих похождений, он не прибегал ни к какому чародейству.

Обычно Финн узнавал будущее или открывал потаенное одним и тем же способом. Ему приносили неглубокое блюдо из чистого золота, наполненное чистой водой. Финн склонял над ним голову и пристально смотрел на воду, касаясь большим пальцем своего зуба мудрости.

Вообще, можно сказать, что мудрость в искусстве магии важнее чародейства. С помощью чар можно лишь увидеть нечто и поверить в него. А увидеть и поверить — не значит понять, ведь многие видят предметы и верят в них, но не имеют ни малейшего понятия, как они устроены и в чем их суть. А Финн был достаточно мудр, чтобы понимать смысл своих видений. Вот потому-то он и добился успехов в магии, прослыв великим мудрецом, а позже даже нанял двух слуг-колдунов — Дирима и мак Рейта, чтобы не отвлекаться на черновую работу.

А в том поединке он действительно получил помощь. Только не от сидов.

Глава 13

Финн миновал все укрепления и вышел на широкую равнину Тары.

Вокруг не было никого — кто, кроме безумца, рискнет в ночь Самайна выйти из-за надежных стен своего дома, даже со светильником? И в доме-то в эту ночь могут твориться странные вещи, а уж на улице…

Шума пира не было слышно, вероятно, пристыженные гости не осмеливались даже говорить, а огни города скрылись за высоким валом. Над головой Финна было небо, под ногами — земля, а вокруг — темнота и ветер.

Но темноты он не боялся — что темнота ему, выросшему в вечном полумраке леса, а ветер был знакомый. В его шуме не было никаких-неестественных нот, наводящих на мысль о магии. Вот он завыл, вот засвистел и ухнул, закричал, захохотал, как дьявол, заплакал, словно пораженный тысячелетней скорбью… Финн мог заранее предсказать, как зашумит ветер в следующее мгновение. Пробежал кролик, коротко крикнула ночная птица, где-то вдали тявкнул лис — все эти звуки были знакомы ему с детства. А там, где есть понимание, нет места страху.

Внезапно его разум выловил среди этого шума необычный звук, доносящийся сзади, со стороны города.

„Человек, — понял Финн, — человек, так же хорошо знакомый с темнотой, как я. И не враг — идет открыто”.

— Кто идет? — окликнул он.

— Друг! — донеслось из темноты.

— Назови имя, друг!

— Фиакул мак Кона!

— Ах, сердце мое! — радостно закричал Финн и в три прыжка оказался рядом с великим разбойником, у которого когда-то жил среди болот. — А ты, я вижу, не боишься.

— Если честно, то боюсь, — прошептал Фиакул, — и, как только мы закончим с тобой одно дело, я тут же убегу со всех ног. И пусть боги хранят меня на обратном пути, как хранили по пути сюда.

— Пусть будет так, — сказал Финн. — А теперь рассказывай, что у тебя за дело.

— Как ты собираешься противостоять владыке сидов?

— Я атакую его первым.

— Это не дело. Нам нужен не бой, а победа.

— А что, этот сид настолько страшен?

— Достаточно страшен. Никто не может пройти мимо него, и никто не может уйти от него. Он играет на тимпане и флейте волшебную мелодию, и все, кто ее слышат, немедленно засыпают.

— Я не усну.

— Уснешь, уснешь. Все уснут.

— А что будет потом?

— Когда все уснут, Айллен мак Мидна выпустит изо рта язык пламени, и все, чего это пламя коснется, тут же сгорит. А пламя это он выдувает на огромное расстояние и в любую сторону.

— А ты смел, раз пришел мне помочь, — пробормотал Шинн, — особенно при том, что помочь ничем не можешь.

— Помочь-то я могу, — отозвался Фиакул, — но я хочу платы.

— Какой платы?

— Треть всего, что получишь ты, а также место среди твоих советников.

— Ты получишь все это. А теперь рассказывай, что ты хотел мне предложить.

— Ты помнишь мое копье, наконечник которого закреплен тридцатью золотыми заклепками?

— Помню. Оно еще было обмотано тканью, воткнуто в ведро с водой и приковано к стене, и имя его Бира.

— Да, я говорю именно о нем.

— Это копье принадлежит самому Айллену мак Мидна. А из Волшебной Страны его принес твой отец.

— Так, — произнес Финн, прекрасно понимая, каким образом это копье оказалось у Фиакула, но решив это не обсуждать.

— Когда ты услышишь поступь владыки сидов, сними ткань с его острия и наклонись к нему — жар от копья, его запах и все прочие неприятные качества точно не дадут тебе уснуть.

— Ты уверен?

— Смею тебя заверить, в такой вони уснуть невозможно. Так вот, когда Айллен мак Мидна кончит играть и станет выдувать пламя, он не будет защищен — слишком уж он верит в свои сонные чары. И вот тут-то ты и атакуешь его, и да пребудет с тобой удача!

— Ага, и я возвращу ему его драгоценное копье…

— Да, кстати, вот и оно, — сказал Фиакул, доставая Биру из-под плаща. — И будь осторожней с ним — не забывай, что ты тоже из Племен Дану.

— Пусть с ним будет осторожен Айллен мак Мидна, когда получит его в спину!

— А теперь я ухожу, — прошептал разбойник. — Темнеет все быстрее, и скоро темнота станет такой густой, что возникнет жуткое чувство запредельности. А я его не люблю. Да и сиды могут нагрянуть в любую минуту, а если я услышу хоть ноту из их музыки, мне несдобровать.

Разбойник ушел, и Финн вновь остался один.

Глава 14

Финн прислушивался к удаляющимся шагам до тех пор, пока они не утихли совсем, и единственным звуком не стало биение его собственного сердца.

Даже ветер утих, и в мире остались только он и темнота. В этой глухой, беззвучной темноте разум Финна оставался наедине с собой. Ни звука, ни огонька — одних такая тьма сводит с ума, а других — усыпляет, ибо рассудок более всего боится пустоты и скорее доберется до луны, чем заглянет внутрь себя.

Но Финн не чувствовал себя одиноким и не испытывал ни малейшего страха, когда пришел сын Мидны.