Она была права, но я не собиралась даже прикасаться к своей тарелке, чтобы быть причастной к унижению Кайрена.
Однако, остальные адепты предпочли не испытывать судьбу. Один за другим они начали подходить и выплескивать свой обед на Артаса. Столовая наполнилась хлюпающими звуками. помои врезались в его тело с противными шлепками, стекали по его коже, волосам. Сильно пахло гнилью, застарелым стыдом и подчинением.
Кай не шелохнулся.
Ни разу не поднял головы, чтобы посмотреть на тех, кто обливал его помоями.
Я закусила губу с такой силой, что, кажется, выступила кровь.
– Мари, – Ливия, вернувшись, толкнула меня в плечо. – Твоя очередь. Поднимайся, я отведу тебя.
– Нет, – я не пошевелилась, лишь отрицательно качнула головой, не сводя взгляда с Кайрена. По его спине стекали потоки слизи с вкраплениями чего-то непонятного, но плечи дракона остались прямыми, хотя тело едва заметно дрожало. Но я была уверена, что это от ярости.
– Я отказываюсь, – тихо повторила я, и Ливия осуждающе поджала губы.
– Заставлять не буду, – хмыкнула она и села на свое место. – Завтра с удовольствием оболью тебя помоями.
Я усмехнулась. Вряд ли это подействует на меня достаточно сильно, чтобы Хранитель был удовлетворен наказанием.
Когда последний адепт опустошил свою тарелку, Этрейн также молча подошел, не заботясь о том, что весь пол был залит помоями, и освободил руки Артаса. Кай едва заметно пошевелил запястьями и поднял голову, чтобы окинуть столовую яростным взглядом. Когда его глаза встретились с моими, мое сердце подскочило к горлу. Но в серебристой глубине, вопреки ожиданиям, не было упрека или ненависти.
Он знал, что я не подошла, и моя тарелка осталась целой. И по губам дракона скользнула едва заметная усмешка, что предназначалась только мне.
Когда он, захватив со стула рубашку, покинул столовую, я осталась сидеть рядом со стулом Ливии. Вонючая похлебка стыла передо мной, напоминая о предстоящем наказании за неповиновение.
А внутри меня росла злость.
На Игру.
На Хранителя.
И на то, как сильно я хотела Кайрена Артаса, даже когда от него нестерпимо несло помоями.
Кайрен Артас
Похлебка все еще липла к коже.
Даже продолжительный душ не смыл ее до конца – ни запах, ни ощущение. Она проникла глубже, под кожу, под ребра, в череп. В самую суть меня.
Я сидел в своей комнате, обнаженный по пояс, с растрепанными волосами и бушующей внутри яростью.
Хранитель на этот раз перегнул. Даже по его меркам.
Я знал, что получу наказание, нарушив правила. Я осознанно не выполнил задание, чтобы посмотреть, что будет дальше. Где граница. Теперь я знал, что ее не было.
Мое яростное дыхание заглушало горькие мысли, но я никак не мог выкинуть из головы взгляд Марисы.
Она не подошла ко мне, чтобы выполнить задание Хранителя Игры, и это было плохо. Она, вероятно, как и Этрейн, заработала себе очередное наказание, но часть меня радовалась тому, что она была там, смотрела на меня. Видела меня таким, с вонючей кашей в волосах.
И не отвернулась.
Я лег на спину и уставился в потолок, где тускло мерцали кристаллы магических светильников.
Что она подумала обо мне?
Что я слабак, раз позволил поступить со мной подобным образом? Что я заслужил все это? И почему, бездна побери, мне было так важно знать ее мнение? Особенно после того, как она провела ночь в постели этого мутного ублюдка, Рэйвена Коннора, который был мне как кость в горле с самого первого его дня в Даркхолле. Но, похоже, мне стоило признать единственную правду, что стала слишком очевидна для меня после всего, что произошло в столовой: Мариса Саргон имела надо мной гораздо больше власти, чем какой-то Хранитель Игры.
Резко поднявшись, я снова направился в душ.
Запах, что преследовал меня, был невыносим, и я собирался смыть его с себя, даже если мне придется снять с себя кожу. Если Хранитель думал, что сломал меня своим наказанием, то он ни хрена не знал о моем характере. И с этого дня я собирался начать свою собственную игру, и доказать, что нельзя просто взять и облить помоями Кайрена Артаса, пусть даже это было сделано чужими руками.
Когда я выключил воду, до меня донесся настойчивый стук в дверь. Я не запирал ее изнутри, не боясь никого, кто мог бы войти и нарушить мой покой, и Этрейн прекрасно об этом знал. Поэтому я ничуть не удивился, увидев его в своей спальне. Мару выглядел слегка растрепанным, а на его скуле темнел кровоподтек от моего кулака. Он не должен был нарушать свое обещание и давать яд Марисе, но этот инцидент между нами уже был исчерпан.
Окинув меня мрачным взглядом, Рейн поморщился.
– Что? – нахмурился я, старательно принюхиваясь. – Я дважды помылся.
– Твои штаны, – друг махнул рукой в сторону грязной одежды, кучей сваленной на полу в душевой. – Сожги это. Вонь просто невыносимая.
– Завтра ты почувствуешь все на своей шкуре, – хмыкнул я, закрыв дверь в ванную комнату, чтобы хоть ненадолго избавиться от этого ужасного запаха.
– Не только я, – мрачно подтвердил Рейн. – Все, кто сделали неправильный выбор между тобой и Игрой, поплатятся за это. Мне на вещатель уже пришло предупреждение.
– Покажи, – потребовал я, протянув руку. Вероятно, Марисе пришло такое же сообщение, вот только она не могла прочитать его, ведь ее вещатель был надежно заперт в кабинете ректора.
Друг без вопросов протянул мне свое устройство, и я начал читать текст, чувствуя, как с каждым мгновением ярость во мне усиливается.
“Вероятно, ты думаешь, что сделал правильный выбор, не выполнив мое задание. Но учти, что для меня не существует такого понятия, как друзья. Есть только фигуры. Игроки. И наказание одного из них – тоже часть Игры. А если ты не участвуешь… ты выбываешь”.
И как это понимать?
– Это очень явная угроза, – мрачно произнес Этрейн, забирая у меня свой вещатель. – Кажется, Игра перешла на новый уровень.
– Мне одно не понятно, – я посмотрел в глаза друга, наполненные яростной решимостью. Мои кулаки сжались с такой силой, что побелели костяшки. – Почему все это сходит ему с рук? Почему ректор ничего не делает? Ведь от рук Хранителя страдает и Мариса, а они родственники.
– Возможно, – Рейн отвел взгляд, – мистер Итан Саргон и есть Хранитель. Такая идея не приходила тебе в голову?
Приходила, конечно. Это вообще было первое, о чем я подумал, когда поступил в Даркхолл и узнал о существовании Игр. Но за несколько лет обучения я успел довольно неплохо присмотреться к нашему ректору и почти не сомневался, что он не имел с Хранителем ничего общего. Хотя это, конечно, казалось мне странным. Как можно управлять академией и не видеть того, что в ней происходило? Как можно было допустить массовое отравление адептов? Это был вопрос, над которым мне предстояло подумать.
– Ты нашел личное дело Коннора? – спросил я и направился к шкафу, чтобы подобрать себе новую одежду, не провонявшую тухлятиной. То, что осталось лежать на полу ванной комнаты, действительно следовало сжечь.
– Нет, – процедил Рейн. – Сегодня Николетта не пустила меня даже на порог приемной. Кто-то здорово испортил ей настроение.
– Может, ты недостаточно хорошо поработал с ее киской этой ночью? – усмехнулся я, хотя в неудаче друга не было ничего хорошего. Давно пора было выяснить, откуда взялся этот самодовольный придурок Коннор и почему вел себя так, будто не признавал мою власть в Даркхолле. Хотя за последнее время мой трон не просто пошатнулся, его буквально выбили из-под моей задницы.
– Я так глубоко зарылся в ее киску, что она кричала едва ли не до самого утра, – отмахнулся от меня Рейн. – Ты же знаешь, я ничего не делаю наполовину. Однако что-то пошло не так, и она выглядела сильно расстроенной.
– Возможно, завтра тебе повезет больше, – пожал плечами я, надеясь, что у друга все получится. – Мы должны выяснить, кто является Хранителем Игры. И уничтожить его.
