"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Изверин Алексей

С того времени дворец был заброшен, начал разваливался и был окончательно разобран накануне Наполеоновского нашествия. Сейчас он еще худо-бедно стоял, и я намерен был его сохранить для потомков.

Далее с англичанином пошел разговор пошел о делах практических. Обсудили таможенный тариф 1766 года, и я парировал любые попытки его еще более либерализировать. Он и так был выгоден Англии больше, чем России. Обсудили перспективы Архангельского порта. Я закинул удочку насчет прокладки водного пути, известного в мое время как Северо-Двинский канал. Перспективы ускорения и удешевления товарооборота англичанина, конечно, привлекли, но не особо сильно. Все-таки они привыкли, что проблемы внутренних перевозок их не касаются. Но упоминание об ускорении движения товаров в Персию интерес посла подогрело. Так что поговорили и торговле с южными странами, в том числе и с Индией. Я снова заказал селитру. На случай, если голландцы не выполнят своих обязательств, а иезуиты не решаться на мое предложение. И напомнил посланнику Туманного Альбиона о стародавних связях через Архангельск, в том числе, о лондонской Русской торговой компании. Отчего бы ей не расширить ассортимент товаров, предлагаемых для русского рынка? Колониальные товары – это далеко не все, что нужно России.

Достигнув мызы Раиево, сделали запланированную остановку. На свежескошенной опушке леса был накрыт стол под натянутым тентом. Там мы с англичанином и оттрапезничали. За едой разговор зашел о моих новинках. Англичанина интересовали гильотина, воздушный шар, керосиновая лампа. Я рассказал о принципах, которые двигают шаром, и обещал ему все показать и даже прокатить на шаре в день коронации. Все-равно этот секрет скрыть невозможно, рано или поздно Джордж все разнюхает, подкупит кого-нибудь… Пусть пока хотя бы формально, будет на моей стороне.

После обеда, к удивлению англичанина, я стал собираться к дороге на Мытищи.

— Я теперь понимаю причину ваших побед, ваше величество, – заявил он.

Я вопросительно взглянул на него.

— Вы не теряете время, как это делали царицы до вас. Вы же наверняка знаете, как Елизавета Петровна ходила на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру. Она, конечно, делала это пешком, правда, весьма оригинальным способом. В день она проходила всего две-три версты, после чего садилась в карету и возвращалась во дворец. На следующий день или даже через несколько дней карета привозила её к тому же месту, и Елизавета шла дальше ещё пару вёрст. Путь растягивался на месяцы, но зато был не утомительным.

Я усмехнулся.

— Для меня это непозволительная роскошь. Время – это деньги. А еще меня ждет увлекательное зрелище – тренировки в военном лагере. Думаю, вам тоже оно понравится, если вы готовы заночевать в пути, где придется.

Глава 16

Выбежал как-то раз к московскому царю татарский хан Ялдыга. Встретили его ласково – и на службу приняли, и землицей с людишками пожаловали в месте заповедном, у царевой дороги на Лавру. С тех пор и повелось: прозвали евоное поместье Елдыгино.

А вятские мужики в иную сторону клонили. Мол,выдумки все это: никакой то не татарин селу имя подарил, а кто-то из их родных краев. Або в Вятке“елдыжником” прозывается шаромыжник, а “елдыжить” – значит затевать свару, ругаться. Видать, крепко досталось вятичу, залетевшему в деревню, вот он и припечатал местных хозяев, а с тех пор так и повелось.

Васятке Щегарю первая сказка нравилась больше – он вообще до всего любопытного был жаден. А Сеньке плевать – у него свои антересы, ему не до досужей трескотни. На кой ляд ему знать, отчего их учебный лагерь прозывается Елдыгиным? Ничего окромя воинской науки не волновало Пименова, заработавшего ефрейторскую полоску на шерстяном погоне на левом плече. Месяца не прошло с распределения в полк, как он стал помощником отделенного во второй роте 1-го егерского полка Зарубинского легиона. Все верно предсказал старый унтер, отвечавший за призыв, и аттестацию Сеньке выдал преотличную. А взводный фурьер пригляделся к сметливому ловкому уральскому пареньку и присоветовал капралу [110] выделить Пименова.

Тот его напутствовал, назначая на должность:

— Ты старайся, паря, старайся, авось до подпрапорщика дорастешь – в полках унтер-офицеров недобор.

Сенька и рад стараться. Взвод отдыхает, отобедав кашей и запив ее квасом, а молодой ефрейтор времени даром не теряет. По своему почину занимается ружейной экзерциции под свою же собственную команду:

— Фузею к заряду! Открой полки! Вынь патрон! Скуси! Сыпь порох на полки! Закрой полки! Обороти на правую сторону! Патрон в дуло! Вынимай шомпол! Прибей заряд! Шомпол в ложу! Взводи курки!

Или отрабатывает действия часового при несении караула.

— Кто идет?! Кто идет?! Говори – убью! Рунд [111]! Пароль? Если сей пароль справедлив, надлежит уведомить своего офицера вслух, что рунд справедлив, офицер командует: “На караул рунд приступи!”

— Ой, Сенька, животы с тобой надорвешь! – потешались над ним все взводом.

А он и ухом не вел. Выкраивал каждую свободную минуточку, чтобы еше и еще себя проверить, довести все приемы до автоматизма.

Со свободным временем напряжно. Занятия шли безостановочно. Утренняя экзерциция для укрепления тела – бег, лазанье по деревьям, странная забава под названием «полоса препятствий». Потом строевые занятия – отрабатывали разные перестроения: из колонны в цепь, из цепи в каре, рассыпной строй, косой плотный строй… Далее работа с фузеей и стрельбы. В самую жару – школа.

Да-да, егерей учили грамоте. Преподавала бывшая дворянка с глазами как у олененка – пугливая и несчастная. Но старательная. И добрая. Не то, что старый служака-капитан с ногой на деревяшке, что вел в соседнем классе занятия для господ офицеров разного звания, вплоть до хенеральского. Тех тоже учили – только не письму, которое они уже знали, а разным премудростям.

Ихний учитель, чистый зверь, как заорет басом на ученика, не глядя на евоный чин:

— Отвечай-ка мне правила, по которым всякий офицер военную службу с полным удовольствием продолжать может.

Ученик с одной золотой пуговицей на обшлаге – Сенька уже знал, что сие равно званию бригадира – начинал бубнить под смешки товарищей:

— Учается офицер всячески как из великих примеров, так и из погрешностей полководцев…

Пименову интересно, конечно, уши бы погреть. Но куда там! Своих забот полон рот. Пришла пора двигать в цейхгауз получать форму на весь взвод вместе с другими ефрейторами.

Каптенармус, плутяга, Сенку посчитал слепышом, сунул ему сапоги худые и куртки в дырьях.

Уральский паренек всякого в жизни повидал, оттого и возмутился:

— Ты кто еси? Пошутить мастер аль с обмана живешь? Меня не проведешь. Выдавай все честь по чести.

— Что всамделе с пустяком ко мне липнешь?

— Какой же это пустяк? Куртки – ладно, заштопаем. А с такими сапогами солдату беда.

Унтер помытарил его для порядку, но связываться не стал – поменял сапоги на новые. В капральстве Сеньку сразу зауважали.

Разобрали новую форму, приоделись и давай друг перед другом гоголя строить. Было, было на что посмотреть. Или посмеяться. Уж больно Зарубинские егеря от всего войска отличались. Даже от егерей из регулярных полков.

У тех ведь как? Короткий зеленый камзол, шнурком гарусным обшитый, и штаны опять же зеленые, суконные, в обтяжку, сапоги короткие. Галстук черный, манжеты белые, вместо шляпы картуз зеленый, вместо епанчи шинель, портупея из яловичной кожи, патронный ремень, а для похода ранец и водоносная фляжка. Особо выделялся картуз, формою и величиною был совершенно такой, как в пехотных полках у извощиков, но имел тулью и внутреннюю сторону обоих отворотов обшитые зеленым сукном, а края отворотов – зеленою, с гарусною тесьмою. Отвороты сии пристегивались к тулье пришитыми с внутренней их стороны зелеными петлями из шерстяного шнурка, а в промежутке между ними, на левом боку тульи, прикреплялись, как у мушкетерских шляп, петля из зеленого шнурка, небольшая медная пуговица, бант из белого, шерстяного галуна, и белая же, шерстяная кисть, в виде султана. Легкая и красивая форма.