"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Изверин Алексей

А у зарубинцев… Егерские шинель, сапоги, портупею и патронный ремень им оставили. Вместо тесного кафтана выдали свободные куртки, штаны в обтяжку сменили на шаровары, похожие на младших братьев запорожских, а голову полагалось прикрывать так называемой «панамой», которую тут же окрестили карпузом.

— Те в лагере, кто над вами смеется, ничего в егерском трудном деле не понимает, – распинался перед взводом фурьер. – Как в амбускадах лежать, коли султаном аль белым манжетом врагу себя выдашь? Пошто вам, дурням, галстух и бант? К девкам бегать на свиданку? Как на дерево полезете в тесных штанах? Конфузия могет выйти. Сам царь-батюшка повелел вас так нарядить, чтоб, значицца, свободу вам не стеснять в перебежках чрез авантажнийшие места в лесу и на пасах. А что есть авантажнейшее место для егеря? То, где легче укрыться! В зарослях, на ветках деревов, в густой траве.

Сенька уже знал, что амбускадой по-военному прозывается засада, и правоту фурьерову принял всем сердцем. Хотя, конечно, яркая форма не помешала бы на марше через какую деревню. Кто ж в его-то годочки не захотел бы покрасоваться перед сиволапыми и особливо перед их дочерями?

Хуже всего приходилось ефрейтору на стрельбах. Сперва-то все шло гладенько. Он научился и правильную позицию выбрать самостоятельно – егерям такое доверие оказывалось, – и скусывать патрон, и быстро перезаряжать, и менять кремень, и чистить зарядное отверстие, и не воротить морду при выстреле, когда вспыхивал порох на полке – даже при сильном встречном ветре. Когда дошли до «цельной стрельбы», вот тут пошла незадача – на дистанции в 250 шагов его пули летели куда угодно, но не в мишень. Неделю мучился – да толку никакого. Вроде, целит, как полагается – в полчеловека, а ловко не выходит.

— Не я буду, коли огненную науку не одолею, – злился Сенька на очередном занятии и сильно колотил шомполом дурацкий патрон.

А потом ка-ак взвоет. Спину ему перекрестила палка младшего, седого как лунь, сержанта, главного на ротных стрельбах.

— Ты кудой лупишь шомпелем, собачий сын?!

— Патрон прибиваю! – жалобно простонал Пименов, спина-то огнем горела.

— По башке своей корявой с такой силой постучи!

— Да что не так-то?! Пошто надсмешки надо мною строишь?

— Ты сильным ударом порох уплотняешь и пулю из бумажного патрона вышибаешь. Порох взрывается хуже, а пуля у тебя в стволе не летит, а кувыркается, ударяясь о стенки. Вот и не можешь в цель попасть. А должОн и на триста шагов, и боле цельную стрельбу вести. Вроде, ты все по Уставу седлал – послал шомпель одним махом, чтобы оный не токмо заряд прибил, но до половины выскочил из дула-то. Однакожь опыт говорит обратное. Приучайся правильно заряжать – так, чтобы пуля из бумажки не выскочила и на свое место точнехонько встала. Пригодится, когда дойдем до наступных плутонгов. На ходу-то перезарядиться еще сложнее, чем на колене.

Сенька не заартачился. Встал и в пояс поклонился мастеру огневого боя за науку. И впредь все у него стало получаться не хуже, чем у дружков закадычных по роте. Со многими успел перезнакомится за первые четыре седьмицы лагерного бытия.

Самая страшенная экзерциция – сквозная атака. Егерей-рекрутов к ней долго не допускали, но посмотреть разрешали.

Жуть жуткая! Свалка! Две линии, примкнув штыки, бегут друг на друга. Пороховые выстрелы, хорошо хоть без патрона, крики офицеров «В штыки!», пушки палят, все в белом дыму. Бывает, пускают на строй и лошадных мужиков, кавалерией прозывающихся.

— Эки-то страсти! – бледнел Васятка.

Сенька хоть виду не подавал, а самого дрожь изнутри колотила.

— Чем мы хуже остальных? Выдюжим. Это по началу так-то, боязно. Дальше легче пойдет.

На вольном воздухе спится сладко. Но на рассвете стучит барабан «Зарю!» Пора вставать и быстренько собираться. Сегодня Сенькин черед в караул заступать на подходе к лагерю. Первый его караул! Придется все пропустить, даже 9-часовую молитву.

Он быстро себя оглядел, проверил, не отстегнулась ли петелька на погоне, крепившая его к пуговице на воротнике. Полюбовался лишний раз на простенький – не золотой, как у унтер-офицеров – галун на все том же воротнике. Все нормально! Пора!

Обряд службы часового Стенька выучил назубок. Оттого особо не волновался. А зря! Аккурат в полдень вышла на него большая группа странных людей. Все конные казаки, оружием обвешаны, а двое идут в серединочке на своих ногах – один в картузе простеньком, другой, важный весь из себя, в шляпе с пером. Беседы ведут, никого не замечая, и тот, кто пофасонистей, слушает внимательно и с уважением, что ему втолковывает мужик с бритым лицом.

— Пароль говори! – закричал бдительный часовой на головного всадника.

А тот и ухом не ведет. Знай себе напирает.

С Сенькой от страху неладно стало – как рунд встречать, их учили, а что делать, коли неизвестные на караул набредут да при оружии?

— Стой – убью! – выставил вперед штык.

У ефрейтора с испуга вышло тоненько, а один из казаков как кинется в его сторону.

— Кого убивать собрался? Царя нашего, Петра Федоровича?

Пименов сделал полшага назад, взвел курок, приложил приклад фузеи плотно к плечу. Палец лег на шишечку спускового крючка.

Громовые Ключи в Мытищах. По легенде, они отворились здесь после удара молнии, чему посвятил стих современник Пушкина, поэт Николай Языков:

Но пока что Москва из этого источника пила только по пути на богомолье. Для этого над колодезным срубом, из которого убегал энергичный ручеек, был построен деревянный навес, увенчанный крестом. Ни вóрота, ни журавля не было, ибо уровень воды был высок и можно было черпать воду, почти не наклоняясь. Даже кружка, прикованная цепью к срубу колодца, стояла для всех желающих.

Впрочем, у меня нашлась своя посуда, и я с удовольствием испил святой водицы. М-да… Действительно трудно не отметить изумительную чистоту и свежесть родниковой воды. Неудивительно, что Екатерина в прошлой истории повелела организовать здесь водозабор и построить водопровод до Москвы. Вот только сделано все было убого и безграмотно. Большая часть воды по пути терялась, и до города доходило только двенадцать процентов изначального количества. Кроме того, сама вода сильно меняла свой вкус, смешиваясь с грунтовыми водами по пути. И вообще история первого мытищинского водопровода – это история безудержного воровства бюджетных денег. Обошелся он казне (с учетом инфляции) в те же суммы, что и сравнимая по протяженности царскосельская железная дорога вместе со всем подвижным составом. Только «чугунка» через пять лет окупилась, а водопровод пришлось трижды капитально ремонтировать, а потом вообще строить заново.

Тем не менее, аналогичный водопровод я строить буду, и не только его. В Мытищах лежат огромные запасы превосходной высококачественной глины. Из этой глины, в частности, была построена первая московская канализация. И в агрессивной среде сточных вод продукция мытищинских кирпичных заводов показала себя безупречно. Так что для моих гигантских градостроительных планов сие место очень важно. Особенно тем, что топливо для этих заводов расположено рядышком. Неисчерпаемые местные торфяники будут прекрасной альтернативой привозным, а следовательно, дорогим дровам или углю.

А продукцию заводов удобно будет отвозить отсюда по железной дороге. Которую построят вместе в водопроводом и параллельно ему. Почему не баржами по Яузе? А потому что той Яузы в Мытищах кот наплакал. А когда водозабор перехватит местные ключи, речка эта вообще в ручей превратится. Так что узкоколейка без вариантов. Разумеется, на конной тяге поначалу.