Пепел на губах (СИ) - Вязовский Алексей

— Это обман, Йен. Чистейший обман. Ведьмы хотят не помочь нам, а использовать тебя. Через твою кровь они не запустят они наложат на тебя проклятие. Порча свяжет тебя с Ашем, сделает тебя его марионеткой. Или убьет.

Я посмотрел на неё, чувствуя, как внутри меня всё сжимается. Её слова звучали убедительно, и я знал, что Марта обладает уникальной интуицией и пониманием магии, которому я доверял больше, чем чему-либо другому.

— Что же делать? — спросил я. — У нас нет другого выбора.

— Выбор есть всегда, — ответила Марта, и в её голосе появилась какая-то странная сила. — Я могу тебя защитить от этого проклятия. И более того я могу вернуть порчу Эвете обратно. Она сама испытает всю силу проклятия, что хотела наложить на тебя. Но для этого мне нужно, чтобы ты полностью и абсолютно доверял мне. Ты готов рискнуть?

Я посмотрел на неё, на её бледное, но решительное лицо, и почувствовал, как внутри меня поднимается волна надежды. Да, я готов. Я доверял ей больше, чем кому-либо другому в этом мире.

— Готов, — ответил я. — Что нужно делать?

— Приведи её, — ответила Марта. — А я подготовлюсь. И когда она попросит твою кровь, ты должен будешь полностью довериться мне.

— Она тебя узнает

— Я спрячусь за ширмой. Пепел искажает магию, она меня не почувствует.

Я кивнул и, не теряя ни секунды, вернулся к Эвете.

— Я согласен, — сказал я ей, глядя прямо в глаза. — Но кровь возьмешь в моих покоях.

Эвета удивленно подняла бровь:

— Хорошо, князь. Чем быстрее, тем лучше.

Мы вернулись к Марте, я посмотрел на ширму. Спряталась хорошо. Ведьма приготовила тонкий, серебряный кинжал и небольшую хрустальную склянку. Я вытянул руку, и она, быстрым движением, надрезала мою ладонь. Несколько капель крови упали в склянку, и я почувствовал легкое головокружение, но тут же сосредоточился на ширме. Показалось, что почувствовал какой-то всплеск магии. Но тут в приоткрытое окно занесло немного пепла и все пропало.

— Князь, я закончила — Эвета закрыла склянку, вопросительно на меня посмотрела.

— Тебя проводят к южным воротам и спустят со стены

— Отлично. Ритуал мы проведем на рассвете. Уже днем, во время третьего приступа, армия Аша выйдет из под контроля. Будь готов ударить через северные ворота!

— Разумеется — улыбнулся я ласково ведьме — Будем ждать!

Я позвал Харта, велел ему вывести Эвету из города. После чего захлопнул дверь, буквально стек на кровать Марты. Та подошла, начала перевязывать мне руку.

— Спасибо, — прошептал я, прижимая её к себе. — Чтобы я без тебя делал⁇

Я посмотрел в глаза Марте. В них была нежность, понимание и та самая, незримая сила, которая всегда поддерживала меня. Я притянул девушку к себе, обнял. Её дыхание было неровным, но спокойным.

— Устал, — прошептала она, проводя рукой по моей щеке.

— Очень, — ответил я, чувствуя, как напряжение медленно покидает меня. — Ты мой свет в этой тьме.

Я поцеловал её. Поцелуй был долгим, глубоким, полным нежности и страсти. В нем было всё: усталость, страх, надежда, и то неизменное притяжение, которое всегда существовало между нами. Её губы были мягкими, тёплыми, и я чувствовал, как её тело прижимается ко мне, отвечая на мой поцелуй.

Мои руки скользнули по её спине, притягивая ближе. Её волосы, пахнущие полынью и пеплом, ласкали мою кожу. Мы лежали, обнявшись, и я чувствовал, как её тепло разливается по моему телу, прогоняя холод усталости и отчаяния. В этом моменте не было ничего, кроме нас двоих, наших тел, наших сердец, бьющихся в унисон.

Я чувствовал, как её руки гладят мою спину, а затем скользят к моей шее, зарываясь в волосы. Её прикосновения были нежными, но настойчивыми.В её глазах я видел то же самое желание, ту же потребность в близости, которую испытывал и сам.

Мы разделись медленно, словно не желая прерывать эту магию. Мои пальцы скользнули по её коже, вызывая мурашки. Она была прекрасна, её тело было изящным и грациозным, и я чувствовал, как оно откликается на каждое моё прикосновение. Я чувствовал, как её дыхание становится прерывистым, как её сердце бьётся всё быстрее и быстрее.

Мы соединились, и мир вокруг нас исчез. Было только наслаждение, единение, танец двух тел, двух душ, которые нашли друг в друге утешение и спасение. Её крики, её стоны, её слова, сказанные на древнем языке ведьм, сливались в единую песнь страсти, которая наполняла комнату. Я чувствовал, как она обнимает меня, как её ногти впиваются в мою спину, и я отвечал ей тем же, отдаваясь этому моменту полностью.

Когда всё закончилось, мы лежали, обнявшись, на кровати, тяжело дыша. Её голова лежала у меня на груди, я гладил волосы, чувствуя, как она успокаивается. За окном всё ещё бушевал бой, но в нашей комнате царила тишина, нарушаемая лишь нашими сердцами, бьющимися в унисон.

— Я люблю тебя, Йен, — прошептала она, и её голос был полон нежности.

— Я тоже тебя люблю, Марта, — ответил я, и эти слова были истинной правдой. В этом мире, полном тьмы и отчаяния, она была моим единственным светом, моей надеждой.

Я прижал её к себе сильнее, чувствуя, как сон накатывает на меня. Завтра будет новый день, новая битва, новые потери. Но сегодня… сегодня у нас был этот момент, эта ночь, эта любовь, которая давала мне силы продолжать бороться.

Глава 11

В эту ночь сон не шел ко мне. Я лежал в кровати, слушая мерный свист ветра, гонявшего пепел по крышам, и чувствовал, как внутри меня медленно разгорается тревога, острая, как лезвие. Марта спала рядом, ее дыхание было ровным, но даже во сне она крепко сжимала мою руку, словно боясь отпустить, наверно предчувствуя тот холод, что витал вокруг. Я закрыл глаза, пытаясь отыскать в этой зыбкой тьме хоть крупицу покоя, но вместо этого почувствовал лишь холодный, острый укол, пронзивший мою ладонь — ту самую, из которой Эвета взяла кровь.

Это было нечто большее, чем просто боль, это была связь, принудительно навязанная и болезненная. Это был невидимый след, тонкая нить, которая вдруг натянулась, зазвенела и опасно завибрировала, словно струна перетянутого лука, готового порваться. Сквозь эту нить я ощутил чужое присутствие, целый рой сознаний, сосредоточенных на единой цели, их магия была осязаема, как морозный воздух. В центре этого роя — знакомое, липкое чувство, которое я связывал с магией смерти, гнилостной, тяжёлой. Эвета. Проклятие.

Картины пронеслись в моем разуме, нечеткие, отрывочные, словно дым, клубящийся в предрассветном тумане. Я видел округлую площадку, выложенную из почерневших костей, некогда принадлежавших, возможно, каким-то древним зверям или даже людям. Вокруг нее горели чаши с густой, маслянистой жидкостью, источавшей зловонный, сладковатый дым, который оседал на всё вокруг, делая воздух вязким и удушливым. Десятки фигур в темных балахонах, их лица скрыты глубокими капюшонами, кружили в медленном, зловещем танце, их движения были ритуальными, отточенными до мелочей. Их голоса сливались в протяжный, шипящий хор, эхом отдававшийся в недрах какого-то забытого подземелья, он резал слух и давил на виски. Я видел Эвету. Она стояла в самом центре, над чем-то, что было полым и черным, ее руки, тонкие и бледные, были вытянуты вперед, как-будто она пыталась объять незримую сущность. В одной руке она держала мутный кристалл, пульсирующий фиолетовым светом, словно затаившееся сердце, в другой — ту самую склянку с моей кровью. Моя кровь. Она медленно, капля за каплей, выливала ее в черную пустоту, и каждая капля, падая, издавала едва слышимый шипящий звук.

Ритуал был изощренным, куда более сложным, чем просто наведение порчи. Ведьмы не просто произносили слова; они ткали саму суть проклятия из моего дара, используя его как основу для создания магического якоря. Я почувствовал, как нити магии, сотканные из моего естества, обвиваются вокруг незримой фигуры, повторяющей мой образ, копируя каждый штрих, каждый изгиб моего тела, моей души. Они пытались связать меня с Ашем, не просто проклясть, а сделать частью его гниющего мира, источником его силы, его личной марионеткой, пока я сам не иссякну, не превращусь в его безвольного раба. Кристалл в руке Эветы впитывал эту магию, усиливал ее, а потом выбрасывал обратно, в тело моего фантома, заставляя его корчиться, выгибаться от невыносимой боли. Я чувствовал, как фантом задыхается, как его кожа чернеет, как его сердце сжимается в ледяной кулак. Это была медленная, мучительная смерть, спроецированная на меня, на каждый нерв моего существа.