Саламандра (СИ) - "полевка"

— Здесь есть гончары? — Лекс поднял глаза и увидел, как несколько мужчин недоуменно переглянулись, — я знаю, что вчера вечером вы носили в храм дары, чтобы боги на вас не сердились. Они не сердятся, они просто недовольны, что вы переводите глину и за столько лет так и не научились ее подготавливать к работе. Никто не печет муку с отрубями, если хочет получить пышный и вкусный хлеб, и поясните, как можно работать с глиной, которую привезли вот в таком состоянии?

Лекс посмотрел на мастеров, они недовольно поджали губы и сделали вид, что это их не касается. Лекс вздохнул и поставил на землю первый таз. Начал объяснять, что он делает. Насыпав в таз несколько кусков сырой глины, он налил в таз ведро воды и, став на колени, стал разминать глину в жидкую кашицу. Потом добавил еще воды. Вода стала густой, как сметана. Лекс еще добавил воды и размешивал глину, не давая ей осесть на дно. Когда смесь стала однородной, он провел рукой по дну — там уже оседали камешки и песок.

— И вот теперь, когда песок отделился от глины, мы можем выбрать ее из таза, — Лекс посмотрел на мужчин, которые смотрели на него, поджав губы и явно не понимая, что происходит, — так! Кто здесь мастер? Я кому объясняю? Быстро засунули сюда руки и пощупали песок и камни на дне! Или вы уже забыли, как это руки работой запачкать?

За спинами мастеров послышались смешки. Те ревниво дернулись посмотреть, кто из учеников осмелился смеяться, но у тех уже были серьезные лица. Лекс нахмурился, продолжая держать руки в тазу, и вскоре возле него опустился вчерашний мастер, а потом еще один. Они засунули руки в жидкую грязь, но коснувшись дна, обнаружили там мелкие камешки и слой песка. Лица у них недоуменно вытянулись. Лекс довольно хмыкнул и велел поставить рядом второй таз.

— А теперь мы осторожно собираем глину с верха таза и вычерпываем ее во второй таз. — Лекс зачерпнул глину сверху и плюхнул горсть во второй таз, — так, а теперь вы, покажите, что поняли, о чем я вам говорю, — Лекс встал и принял у монаха чистое полотенце, пока он вытирал руки, мастера осторожно зачерпывали глину сверху и выливали ее во второй таз. — Хорошо, двух мастеров уже вижу, а остальные что, просто посмотреть пришли? Может, мне за розги взяться, чтобы научить их уму-разуму? Учеников-то стегают за леность, а сами руки боятся запачкать?

Возле таза сразу опустилось несколько человек. В первую очередь они нащупали камешки и песок на дне и удивленно переглянулись с остальными, кто-то даже достал песок со дна, чтобы убедиться, что это именно то, на что похоже. После этого каждый хотел пощупать песок и зачерпнуть хоть по горсти жидкой глины. Они переглядывались и коротко переговаривались между собой, похоже, им даже в голову не приходило, что так можно было делать. Лекс стоял рядом и смотрел на людей вокруг. Мастеров было много, но учеников еще больше. Они были достаточно взрослыми людьми, но, скорее всего, холостыми, кто же позволит ученику иметь семью? И потом, семью содержать надо, а не жить на подачки от учителя.

— Очень странно, что вы не знаете таких элементарных вещей. Чему же можно учить столько лет? Секреты мастерства, говорите? Да любой подмастерье эти секреты узнает в первый год, пока бегает тут по двору, — мастера гневно засверкали глазами, но Лекс сделал вид, что не замечает этого, — ну да, надо не только знать, но и руками попробовать, но все равно, срок ученичества неоправданно долог. Если человек до третьей линьки не показал себя, как способный к мастерству, то его надо отпустить или к другому мастеру, который научить сможет, или на все четыре стороны, чтобы человек нашел себе другую профессию. Это совсем не дело, что ученики не могут получить возможность создать семьи и растить детей.

— Вы слишком молоды, чтобы судить о подобных вещах! — возмутился один из мастеров и гневно уставился на Лекса.

— Я, может, и молод, но знаю побольше вашего, — Лекс, подняв брови, отзеркалил надменный взгляд, — я знаю, как удобно иметь в учениках мастера, который вместо того, чтобы учить своих учеников и зарабатывать деньги своей семье, вынужден работать на ленивого учителя, который руки боится испачкать работой и даже не знает, как правильно глину подготовить для работы! Прошло столько поколений учителей, и что нового вы научились делать за последние годы? Живете по заветам предков? Для этого ума не надо! Городу нужны молодые мастера, у которых еще мозги соображают и они смогут сделать новые вещи, которые пойдут на пользу города!

Несколько мастеров гневно засверкали глазами. Лекс в ответ с таким же гневом уставился на них. Работа у таза с глиной остановилась, рыжик топнул ногой и прикрикнул:

— Вы пытаетесь спорить со мной или с богами, от чьего имени я говорю? — монахи за спиной Лекса переступили с ноги на ногу и повели капюшонами по сторонам, стараясь запомнить всех недовольных, на мастеров это подействовало, как ушат холодной воды, — быстро руки в глину, мы еще не закончили с работой. Хоть вспомните, какова глина на ощупь, когда в последний раз сами-то работали руками?

Возле тазов сразу стало тесно. Все бросились вычерпывать глину, опасаясь поднять голову. Вскоре на дне не осталось ничего, кроме песка и камней. Лекс велел выкинуть остаток и промыть таз от мелкого песка, а потом в таз с глиной опять долил воды и велел размешивать ее по-новому. Процедура повторилась. Жидкая и мягкая глина выбиралась ладонями из одного таза в другой. В этот раз песка на дне почти не было. И Лекс решил, что для начала хватит. Теперь перемытая глина должна была отстояться, чтобы опуститься на дно.

Лексу принесли стул, остальные мастера остались стоять под присмотром монахов без малейшей возможности сбежать. Лекс принялся расспрашивать, как происходит экзамен на мастерство и что является критерием настоящего мастера. Потом разговор сместился на то, чем занимаются сами гильдии и как они взаимодействуют между собой. Все оказалось достаточно запутано, везде были старые правила, определяющие каждый шаг и пресекающие изменения. Старые мастера сами вершили суд внутри гильдии и использовали учеников, как внутреннюю полицию для наказания отступников. Из-за запутанности внутренних законов и положений вся власть оставалась в руках старейшин, которые не стеснялись ей пользоваться в личных интересах.

— Как интересно, — во двор вошел Сканд и поправил тогу на плече, — законы внутри законов? Это прямое нарушение конституции империи. Я вынесу этот вопрос в Сенате, а то они в носу ковыряются и не знают, чем заняться. Император и Сенат — верховная власть, и если закон нарушается, то это дело пенитенциарных служб, а не учеников, и заставлять их проводить карательные меры — это напрямую заставлять их нарушать закон.

— Это дела гильдий! — старшие мастера, как стая воронов, приготовились к обороне, — никто не смеет вмешиваться в дела гильдий!

— Я сенатор, и вы считаете, что я не могу вмешиваться в дела города и народа, которых охраняют армия и закон? Как интересно. Стража! — Сканд вроде совсем не громко крикнул, но во дворе стало как-то сразу тесно от воинов, — арестовать вот этих… — Сканд показал на самых упрямых старцев, — дадим им возможность высказаться в суде и там пояснить свою мысль, как давно гильдии стали над законом империи.

Лекс оказался прижат к груди мужа, пока стража стремительно проводила арест. Оставшиеся люди растерянно молчали и только таращились на все происходящее. Желание высказываться сразу как-то у всех пропало. Вскоре во дворе осталась только меньшая половина почтенных мастеров. Все настороженно дожидались, что же будет дальше.

— Ты тут скоро? — Сканд посмотрел на перемазанные руки рыжика и тяжело вздохнул, — я уже все решил в Сенате. Они были очень рады появлению новой гильдии и сегодня прямо с утра бросились поздравлять меня с этим событием. Вопросы добровольной жертвы от храмов тоже решились на удивление единодушно, так, как ты и хотел. Как только первосвященник освободится после семейных обязательств в связи с вылуплением младшего наследника, так ему сразу сообщат желание Сената, чтобы они пересмотрели этот вопрос.