Хроники ветров. Книга 3. Книга Суда - Демина Карина

Ярви ждала на пороге, а увидев Фому, расплакалась. Какая же она красивая… ласковая. Красные бусы на шее… самые обычные бусы и даже не совсем красные, так розовато-оранжевые, ничего похожего на кровь.

Душно. Вентиляция работает, но все равно слишком душно, рубашка прилипла к спине, а капли пота скатывались по лицу. В следующий раз нужно будет сделать такую же полотняную повязку, как у Ихора, чтобы пот глаза не заливал. И рубашку тоже к черту. Когда раздался удар гонга, Вальрик был уверен, что еще немного и он сварится живьем. Сердце с непривычки колотилось о ребра, того и гляди станет.

– Нормально? – поинтересовался инструктор. – Руку.

Вальрик послушно протянул, железные пальцы сдавили запястье. Сам Ихор дышит нормально, хоть медно-красная кожа и блестит от пота.

– Пульс частый.

– Жарко чересчур. Дышать нечем.

– Привыкай, условия стандартные. Их оптимум.

Уточнять, кого Ихор имеет в виду, нет необходимости, но от понимания того факта, что треклятая жара и духота считаются нормальными условиями, легче не становится.

– Вдох, – командует Ихор, – считаешь до двадцати и выдох. На сегодня хватит, железо потаскай, чтобы не расслабляться. Ты с севера?

– Считалось, что там был юг, но если относительно Империи, то да, с севера.

– Рана не беспокоит?

– Нет.

– Хорошо, – Ихор выпустил руку. – Привыкать станешь постепенно, особо не торопись, до сезона еще полгода, этот начинается позже обычного. Тренироваться будешь со мной. В качестве совета, если хочешь привыкнуть побыстрее, проводи в зоне больше времени. Бери свою женщину, и сюда. Но если сердце начнет как сейчас, то назад. И пока не перенапрягайся. Что еще? База у тебя неплохая, но есть пару спорных моментов… сам-то что скажешь?

– Не по руке, – Вальрик протянул саблю рукоятью вперед. – Длинная и легкая, мне бы чуть тяжелее и покороче, не сильно, примерно вот так.

– Завтра пойдешь в оружейную и выберешь. А вообще как тебе арена?

Тесная. Круг метров пяти в диаметре, желтый мелкий песок, горячий, текучий и скользкий. Серая стена, потолок с черной дырой вентиляции, в углах ослепительно-яркие глаза софитов. Неуютно.

Ихор ухмыльнулся и, вытерев пот полотенцем, сказал:

– Привыкай. Вот увидишь, не все так плохо, как кажется. Хороших бойцов ценят и берегут, никакой мясорубки, где пятеро на одного, никаких животных, колесниц, сетей. Честный поединок.

Ата-кару. Круг. Да-ори… тангры… люди. Разницы почти никакой. А сердце почти успокоилось, и дышится вполне нормально, через забранное мелкой сеткой отверстие воздуха поступает вполне достаточно, наверное, Ихор прав, нужно лишь привыкнуть.

Привыкнет. Со временем. В конце концов, в честном поединке у него неплохие шансы… но дойдет ли дело до поединка? Мастер Фельче дал полгода отсрочки, а потом… пожалуй, тот поединок никто не назовет честным. Заранее стыдно. И страшно.

Шрам под рубашкой зачесался, отвлекая от ненужных мыслей. Да и время идет, пора в душ и на обед, опаздывать нельзя. Не принято.

Зачем я осталась здесь? Не понимаю. Зачем он приказал остаться? Тоже не понимаю. Нужно уйти, но у меня не хватит сил удержать Ветер, да и не послушает он меня, в замке Хранителя подчиняются Хранителю. Вообще здесь не так и плохо, главное, на Мику не нарываться, вот уж кого бесит мое присутствие, хотя не понимаю, почему.

Нынешнее мое состояние располагает к размышлениям, но лень.

– Конни, ты не можешь в следующий раз садиться подальше? Или вообще в комнате ужинать? А что, разумное предложение, мне, к примеру, лицезрение этой физиономии аппетита не прибавляет. – Сегодня Мика в желтом, вернее в темно-золотом. Мягкие складки, медовые капли топаза, белое золото…

Рубеус молчит, он почти никогда не говорит, ни со мной, ни с ней.

– Нет, ну правда, я не понимаю, откуда такое упрямое желание видеть ее здесь?

– Не твоего ума дело.

– Конечно… не моего, – охотно соглашается Мика. – А ты, Конни? Тебе самой не противно, когда в зеркало смотришься? Честно говоря, на твоем месте я бы постеснялась на людях появляться. С другой стороны, в уродах есть что-то притягательное… завораживающее. Хотя, наверное, это извращение, правда?

Не знаю, как получилось, нож лежал здесь же, на столе, не слишком острый, не слишком удобный, с закругленным лезвием и тяжелой костяной ручкой. Нормальный столовый нож, совершенно не приспособленный для метания. Но при всей своей неприспособленности спинку Микиного кресла пробил насквозь.

– Следующий – в глотку. – Это сказала не я, это сказал кто-то другой, но легче стало мне. Настолько легче, что и словами не выразить.

– Т-ты…

– Я, наверное, пойду, и в самом деле аппетита нет.

В комнате, которую мне отвели, довольно уютно, и чисто, и главное тихо. Лечь на кровать и успокоиться… хотя, почему успокоиться? Я совершенно спокойна, давно настолько спокойной не была. Нужно будет подобрать нож в оружейной, что-нибудь по руке, а то как-то глупо столовым серебром… и в фехтовальный зал заглянуть тоже стоит.

– Ну и зачем ты это сделала? – Рубеус стоял в дверях, опершись на косяк. Злился. Ну и пускай. Мне все равно. Наверное.

– Легче стало?

– Стало. А если еще раз раскроет рот, я ее убью.

– Это ее дом.

– Неужели? – все-таки мне не все равно, мне больно, до того больно, что хочется вцепиться зубами в руку и выть… а вместо этого пытаюсь улыбаться. Хельмсдорф – дом для Мики… всегда был домом, а я здесь лишняя, не понятно только почему он не дает уйти.

– Послушай, Конни… – Рубеус присел рядом, тон отвратительно-вежливый и совершенно чужой. Будто извиняется, а раньше он никогда ни перед кем не извинялся. – Я понимаю, что тебе неприятно ее присутствие, и ведет она себя отвратительно, но прогнать ее тоже не могу.

– Меня долго не было, так? Больше четырех лет. А Мика была. И прогнать ее никак. Верно? Это будет нечестно. Недостойно человека столь благородного, как ты? А я ведь пойму, ты объяснишь и пойму. Посочувствую. Приспособлюсь.

Господи, что я несу? И почему он не остановит? Он ведь пришел объяснить, а я… это потом, что больно. Рубеус молчит. По лицу ничего не понять, а нити меняют цвет слишком быстро, да и я не так хорошо умею читать эмоции.

– Знаешь, наверное, ты права, – наконец ответил он. – Я слишком много хочу. Не умею расставлять приоритеты. И чувство долга иногда мешает. Просто учти, Конни, у вас с Микой равные права, и если ты тронешь ее, я вынужден буду тебя наказать. А мне бы не хотелось.

Наказать? Чувство долга? Вот, значит, что я для него – долг, который необходимо исполнить. Обязательства. Правила. И если я нарушу правила, то меня накажут.

– Не обижайся. Я всего лишь хочу мира в доме.

– Я не обижаюсь.

Ложь. Я быстро научилась врать, а он верит, или делает вид, что верит. Ненавижу! И Мику, и его, и себя. Почему он не уходит? Или это не вежливо уходить сразу, этикет не позволяет?

– И… может, тебе и вправду лучше пока здесь… побыть.

– В смысле в комнате, да?

– Ну да. Я ведь вижу, что тебе неуютно вместе со всеми.

Неуютно, но его предложение… просьба, больше похожая на приказ, оскорбительна. Он и сам не понимает, насколько оскорбительна. Или понимает? Чувство долга не распространяется настолько далеко, чтобы терпеть мое присутствие за общим столом. Главное не заплакать. Воины не плачут, а я воин.

Я старая беззубая собака, которой нужно было бы сдохнуть в степях, всех бы от проблем избавила. А я, дура, выжить пыталась.

– Все нормально?

Какой вежливый вопрос. Ну да, конечно все нормально. Все в полном порядке. Полнейшем. Что одна – так это даже хорошо, будет время заняться собой… фехтовальный зал. И оружие, я ведь собиралась подыскать что-нибудь по руке.

– А где здесь оружейная?

– Оружейная? – переспросил Рубеус. – Зачем тебе? Конни, здесь как-то не принято с оружием. Что ты задумала?