Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна

– Приманить?

– Как?

– На что?

– Мимасита тебе не сказала, Пахудэй?

Физиономия первого ученика вытянулась.

– Нет, не сказала… Может, подумала, что мы и так знаем?

– А чего тут говорить? Что мило душе сундука, на то и приманить! – воодушевленно предложил Дровосеки.

– Мило?..

– Душе сундука?..

Маги переглянулись. Если бы не пылающий склон горы и не вопли разбуженных грохотом и дымом обитателей Запретного города, они бы вызвали своему товарищу целителей с носилками, дубинками и смирительным кимоно. Но теперь…

– Может, в его словах и есть рисовое зерно истины… – с сомнением пожал плечами Икота.

– Рис! – встрепенулся Пахудэй – кабинетный аграрий. – Как я не подумал сразу! В сундуках хранится рис!

– А в горшках – одежда, – фыркнул Дровосеки. – Ты когда-нибудь видел рис вне чашки, о великий последователь Амбари Сусеки?

Пахудэй обиженно надулся.

– О, одежда! – осенило Икоту. – Его надо приманить на одежду!

– Или обувь? – задумался Тонитама.

– Выкладываем и то, и другое!

И повинуясь своему же приказу, Кошамару стянул с ноги оставшийся дзори и бросил в центр опалённого земляного солнышка. Чародеи завозились, не вставая, чтобы не привлекать к себе внимание раньше времени, и на сандалий Извечного со всех сторон полетели детали костюмов и обувь.

Когда взнос вещей на благое дело закончился, Тонитама скептически уставился на небольшую кучку грязного прожженного тряпья и дзори – трофеев, которыми побрезговал бы даже старьевщик, потом на своих учеников.

– Маловато.

Пахудэй испуганно потянул набедренную повязку, словно хотел закрыть всё до подбородка.

– У меня больше ничего нет!

– Придется довольствоваться малым. Может, ему за столько лет и такое будет в радость, – вздохнул Вечный, не веря ни единому своему слову, и взмахнул ритуальным веером.

Земля перед ними расчистилась и выровнялась, обнажая линии и ключи солнцеграммы. По сигналу Кошамару волшебники встали на колени и соприкоснулись брусками.

– Хайё! Сундук-сан! – помахал свободной рукой Извечный, привлекая внимание красно-черного земснаряда, не прекращавшего попыток сровнять гору с уровнем моря. – Не будете ли вы любезны обратить на нас хотя бы крошечную каплю своего драгоценного внимания?

Амулет Грома, идущий на добивание раскуроченной Мишани, завис в воздухе – то ли случайно, то ли услышав обращенные к нему слова. Не теряя инициативы, Нерояма сделал вежливый жест, указывая с почтением, какого от него нечасто удостаивался и тайсёгун, на сомнительного качества и количества подношение.

– Наше скромное общество осмеливается преподнести вам сей дар в знак приветствия и расположения…

Сундук изменил курс и медленно пошел на снижение. Нерояма подал еле уловимый сигнал, и кончики сведенных брусков заклубились синевой.

Лёлька приблизительно запомнила, до какой высоты взлетела сеть в прошлый раз, и теперь с замиранием сердца отсчитывала метры. Еще чуть-чуть… еще… еще… Есть!!!

Ловушка сработала. Но одновременно сундук разобрал, что ему, собственно, пытались впарить эти полуголые грязные маргиналы – и два заклинания встретились на полпути: синяя сеть и багровые, точно от злости, молнии. Небо и земля сотряслись, будто подпрыгнула Мишаня, синим пламенем вспыхнула злополучная приманка, ослепительная вспышка ударила по глазам подброшенных в воздух людей, и те, кто летел головой вперед, позавидовал тем, кто взмывал вверх ногами. Градом посыпались на землю комья дерна вперемешку с монетами, веерами, гаснущими кристальными брусками, дзори и волшебниками.

Один из вееров, блестя драгоценными камнями и жемчугом, упал раскрытым рядом с детьми, вцепившимися в куст айвы. Сверху плюхнулась серебряная монета. И не успела Лёлька порадоваться, что в ее маленькие, но цепкие ручки небо послало один из самых могучих талисманов Вечных, с которым она теперь таких дел натворить сможет, ну и небольшие средства на случай побега, как со свистом рассекаемого воздуха сверху на них свалилось что-то огромное и горячее, всосало веер и денежку в себя, и взмыло вверх.

– Эй ты! Отдай! Отдай! Так нечестно!.. – нижняя губа девочки выпятилась и задрожала сама собой.

– Лё, – Ярик торопливо дернул ее за руку. – Лёка!

– Ну чего тебе?!

– Ты поняла?!

– Что?!

– На что клюёт амулет Грома!

– На что клю… – девочка замерла с открытым ртом, переварила открытие и рванула брата за рукав: – К вамаясьцам, скорее!

Не дожидаясь, пока первый попавшийся маг откопает себя из-под присыпавшей его земли, она навскидку определила, где у него, скорее всего, располагалось ухо, и мелодично промычала в ту область:

– Это я, светлоликая Мимасита! Чтобы вы опять полчаса не думали, кто это! Приманивайте его на деньги, драгоценности и артефакты!

– Деньги, драгоценности и артефакты? Откуда ты знаешь?

Из-под завала показалась лысая макушка со спутанными седыми волосами по бокам. Нерояма!

Глаза Извечного впились в Лёльку, словно клещи, и она нервно попятилась, бормоча про то, что она вовсе не княжна, а кочка, кочка, кочка, потому что таких грязных тучек не существовало даже во время грозы. К ее облегчению взор мага скользнул мимо, отыскивая коллег, и дело закипело. Через несколько минут всё содержимое поясов, за что на базаре можно было выручить хотя бы латунный мон, кроме кристальных брусков, лежало кучей в середине восстановленной солнцеграммы.

– Не соблаговолит ли многоуважаемый сундук… – воззвал к добивавшему гору амулету Кошамару, но не успел договорить – сундук уже мчался к их бюджетной сокровищнице на всех парах – не иначе, как соблаговолять.

"Вассё!" – и сеть взлетела, накрывая и запутывая амулет и доказывая в очередной раз, что жадность губит не только фраеров.

Наблюдала Лёлька, как вамаясьцы тянут неистово, но безвредно палящий молниями сундук, точно воздушный шарик, натужно сдвинув брови. И когда Яр толкнул ее в бок, вопрошая, что теперь делать, она потерянно пробормотала:

– А пень его знает, Ярка… Я уже ничего не понимаю. Если они его поймали, они ведь теперь его открывать станут? А мы же должны были этому, вроде, помешать?

– А Тихон что говорит?

– Тихон? Эй, Тихон, – девочка потянула обмякшего лягуха за лапу, но ответа не получила. Испугавшись, что с ним что-то случилось, а она даже не заметила, она дрожащими руками сняла его с шеи, положила на землю, затормошила, с замиранием сердца думая, что они станут делать, если лягух вдруг умер. Но к ее невыразимому облегчению веки амулета Тишины дрогнули, и в голове княжны дуновением летнего ветерка пролетел шепот: "Не… дай… от…крыть…"

– Да ядрёна ж балалайка!.. – прошипела она, точно одна из молний амулета Грома на излёте угодила в нее. – Яр, ты слышал?! Ты слышал?! Нет, ты не слышал, но ты сейчас услышишь! Ты представляешь?! Он требует, чтобы мы не дали открыть сундук! Представляешь?! Не дали! Открыть! На кой пень мы тогда его ловили, а?!

– Чтобы он не разнес весь город? – напомнил брат.

Девочка остыла и понурилась.

– Ну да… Но может, намекнуть ему, что меня звать не Адалет, а тебя – не Агафон?

– Это был риторический вопрос или экзистенциальный? – вспомнил Ярик любимую присказку молодого мага-хранителя. Лёлька тоже ее припомнила и поскучнела еще больше.

– Дурацкий, – кисло поджала она губы.

– А что бы на нашем месте сделали папа или мама? – тихо спросил мальчик. Княжна задумалась – но совсем недолго.

– Они пошли бы и помешали.

И, не дожидаясь новых вопросов, она осторожно повесила Тихона обратно на шею, взяла его за лапы одной рукой, чтобы не соскользнул, и протянула вторую брату.

Маги ковыляли по широкой дороге, посыпанной мелкой белой галькой, словно перепившая многоножка с дюжиной вывихов и тремя переломами по раскаленным ножам. Несмотря на выражение и выражения крайнего дискомфорта [265], у лукоморцев проявившихся бы в новом пласте народного словообразования толщиной с дом, они продвигались вперед правильным кругом с задранными вверх руками. В сведенных пальцах были зажаты бруски, сияющие ослепительным бело-голубым светом. Из кончиков их тянулись тонкие синие молнии, сплетающиеся в сеть, под которой бился и метался амулет Грома. Иногда по сети пробегала багровая судорога, истончая молнии и плюясь искрами, и тогда ловцы замирали и вцеплялись в свои бруски обеими руками и едва не зубами, но несколько секунд спустя опасность проходила, и вся процессия двигалась дальше. Время от времени зеваки с жалобами и угрозами выбегали к дорожке, но увидев, что тарарам – дело Вечных и их учеников, прикусывали языки и, кланяясь, задним ходом ретировались на безопасное расстояние. "Видно, не первый раз колдуны местные тут чудят", – усмехнулась княжна. – "Или те, кто вмешивался в их дела, не доживал до следующего раза. Естественный отбор, как говорит мама".