Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

Но пока мы шли, меня охватило новое, незнакомое до сих пор чувство. Точнее, смутное предчувствие, которое исходило от земли, древесины, которая пошла на балки и перемычки домов. И оно становилось все сильнее.

Когда люди и строения остались позади, мы оказались во дворе церкви в северной части города. Здесь, в окружении надгробных плит и памятников, занесенных снегом, странное чувство окончательно захлестнуло меня. На холме неподалеку возвышался заброшенный форт. Немногие деревья осмелились раскинуть свои ветви среди могил. Но все они были огромными, древними и совершенно точно гистовыми.

В самом центре рос ясень, его полог, не по сезону зеленый и пышный, укрывал половину церковного двора. Но даже если бы он не был покрыт свежей листвой, я бы сразу узнала в нем гистовое дерево. Оно манило меня. Я ускорила шаг и обогнала Димери. Он пропустил меня вперед, и я побежала по хорошо утоптанной тропинке между снежными сугробами.

Остановившись под ясенем, я набрала полные легкие чистого, прохладного воздуха. Мне с детства была знакома энергетика гистовых деревьев – нечто неосязаемое, но притягательное, как тишина пустой часовни или покой погоста. Но этот ясень был… живым, манящим. Как будто кто-то обнял меня и пытался прижать к себе. Самое сильное чувство, что мне довелось испытать среди гистовых деревьев.

А потом я заметила монеты. Сотни – нет, тысячи, десятки тысяч, они вросли в толстую кору ясеня и намертво застряли в ней. Самые разные, большие и маленькие, из золота, серебра, меди, из сплавов, про которые я и не слышала. Монеты покрывали ствол, как чешуйки. Я смахнула снег с корней и увидела, что они тоже усеяны монетами. А когда подняла голову, оказалось, что даже самые высокие ветви покрыты такой же чешуей.

– Что это? – спросила я, как только Димери подошел.

– Десятина, – ответил он, протягивая мне мелкую медную монетку. – Найдите место, куда ее пристроить.

– А зачем?

Я взяла монету, все еще теплую, и держала в руке, пока морской ветер не охладил нас обеих.

– Потому что, если провести ночь на Десятине и не сделать подношения, остров попытается убить вас.

Димери достал еще одну монету и нашел молоток, висевший на кожаном шнуре. Взяв его, он принялся обходить дерево. Наконец мужчина увидел место, где кора наросла поверх других монет, повернул молоток острым концом и сделал зазубрину. Вложив туда монету, он ударил молотком, вгоняя ее поглубже.

Стук нарушил тишину церковного двора. Когда монета заняла свое место, Димери отступил назад и протянул молоток мне.

– Попытается убить? И как же? – спросила я, принимая молоток. – А главное, зачем?

– Сотни лет назад первые поселенцы из Устии начали использовать гистовую древесину не только для изготовления кораблей, а еще для строительства домов. – Димери кивнул головой в сторону крыш и дымоходов прибрежного городка. – Опасное решение. В других местах оно для многих обернулось бедой. Но здесь люди и гистинги пришли к соглашению. Гистинги поклялись защищать город, как до этого защищали корабли, если их не отправят обратно в море. Клятва гистинга не может быть нарушена – разве что другая сторона нарушит соглашение первой. Люди сдержали обещание. А со временем здесь начали расти и гистовые деревья. Теперь люди и гистинги живут вместе, в мире и согласии.

Я задрала голову, всматриваясь в крону гигантского ясеня, раскинувшегося надо мной.

– Деревья, подобные этому ясеню, вырастают там, где в одном месте собирается много гистингов, – продолжал Димери, глядя не на меня, а на ясень. – Материнское древо. Так что теперь каждый, кто высаживается на остров, должен отдать дань уважения его правителям: хозяйке порта и гистингам.

– Все-все? И что, вся команда вашего корабля тоже придет сюда?

– Только те, кто намерен остаться на ночь на берегу, – кивнул Димери.

Он повернулся и показал на другие деревья, росшие во дворе церкви. Блеск монет в их стволах подсказал мне, что и они получили подношения.

– Поэтому Десятине не нужен ни форт, ни замок. Гистинги охраняют это место. И получают за это плату – десятину. Десятину Зимнему морю и Темным водам.

Темные воды. Так моряки называли Иное, место, где обитали гистинги, моргоры, имплинги и даже стрекозы из наших фонарей. Там же штормовики вроде меня черпали свою силу.

Я провела пальцем по чешуе из монет. Ветер шумел в ветвях, но как только я начала тихонько напевать, шум утих. Димери внимательно наблюдал за тем, как я иду вокруг ясеня, проводя рукой по стволу, и как постепенно изменяется сила ветра.

Морозный воздух приятно холодил. Я нашла свободное место на стволе, между мерейской монетой и кругляшом из жести, который трудно было опознать, и стала пристраивать собственную десятину.

Закончив, я протянула молоток Димери, и он вернул его на место, на стальной крюк. Я же, отчаянно мечтая снова оказаться в Пустоши, прижала ладони к дереву.

Я закрыла глаза и инстинктивно прильнула к стволу. Его манящая сила могла показаться пугающей, но, прежде чем я осознала это, передо мной возникло видение. Ангел с крыльями, каждое перо которого было подобно лезвию меча. Благочестивый взор ангела обращен к небесам. Хранитель. Вестник. Воин.

Ладони еще сильнее прижались к коре, покрытой чешуей из монет. Сила дерева затягивала меня все глубже и глубже, и казалось, что между нами протянулись невидимые нити.

Глаза ангела вдруг встретились с моими.

«Сестра».

Дыхание сперло.

Движением, полным грации, ангел протянул руку, которая прошла сквозь дерево, и наши ладони соприкоснулись.

В голове пронеслись образы, настолько быстрые и яркие, что я начала задыхаться. Я видела драккары, джонки и огромные стопушечные корабли Мыса. Видела дым пушек и кровь, Десятину и первые ростки гистовых деревьев на ее берегах. Я видела гибкие молодые стволы, уходящие корнями не в землю, а в Иное. В Темные воды.

«Сестра».

Колени подогнулись, а пальцы сильнее впились в кору. Возникли другие образы, но исходили они уже не от дерева, а от меня: пылающее пламя и пальцы Лирра на моем лице.

– Мисс Ферт. – Чужая рука сжала мое плечо, и я чуть приоткрыла глаза, вглядываясь в лицо Димери. – Что с вами?

– Просто… голова закружилась, – ответила я.

Все равно я не смогла бы описать словами то, что только что произошло. Я и раньше ощущала присутствие гистингов, но впервые мы обменялись образами и чувствами. И еще единственным словом – «сестра».

– Гистинги могут разговаривать? – неожиданно для самой себя спросила я. – Все в Пустоши утверждают, что нет. И моя мама тоже.

Я была готова к тому, что капитан рассмеется или, того хуже, посмотрит с жалостью, как на девчонку, не бывавшую нигде дальше своей деревни. Но вместо этого он спросил, и по голосу было ясно, что он уже знает ответ:

– Ясень говорил с вами?

Я стряхнула снег с юбок. Отпираться было бессмысленно, учитывая, что со мной происходило несколько минут назад.

– Да.

Димери улыбнулся, почти незаметно приподняв уголки рта. Его рука, все еще лежащая на моем плече, разжалась.

– Такое бывает куда чаще, чем все думают. Главное, уметь слушать. Вы – дитя Пустоши, штормовик, связанный с Темными водами.

Я подозревала что-то подобное. Конечно, верить каждому слову пирата было глупостью, но прямо сейчас причин лгать мне не было. Дышать стало чуть легче.

– А вы слышите своего гистинга?

– Гарпию? – Димери засунул руку обратно в карман. – Иногда.

Пока этого вполне хватило, чтобы удовлетворить мое любопытство. Несмотря на головокружение, я стала соображать куда быстрее.

– Вы говорили, что я смогу пожить в гостинице, капитан…

Ветер, который я усмирила, снова усилился. Он растрепал волосы пирата, и пряди упали ему на глаза. За спиной у Димери виднелся город – его занесенные снегом крыши с торчащими дымоходами и спешащие куда-то жители. Я впервые заметила, что серый цвет глаз мужчины обрамлял зеленую радужку. Чем-то они напоминали глаза моей матери, да и мои собственные тоже. Странное сходство, но я не так давно покинула Пустошь, и многое мне казалось необычным.