Кравцова, делая вид, что изучает расписание на афише, присела на скамью рядом со мной.
— За нами наблюдают минимум четыре человека, — произнесла она, не поворачивая головы. — Японская военная разведка, китайская полиция и, похоже, кто-то из белоэмигрантов.
— Ожидаемо, — кивнул я.
Архангельский тем временем, активно жестикулируя, продолжал показывать Ли схемы дренажных систем, попутно выведывая информацию о происходящем на линии.
— Товарищ Ли, а правда ли, что японцы проводят какие-то изыскания вдоль железной дороги? — как бы между прочим поинтересовался он.
— Официально геодезическая съемка, — осторожно ответил Ли, понизив голос. — Неофициально… — он сделал паузу, — никто точно не знает. Китайская администрация предпочитает не задавать лишних вопросов.
Вернулся Александров, его лицо сохраняло привычное бесстрастное выражение, но я заметил легкую тень тревоги.
— Причина задержки — внеплановая проверка состава военной комендатурой, — тихо сообщил он. — Ничего необычного, по словам начальника станции, обычная практика последних недель.
Я понимающе кивнул. Японцы усиливали контроль, готовясь к предстоящим событиям.
Наконец объявили посадку. Наша группа, во главе с Ли, направилась к нужному вагону. Китайские носильщики, получив щедрые чаевые, осторожно погрузили последние чемоданы. Проводник, пожилой китаец с добродушным морщинистым лицом, проверил наши билеты и пропустил в вагон.
Купе первого класса приятно удивило чистотой и относительным комфортом. Полированное дерево, бархатные шторы, удобные сиденья, наследие российского железнодорожного строительства. Мы с Архангельским и Кравцовой заняли одно купе, а Перминов, Александров и Ли — соседнее.
Поезд дернулся и медленно тронулся с места. Я подошел к окну и бросил последний взгляд на харбинский вокзал.
Японский офицер со шрамом стоял на перроне, неотрывно глядя на наш вагон. Его взгляд встретился с моим на мгновение, затем он отвернулся и что-то сказал своему адъютанту.
Мы отправлялись в путь, который мог изменить ход истории.
Маньчжурская равнина расстилалась за окном поезда, впечатляя бескрайними просторами. Ранний утренний свет золотил верхушки редких деревьев и высокой луговой травы, подчеркивая мягкие очертания холмов на горизонте.
Пейзаж заметно отличался от сибирского. Гораздо более открытый, с ощущением безграничности пространства.
Поезд двигался неторопливо, с частыми остановками на маленьких станциях. Каждая представляла собой почти идентичную картину.
Небольшое кирпичное здание вокзала, построенное еще российскими инженерами, несколько приземистых складов, группа китайских торговцев, предлагающих пассажирам фрукты, чай, лепешки, и неизменный японский патруль, внимательно наблюдающий за происходящим.
— Поразительно плоский рельеф, — заметил Архангельский, глядя в окно. — Характерные признаки аллювиальной равнины. Реки тысячелетиями намывали сюда ил и песок с отрогов Большого Хингана.
— Что это значит для железнодорожного полотна? — спросил я, поддерживая нашу легенду.
— Проблемы с дренажем, — ответил Архангельский, отлично понимая мою игру. — Во время муссонных дождей вода застаивается, размывая основание. Особенно опасны места с глинистыми отложениями. Они удерживают влагу, создавая эффект пружинящей подушки под шпалами.
Инженер Ли, сидевший напротив, с интересом прислушивался к разговору.
— Совершенно верно, товарищ Архангельский, — вступил он в беседу. — Именно эта проблема вызывает постоянные заботы технического отдела. Особенно на северном участке, ближе к Цицикару.
Я обратил внимание, как за окном мелькали маленькие деревни, погруженные в рутину сельской жизни. Крестьяне в конических соломенных шляпах трудились на рисовых полях, стоя по колено в воде.
Буйволы неторопливо тащили деревянные плуги конструкции, не менявшейся тысячелетиями. Женщины с маленькими детьми, привязанными за спиной, собирали овощи на небольших огородах. Картина тихой сельской идиллии, не знающей о грядущих потрясениях.
— Посмотрите на эти холмы к северу, — снова заговорил Архангельский, указывая на пологие возвышенности вдали. — Интересная геологическая структура. Судя по характерным очертаниям, там могут залегать мезозойские отложения.
— А это чем интересно? — сделал я наивный вид.
— Мезозойские отложения часто содержат… — он чуть заметно замялся, — горючие сланцы и другие полезные материалы для строительства. Важно для оценки местных ресурсов при укреплении железнодорожного полотна.
Ли заинтересованно подался вперед.
— В Харбинском техническом университете профессор Чжан Вэнь читал нам лекции о связи геологических формаций и строительства. Он упоминал, что некоторые породы Северной Маньчжурии имеют сходство с нефтеносными районами Баку.
Эта фраза заставила меня внутренне напрячься. Ли проявлял слишком глубокий интерес к геологии для простого железнодорожного инженера.
— Любопытное наблюдение, — осторожно ответил я. — Хотя наша задача гораздо скромнее. Проверить состояние дренажных систем и грунта.
Разговор прервался неожиданным появлением японского патруля. Без стука и предупреждения дверь купе распахнулась, и на пороге возник молодой лейтенант в безукоризненной форме. За его спиной маячили двое солдат с винтовками.
— Проверка документов, — отрывисто произнес он на ломаном русском, протягивая руку.
Мы молча предъявили удостоверения и разрешения. Лейтенант внимательно изучил каждый документ, задерживаясь на печатях и подписях.
— Инженеры КВЖД? — его тон выражал сомнение. — Какова цель поездки в Цицикар?
— Техническая инспекция железнодорожного полотна, — спокойно ответил я, указывая на официальное разрешение китайской администрации. — Проверка дренажных систем и состояния грунта после летних дождей.
Лейтенант молча кивнул, но вместо того, чтобы вернуть документы, неожиданно обратился к Ли на японском языке. Тот коротко ответил, подтверждая нашу легенду.
— Ваше оборудование? — лейтенант указал на чемоданы в специальной сетке над сиденьями.
— Стандартные измерительные приборы для проверки состояния грунта, — пояснил Архангельский, открывая ближайший чемодан. — Уровни, измерители влажности, компасы, образцы различных материалов для сравнительного анализа.
Лейтенант с подозрением осмотрел содержимое, задержав взгляд на маленькой металлической коробочке.
— Что это? — потребовал он объяснений.
— Карманная лаборатория для экспресс-анализа состава почвы, — не моргнув глазом, ответил Архангельский. — Позволяет определить степень минерализации грунтовых вод, влияющих на разрушение бетонных конструкций.
На самом деле это был набор реактивов Вороножского для определения присутствия нефти в пробах.
Лейтенант хмыкнул, но, видимо, удовлетворился объяснением. Однако не спешил уходить.
— Странное время для проверки железнодорожного полотна, — заметил он. — Почему именно сейчас?
— Как раз наиболее подходящее, — вмешался Ли. — После летних дождей, но до осенних паводков. Можно увидеть все проблемные участки в относительно сухом состоянии.
Лейтенант еще раз окинул нас подозрительным взглядом, затем резко развернулся и вышел, забрав с собой солдат. Дверь купе со стуком закрылась.
— Обычная проверка или что-то большее? — тихо спросил я у Александрова, когда японцы скрылись из виду.
— Целенаправленная, — лаконично ответил он. — Лейтенант слишком интересовался нашим оборудованием.
Кравцова, все это время сидевшая у окна с книгой в руках, едва заметно кивнула:
— Он запомнил номер чемодана с реактивами. Еще проверил маркировку на приборах, пытаясь определить производителя.
Я повернулся к Ли, внимательно наблюдая за его реакцией на происшедшее:
— Часто японские патрули проверяют пассажиров на этой линии?
— Все чаще в последние месяцы, — ответил китайский инженер, нервно поправляя очки. — Официально для борьбы с контрабандистами и хунхузами. Неофициально… — он понизил голос, — они готовятся к чему-то. Многие в администрации КВЖД опасаются, что скоро произойдет что-то серьезное.
