Я внутренне отметил эту откровенность. Либо Ли действительно опасался японцев и симпатизировал нам, либо искусно играл свою роль.
Поезд замедлил ход, проходя через небольшой мост над мутной рекой. Мелькали рыбацкие лодки, похожие на опрокинутые скорлупки ореха, с рыбаками в конических шляпах.
— Возвращаясь к нашей технической дискуссии, — я решил продолжить разговор, испытывая Ли, — что вы думаете о связи между глубинными геологическими структурами и состоянием поверхностного грунта?
— Интересный вопрос, — оживился Ли. — В университете нам рассказывали, что определенные типы растительности могут указывать на состав подземных пород. Например, некоторые травы предпочитают почвы с высоким содержанием определенных минералов…
Он с энтузиазмом начал рассказывать о биоиндикаторах, демонстрируя неплохое знание геологии и ботаники. Я внимательно слушал, одновременно наблюдая за пейзажем за окном.
Равнина постепенно становилась более пересеченной. Появились невысокие холмы, поросшие жесткой травой.
Изредка попадались рощи низкорослых деревьев с искривленными ветрами стволами. По моим расчетам, мы приближались к району, где в моей прежней реальности располагалось Дацинское месторождение.
— Смотрите, как меняется ландшафт, — заметил Архангельский, указывая на особенности местности. — Характерные холмистые образования. Если я правильно помню геологическую карту этого региона, здесь должны преобладать осадочные породы мезозойского периода.
— Интересно с точки зрения дренажа? — спросил я, поддерживая нашу техническую легенду.
— Безусловно, — подхватил Архангельский. — Осадочные породы обладают различной водопроницаемостью, что создает неравномерное увлажнение грунта под железнодорожным полотном. Особенно опасны участки, где песчаники сменяются глинистыми сланцами.
Ли внимательно слушал, изредка делая заметки в маленьком блокноте.
За разговорами и наблюдениями незаметно пролетел день. Солнце клонилось к закату, окрашивая маньчжурские равнины в золотисто-пурпурные тона. Поезд замедлил ход, приближаясь к очередной станции.
— Скоро Цицикар, — сообщил Ли, проверяя карманные часы. — Еще один час пути.
Я обменялся быстрыми взглядами с Александровым и Архангельским. Приближался решающий момент нашей экспедиции.
Сумерки сгущались над Цицикаром, когда наш поезд с протяжным гудком подкатил к перрону станции. Первый взгляд на город не впечатлял.
Типичный маньчжурский провинциальный центр с причудливым смешением архитектурных стилей. Традиционные китайские постройки с характерными загнутыми карнизами соседствовали с приземистыми бетонными зданиями японского присутствия и редкими каменными строениями европейского типа, оставшимися от русских строителей КВЖД.
Над городом доминировала массивная пагода с пятью ярусами крыш, а неподалеку от вокзала виднелись приземистые казармы с японским флагом. Наглядное свидетельство двоевластия в Маньчжурии.
— Станция Цицикар, конечная остановка, — прозвучало объявление на трех языках.
Мы неторопливо собрали вещи, тщательно проверяя наличие всего оборудования. Александров, выглянув в окно, сделал быстрый обзор перрона.
— Стандартный патруль, четыре человека, — негромко сообщил он. — Плюс двое в гражданском. Вероятно, наблюдатели.
Я кивнул, застегивая портфель с документами.
— Держимся вместе, — напомнил я. — Ли отправляется с нами в гостиницу. Никаких отклонений от легенды.
На перроне нас встретил начальник местной станции Чжан, сухопарый китаец средних лет с нервным тиком левого глаза. Его форменный китель КВЖД выглядел безукоризненно отглаженным, но воротник носил следы многократных перешиваний.
— Товарищи из технической комиссии? — уточнил он на ломаном русском, сверяясь со списком пассажиров. — Добро пожаловать в Цицикар. Все подготовлено согласно инструкциям из Харбина.
Рядом с Чжаном топтался молодой японский унтер-офицер, демонстративно записывающий что-то в блокнот. Начальник станции бросал на него нервные взгляды, явно опасаясь сказать лишнее.
— Спасибо за встречу, — я пожал руку Чжану. — Нам потребуется транспорт для оборудования и помещение для временной технической базы.
— Все готово, — подтвердил Чжан. — Два грузовика ожидают у западного выхода. Для базы подготовлен старый пакгауз железнодорожного депо. А для проживания забронированы номера в гостинице «Россия».
При упоминании гостиницы японский унтер-офицер что-то буркнул по-японски, но Чжан сделал вид, что не услышал.
Под руководством Перминова китайские грузчики начали перемещать наше оборудование в грузовики. Каждый ящик проверялся дважды по описи, чтобы ничего не пропало.
Я воспользовался моментом и отвел Чжана в сторону:
— Как общая обстановка в городе?
Чжан нервно оглянулся, убедившись, что японца нет поблизости:
— Напряженная, — прошептал он. — Японцы усиливают присутствие каждый день. Три дня назад прибыло два эшелона с военной техникой. Официально — для плановых учений. Неофициально… — он сделал жест, проводя ребром ладони по горлу. — Многие китайские семьи уже покинули город. Те, кто мог.
— А местные власти?
— Делают вид, что все нормально, — горько усмехнулся Чжан. — Губернатор ежедневно обедает с японским командованием, городская полиция получает жалованье из двух касс. А простые люди чувствуют приближение беды.
Грузовики были готовы. Мы разместились в кабинах и медленно двинулись по неровным улицам Цицикара.
Вечерняя жизнь города представляла странное зрелище. Китайские торговцы спешно сворачивали лотки, японские патрули с карабинами наперевес маршировали по главным улицам, немногочисленные прохожие старались держаться в тени.
— Гостиница «Россия» впереди, — Ли указал на трехэтажное кирпичное здание с потрескавшейся штукатуркой. — Построена еще при царе для инженеров КВЖД.
Гостиница действительно сохранила характерный стиль провинциальной русской архитектуры начала века. Массивный портал, лепные карнизы, высокие окна. Вывеска на трех языках гласила: «Гостиница Россия/Russia Hotel/シアホテル». Рядом с главным входом скучал японский часовой, лениво поглядывающий на прибывающие грузовики.
Администратор, пожилой китаец в европейском костюме с бабочкой, встретил нас с подобострастной улыбкой:
— Почтенные гости из Харбина! Все готово для вашего размещения. Лучшие номера на втором этаже с видом на городской парк.
Я бросил взгляд на схему гостиницы на стене за стойкой регистрации. Второй этаж, действительно, казался оптимальным, не на первом, куда легко проникнуть с улицы, но и не слишком высоко на случай необходимости экстренной эвакуации.
— Распределите нас так, — я обратился к администратору, — четыре номера рядом, в восточном крыле. Оборудование разместим в угловой комнате.
— Как пожелаете, — поклонился администратор, протягивая регистрационные карточки.
Александров бросил быстрый, профессиональный взгляд по сторонам, оценивая безопасность помещения. Я понимал его мысли.
Старая гостиница представляла сложную задачу с точки зрения защиты от прослушивания и наблюдения. Толстые стены могли скрывать старые технические шахты и ходы, идеальные для скрытого наблюдения.
Свои номера мы распределили следующим образом. Я с Архангельским занял угловую комнату с двумя окнами, выходящими на разные стороны здания.
Александров поселился в соседнем номере с Перминовым. Кравцова получила маленький номер напротив, а Ли разместили в конце коридора, в относительном отдалении от основной группы.
— Встречаемся через час в ресторане внизу, — объявил я, когда все разместились. — Затем проведем техническое совещание о завтрашних работах.
Как только мы остались наедине с Архангельским, тот немедленно проверил номер.
— Стены тонкие, разговаривать только шепотом и с предосторожностями, — заключил он после тщательного осмотра.
Я кивнул, распаковывая необходимые вещи из чемодана.
— Завтра с раннего утра выезжаем на рекогносцировку. Первый день — официальный осмотр железнодорожного полотна, чтобы не вызывать подозрений. На второй день приступаем к настоящей работе в районе предполагаемого месторождения.
