В штабе нас ждал Сопкин с новыми разведданными:
— Товарищ Краснов, японцы действительно предприняли ограниченное наступление против позиций Фэна. Задействовано до батальона пехоты при поддержке легких танков и авиации.
— Разведка боем? — спросил я.
— Похоже на то. Проверяют нашу реакцию и боеспособность войск Фэна.
— Посмотрим, как отреагирует «христианский генерал», — задумчиво произнес я. — Если он действительно настроен на борьбу с японцами, то должен дать отпор. Если же нет…
— Получим ценную информацию о его истинных намерениях, — закончил за меня Александров.
— Именно. А пока продолжаем укреплять оборону и готовиться к серьезному японскому наступлению. Оно неизбежно, вопрос лишь в сроках.
Я подошел к окну, глядя в сторону южного горизонта. Там, в пятнадцати километрах отсюда, разгорался первый бой после нашей победы при Дацине. То, как он закончится, многое определит в нашем дальнейшем противостоянии с японцами и сотрудничестве с китайскими союзниками.
— Товарищ Краснов, — прервал мои размышления Сопкин, — перехвачена японская радиограмма. Александров говорит, это что-то важное.
Я поспешил к столу, где Александров и радист склонились над листком с расшифрованным текстом.
— Что у вас? — спросил я, подходя ближе.
— Перехват переговоров между штабом Квантунской армии в Мукдене и передовым отрядом у Дацина, — ответил Александров. — Разведка боем это только часть их плана. Основной удар готовится через три дня. Силами до двух полков пехоты, танкового батальона и авиагруппы.
Я внимательно изучил текст радиограммы. Судя по переговорам, японцы все-таки решились на серьезную операцию по возвращению контроля над Дацином, вопреки возможным инструкциям из Токио.
— Интересно, — задумчиво проговорил я. — Похоже, местное командование Квантунской армии действует на свой страх и риск. Возможно, превышает полномочия.
— Или выполняет секретный приказ, не афишируемый официально, — заметил Сопкин.
— В любом случае, у нас осталось ценное время для подготовки, — я вернулся к карте оборонительных позиций. — Нужно усилить южное направление, раз японцы намерены бить с той стороны.
— Что с Фэном? — спросил Александров. — Его войска на южных подступах либо примут на себя первый удар, либо…
— Либо отступят и откроют японцам дорогу на Дацин, — закончил я. — Именно это сейчас и проверяется. Японцы оценивают решимость Фэна обороняться.
Сопкин показал на карте расположение сил:
— Предлагаю на всякий случай переместить танковый резерв ближе к южному сектору. Если войска Фэна дрогнут, мы сможем оперативно закрыть брешь.
— Согласен. И усильте наблюдение за действиями «христианского генерала». Хочу знать о каждом его шаге.
Через два часа пришло донесение от наших наблюдателей с южного направления: войска Фэна отбили первую атаку японцев, но не предприняли контрудара. Отдельные подразделения начали отход к запасным позициям.
— Проверяет силы противника или готовит отступление? — размышлял я вслух. — Нужно прояснить ситуацию.
— Есть еще информация, — добавил Александров. — Часть японских сил обходит фланг войск Фэна с востока. Похоже, пытаются выйти на прямую дорогу к Дацину.
Я решительно поднялся:
— Пора действовать. Товарищ Сопкин, готовьте танковую группу. Шесть машин Т-30 под командованием Окунева, для контрудара по обходящей японской колонне.
— А что с Фэном? — спросил Сопкин. — Мы действуем самостоятельно или координируемся с его частями?
— Пошлите связного к Фэну. Сообщите, что мы предпринимаем контрудар на восточном фланге, и предложите поддержать нас с фронта.
Это решение давало Фэну четкий сигнал. Мы готовы к совместным действиям против японцев, но не допустим прорыва к Дацину.
Одновременно это демонстрировало нашу военную мощь, что могло повлиять на дальнейшие переговоры о статусе нефтяных месторождений.
— Я хочу лично наблюдать за операцией, — добавил я. — Подготовьте командирскую машину.
Через полчаса наша небольшая группа выдвинулась к южной окраине контролируемого района. Я расположился на наблюдательном пункте, устроенном на вершине невысокого холма. Отсюда открывался отличный вид на равнину, где разворачивалось сражение.
В бинокль я видел передвижения войск Фэна, они перегруппировывались, создавая новую линию обороны примерно в пяти километрах южнее прежних позиций. Японские части медленно продвигались вперед, проверяя прочность китайских позиций артиллерией и авиацией.
На восточном фланге около двадцати японских машин, грузовики с пехотой, несколько легких танков и бронеавтомобилей, двигались по проселочной дороге в обход основных сил Фэна. Именно против этой колонны я направил нашу танковую группу.
Окунев выбрал идеальную позицию для засады, небольшую рощу у развилки дорог. Танки Т-30 замаскировались среди деревьев, ожидая подхода японской колонны.
— Связь с Фэном установлена? — спросил я у Александрова.
— Да, товарищ Краснов. Он подтвердил, что знает о наших действиях, но не дал четкого ответа о поддержке.
— Выжидает, — кивнул я. — Хочет посмотреть, как мы справимся с японцами.
Колонна противника приближалась к месту засады. Я поднял бинокль, наблюдая за действиями Окунева. Опытный танкист выбрал идеальный момент для атаки, когда голова колонны миновала рощу, а хвост еще не успел подтянуться.
Шесть Т-30 одновременно выскочили из укрытия, открыв огонь с ближней дистанции. Первыми же выстрелами уничтожили головной и замыкающий танки, заблокировав японскую колонну на узкой дороге.
Началась настоящая бойня. Тяжелые советские танки методично расстреливали легкую японскую технику, не давая противнику развернуться для организованного сопротивления. Японская пехота пыталась использовать придорожные канавы для укрытия, но пулеметный огонь с танков прижимал их к земле.
Через пятнадцать минут все закончилось. Японская колонна перестала существовать как боевая единица. Танки и грузовики догорали, уцелевшие солдаты сдавались в плен. Потери с нашей стороны — один поврежденный танк с легкоранеными членами экипажа.
— Блестящая операция, — одобрительно заметил Сопкин. — Окунев заслуживает награды.
В этот момент мы заметили активизацию на позициях войск Фэна. Получив наглядное доказательство нашей решимости сражаться с японцами, «христианский генерал» отдал приказ о контратаке. Китайская пехота поднялась в наступление, поддержанная артиллерийским огнем.
Японцы, не ожидавшие такого яростного сопротивления, начали поспешный отход. Их разведка боем превратилась в серьезное локальное поражение.
— Отправьте донесение в штаб, — распорядился я. — Пусть подготовят подробный отчет об операции для Москвы. Особо отметить эффективность взаимодействия с китайскими союзниками.
Последняя фраза могла показаться натяжкой, учитывая выжидательную позицию Фэна, но для политического отчета это формулировка подходила идеально. К тому же, китайский генерал все-таки вступил в бой, пусть и после нашего успешного удара.
Остаток дня прошел в анализе итогов боя и подготовке к возможным новым японским вылазкам. Наша демонстрация силы достигла цели. Противник получил наглядный урок, что попытка вернуть контроль над Дацином будет стоить ему очень дорого.
Вечером пришло сообщение от Фэна. «Христианский генерал» предлагал возобновить переговоры на следующий день, но уже не в деревне Лунхуа, а непосредственно в нашем штабе в Дацине.
— Интересный поворот, — заметил Александров. — Похоже, наша военная демонстрация произвела впечатление на генерала.
— Возможно, — согласился я. — Но не будем обольщаться. Фэн опытный политик. Он приедет к нам не для капитуляции, а для торга в новых условиях.
— Главное, что он признал нас силой, с которой необходимо считаться, — сказал Сопкин. — А это уже немало.
Я отправил ответ, что готов принять генерала Фэна завтра в полдень. После этого снова связался с Москвой, доложив о развитии ситуации и получив новые инструкции.
