Мой вагон особого назначения прицепили к регулярному поезду Харбин-Москва. Снаружи он ничем не отличался от обычных пассажирских вагонов, но внутри напоминал передвижной кабинет. Просторное купе с рабочим столом, отдельное помещение для охраны, автономная система связи. Не роскошь кремлевских апартаментов, но вполне комфортное пространство для длительного путешествия и работы.
Утром второго дня пути я стоял у окна, наблюдая, как мимо проплывают бескрайние просторы Забайкалья. Холмистая степь, изредка перемежающаяся рощами берез и осин, расстилалась до самого горизонта. Осеннее солнце раскрашивало пейзаж в золотистые тона, подчеркивая красоту этих суровых мест.
Проводник, пожилой железнодорожник с окладистой седой бородой, принес свежий чай в подстаканнике с гербом железных дорог.
— Скоро будем проезжать Читу, товарищ Краснов, — сообщил он, аккуратно расставляя чайные принадлежности. — Там стоянка сорок минут. Желаете что-нибудь приобрести на станции?
— Спасибо, Михалыч, ничего не нужно. Лучше подготовьте к моему возвращению рабочий стол. Буду составлять отчеты.
Проводник кивнул и вышел. Я отхлебнул крепкий, ароматный чай и вернулся к окну.
Эта поездка предоставляла уникальную возможность без спешки проанализировать результаты операции «Дацин», оценить достижения и ошибки, подготовить детальный доклад для Сталина. По опыту я знал, что Иосиф Виссарионович любит конкретику и не терпит расплывчатых формулировок.
Через час, расположившись за рабочим столом в купе, я разложил перед собой карты, схемы и черновики донесений. С методичностью шахматиста я структурировал материал, выделяя ключевые аспекты операции.
Первый раздел — военная составляющая. Блестящий маневр Сопкина, использование «Катюш» и Т-30 для создания фактора внезапности, минимальные потери при максимальной эффективности. Каждое действие, каждое решение отложилось в памяти с фотографической точностью. Однако, анализируя, я отметил и недостатки: уязвимость коммуникаций, сложности с маскировкой некоторых видов техники, проблемы координации с китайскими союзниками.
Второй раздел — дипломатическая игра. Непростые переговоры с японцами, хитроумные многоходовки с Фэн Юйсяном, работа с международными наблюдателями. Здесь я особенно подробно остановился на роли комиссии Лиги Наций и реакции мировой прессы. Важно, чтобы Сталин понимал, мы не только выиграли военное сражение, но и добились дипломатической победы, создав видимость «прогрессивной борьбы китайского народа при поддержке интернациональных добровольцев».
Третий раздел, возможно, самый важный — технико-экономические результаты. Разведка и начало эксплуатации нефтяного месторождения, оценка запасов, качество нефти, перспективы добычи. К этой части отчета я приложил образцы нефти в запечатанных пробирках и схемы залегания пластов, составленные Архангельским.
За окном мелькали станции и полустанки, сменялись пейзажи от горных хребтов Забайкалья до таежных далей Восточной Сибири, а я продолжал работу, делая лишь короткие перерывы на еду и сон.
Утро четвертого дня пути застало меня за анализом геополитических последствий операции. Это требовало особой осторожности в формулировках, ведь речь шла о долгосрочных стратегических прогнозах.
Я вывел тезис за тезисом на чистом листе бумаги:
1. Контроль над Дацинским месторождением обеспечивает СССР значительные запасы нефти в непосредственной близости от дальневосточных рубежей. Это критически важно в случае военного конфликта на Тихом океане.
2. Успешное противостояние японской экспансии укрепляет престиж Советского Союза среди китайского населения и создает предпосылки для расширения влияния в регионе.
3. Демонстрация новых видов вооружений (Т-30 и «Катюши») заставляет потенциальных противников пересмотреть планы агрессии, создает фактор сдерживания.
4. Соглашение с Фэн Юйсяном и поддержка Хэ Луна формируют основу для создания пояса дружественных Советскому Союзу территорий в Маньчжурии.
5. Опыт организации и проведения такой комплексной операции может быть использован при решении других стратегических задач.
Перечитав последний пункт, я задумался. Какую именно «другую стратегическую задачу» готовит мне Сталин? География намеков Бакулина вырисовывалась обширная, от Средней Азии до Кавказа, от западных границ до Арктики. Но точного ответа не было.
Размышления прервал стук в дверь. Вошел начальник охраны, молодой сотрудник ОГПУ с цепким взглядом и безупречной выправкой.
— Товарищ Краснов, через час прибываем на станцию Иркутск. Стоянка тридцать минут.
— Благодарю, товарищ Зорин. Буду готов.
После ухода охранника я сложил бумаги в папку с грифом «Совершенно секретно» и уставился в окно. За стеклом проплывал Байкал, величественное озеро, настоящее внутреннее море Сибири.
Железная дорога здесь проходила по самому берегу, и казалось, что поезд летит над прозрачной синевой воды. Вдали виднелись зубчатые вершины гор, окаймляющие озеро с востока.
Зрелище впечатляло настолько, что даже видавшие виды пассажиры прилипали к окнам. Но мне оно напоминало об одной важной детали, упущенной в отчете, экологических последствиях нефтедобычи.
В XXI веке я видел, к каким катастрофическим результатам приводила погоня за прибылью без учета воздействия на природу. Стоило добавить рекомендации по организации экологического мониторинга и предотвращению загрязнений.
За Иркутском ландшафт начал меняться. Суровая красота Восточной Сибири с ее тайгой, скалистыми отрогами гор и бурными реками сменилась более спокойными пейзажами Западной Сибири, бескрайними лесами, перемежающимися обширными болотами и редкими поселениями.
Чем ближе к Уралу, тем чаще встречались признаки индустриализации — лесозаготовки, шахтерские поселки, новые промышленные предприятия. Советский Союз 1931 года находился в разгаре первой пятилетки, и ее результаты явственно проступали в меняющемся облике страны.
Воспользовавшись относительно спокойным участком пути, я вернулся к отчету, но теперь сосредоточился на людях, ключевых фигурах операции. Сопкин и Окунев, обеспечившие блестящий военный успех; Александров, чья разведывательная работа предотвратила множество опасностей; Воронцов и Архангельский, запустившие добычу нефти в рекордные сроки; Хэ Лун и доктор Чжан, представлявшие китайскую сторону.
Отдельно я выделил гражданских специалистов — инженеров, геологов, медиков, без которых невозможно освоение месторождения. Их имена заслуживали упоминания в докладе, а работа — достойного вознаграждения.
К вечеру седьмого дня пути поезд миновал Уральский хребет, естественную границу между Азией и Европой. Теперь мы двигались по европейской части страны, среди холмистых равнин, перелесков и возделанных полей. Населенные пункты попадались все чаще, железнодорожные станции становились оживленнее.
За день до прибытия в Москву я завершил отчет, перечитал его, внес последние правки и уложил в специальный кожаный портфель с кодовым замком. Теперь можно позволить себе отдых, но мысли упрямо возвращались к Дацину и грядущим задачам.
Бакулин наверняка уже приступил к расширению нефтедобычи. С его энергией и административным талантом месторождение вскоре превратится в процветающий промышленный центр с десятками работающих скважин. Япония, скорее всего, не оставит попыток вернуть контроль над территорией, но пока вынуждена соблюдать соглашение, опасаясь советской военной мощи.
Долгосрочные последствия операции «Дацин» еще предстояло осмыслить. Изменение баланса сил на Дальнем Востоке, новые возможности влияния на Китай, энергетическая независимость СССР в тихоокеанском регионе, все это могло существенно повлиять на ход истории.
И вот что особенно занимало мои мысли: насколько уже изменилась историческая траектория развития событий? В моем прошлом, в XXI веке, Дацинское месторождение открыли только в 1959 году, почти на тридцать лет позже. Такое серьезное вмешательство в естественный ход истории обязательно должно повлечь цепную реакцию изменений в будущем.
