— Если честно, я считаю, что Краснов на правильном пути. Его методы действительно повышают эффективность. Но… — он запнулся, — но я не могу этого говорить. Меня уничтожат.
— Вот именно, — кивнул Рогов. — И помните, товарищ Шилов. Если вы хоть кому-нибудь об этом скажете, если попытаетесь предупредить Краснова или его людей, вы пожалеете, что родились на свет. Мы знаем о вашей семье, о вашей дочери в балетной школе, о вашей матери в Ленинграде…
Шилов побелел еще сильнее:
— Я все понял, товарищ Рогов. Я буду молчать.
— Вот и хорошо, — оперуполномоченный встал, давая понять, что встреча окончена. — Через неделю жду вас здесь же, в то же время. И не приходите с пустыми руками.
Проводив информатора до двери, Рогов вернулся к столу и достал из портфеля еще одну папку, с грифом «Совершенно секретно». В ней содержались настоящие материалы по делу Краснова, не сфабрикованные обвинения, а реальные достижения экспериментальных предприятий, стенограммы выступлений, аналитические записки экономистов.
Рогов закурил, глядя на документы. Он сам не верил в виновность Краснова. Более того, понимал всю перспективность «промышленного НЭПа».
Но задание есть задание. Каганович хотел компромат, он его получит.
Оперуполномоченный подошел к телефону и набрал номер:
— Товарищ Макаров? Рогов на связи. Первичные материалы готовы. Да, будет убедительно. Через неделю представлю полное досье. Как успехи на других направлениях?
Выслушав ответ, он удовлетворенно кивнул:
— Отлично. Тогда продолжаем по плану. Следователь Горбунов уже подготовил первого арестованного?
Рогов помедлил, слушая собеседника:
— Хорошо. Пусть работает. Нам нужны показания о вредительском характере эксперимента. Да, я знаю, что это неправда. Но такова задача. До связи.
Повесив трубку, он подошел к окну. На улице зажигались фонари, прохожие спешили домой. Обычный московский вечер. Никто из этих людей не подозревал, какие интриги плетутся в высоких кабинетах, какая борьба идет за будущее советской экономики.
Рогов затянулся последний раз и затушил папиросу в пепельнице. Ему не нравилась эта работа, но выбора не было.
Машина запущена, и остановить ее невозможно. Экспериментом Краснова занялись слишком влиятельные люди. Если Сталин не вмешается лично, «промышленному НЭПу» не выжить. А Сталин… кто знает, что на уме у вождя?
Оперуполномоченный вздохнул, собрал документы и покинул конспиративную квартиру. Время работало против Краснова. Вскоре ему придется сражаться не только с идеологическими обвинениями, но и с сфабрикованными свидетельствами вредительства. И это будет намного опаснее.
Глава 14
Перед докладом
Внутренний следственный изолятор на Лубянке, пропитанный запахом карболки и сырости, жил своей жуткой размеренной жизнью. За толстыми стенами старинного страхового общества теперь располагался нервный центр советской госбезопасности.
В одной из допросных комнат на четвертом этаже горела единственная лампочка под жестяным абажуром, свисающая с потолка на длинном шнуре. Свет ее падал на простой деревянный стол и два стула.
Один занимал следователь Горбунов, плотный мужчина с квадратным лицом и тяжелым взглядом из-под кустистых бровей. На другом сидел арестованный, инженер Шаляпин, худой человек с впалыми щеками и измученными глазами. Его некогда аккуратная бородка растрепалась, а под глазами залегли темные круги от бессонных ночей.
— Итак, Шаляпин, — Горбунов постучал карандашом по раскрытой папке, — продолжим нашу беседу. Расскажите подробнее о вашей работе на Коломенском машиностроительном.
— Я уже все рассказал, гражданин следователь, — тихо ответил арестованный. — Я работал в конструкторском бюро, занимался проектированием паровых котлов повышенного давления для новых локомотивов.
— Это мы знаем, — нетерпеливо перебил Горбунов. — Меня интересует ваше участие в так называемом экономическом эксперименте товарища Краснова. Что вы можете рассказать об этом?
Шаляпин потер виски:
— Наше конструкторское бюро было переведено на хозрасчет в рамках эксперимента. Мы получили больше самостоятельности в планировании работы, в распределении ресурсов. Была введена система материального стимулирования за рационализаторские предложения, за экономию материалов.
— И как это отразилось на дисциплине? — сразу ухватился Горбунов.
— Дисциплина улучшилась. Люди стали работать заинтересованнее, появилось много новых технических решений.
Следователь хмыкнул:
— Не вешайте мне лапшу на уши, Шаляпин. У нас есть свидетельства, что система Краснова привела к подрыву трудовой дисциплины, к насаждению мелкобуржуазной психологии, к конкуренции между рабочими.
— Это неправда! — Шаляпин взволнованно подался вперед. — Эксперимент дал прекрасные результаты. Производительность выросла, качество улучшилось…
— Вот оно что, — Горбунов откинулся на спинку стула, изучающе глядя на арестованного. — Значит, вы убежденный сторонник этой вредительской системы? Интересно…
Он сделал запись в блокноте и продолжил более жестким тоном:
— А известно ли вам, Шаляпин, что эта система в корне противоречит марксистско-ленинскому учению? Что она возрождает капиталистические отношения в советской промышленности? Что она подрывает плановое начало нашей экономики?
— Но это же не так! — воскликнул Шаляпин. — Система Краснова не отменяет централизованного планирования, она лишь делает его более гибким, эффективным…
— Вот значит как, — медленно произнес Горбунов, постукивая карандашом по столу. — А о контактах Краснова с иностранными специалистами вы что-нибудь знаете?
— Да, к нам приезжали американцы, немцы. Они консультировали по техническим вопросам.
— И о чем они говорили с Красновым наедине?
— Я не знаю, — растерянно ответил Шаляпин. — Я не присутствовал на этих встречах.
Горбунов неожиданно стукнул кулаком по столу, заставив арестованного вздрогнуть:
— Не лгите следствию! У нас есть свидетельства, что вы лично переводили беседы Краснова с американцем Томпсоном! Что вы можете сказать об этом?
— Я… я действительно несколько раз переводил. Но там не было ничего противозаконного. Они обсуждали методы организации производства, технические вопросы…
— А передача секретных экономических данных? А получение инструкций от иностранных разведок? — продолжал напирать следователь.
— Этого не было! — Шаляпин с отчаянием взмахнул руками. — Клянусь вам! Все встречи проходили официально, с ведома руководства…
Горбунов резко сменил тактику. Он откинулся на спинку стула и заговорил почти дружелюбно:
— Послушайте, Шаляпин. Я вижу, вы попали в неприятную историю. Но вы можете помочь себе и следствию. Нам известно, что Краснов и его группа намеренно внедряли методы, подрывающие социалистическую экономику. Признайтесь, что вы были невольным исполнителем их вредительских планов, и мы зачтем это как смягчающее обстоятельство.
Инженер молчал, опустив голову.
— Подумайте о своей семье, — продолжил Горбунов тихим, вкрадчивым голосом. — У вас жена, дочь-школьница. Что с ними будет, если вы упрямо будете отрицать очевидное?
Шаляпин поднял воспаленные глаза:
— Что вы хотите от меня?
— Правду, — следователь придвинул к нему лист бумаги. — Напишите, как вы участвовали во вредительской деятельности под руководством Краснова. Как по указке иностранных специалистов внедряли методы, подрывающие плановую экономику. Как способствовали расхищению социалистической собственности через систему так называемого материального стимулирования.
— Но это же ложь! — воскликнул Шаляпин. — Эксперимент Краснова действительно повышает эффективность производства!
Горбунов вздохнул с наигранным сожалением:
— Вижу, вы не понимаете серьезности своего положения. Может быть, несколько дней в одиночной камере прояснят ваши мысли?
Он встал и выглянул в коридор, в комнату вошел конвоир.
