— Я уверен, товарищи, что прием товарища Краснова в ряды нашей партии станет важным шагом к дальнейшему укреплению социалистической экономики и мощи нашего государства!
После него выступил Киров, также горячо поддержавший мою кандидатуру. Особенно он подчеркнул стойкость в борьбе с «троцкистскими и правоуклонистскими элементами», якобы пытавшимися дискредитировать экономический эксперимент.
Затем было еще несколько выступлений, директора Путиловского завода, секретаря парткома Нижнетагильского комбината, председателя профсоюза металлургов. Все они говорили о конкретных результатах ССЭС на своих предприятиях и выражали уверенность, что я достоин высокой чести стать членом партии.
Наконец, наступил решающий момент.
— Товарищ Краснов, вам слово, — произнес Молотов.
Я поднялся на трибуну, ощущая напряженное внимание аудитории. Понимал, что мое выступление должно сочетать скромность с уверенностью, идеологическую выдержанность с практическим уклоном.
— Товарищи! — начал я, окидывая взглядом зал. — Для меня сегодняшний день — величайшая честь. Вступление в ряды Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) — это не только высокая привилегия, но и огромная ответственность.
Я сделал небольшую паузу, затем продолжил:
— Моя жизнь и работа всегда были связаны с промышленностью, с производством, с экономическими вопросами. Но я всегда понимал, что экономика — это не просто цифры и механизмы. Экономика — это прежде всего люди, их труд, их благосостояние. И главная задача социалистической экономики — использовать все возможности для повышения благосостояния трудящихся при одновременном укреплении мощи нашего государства.
Мой голос окреп, когда я перешел к главной части выступления:
— Товарищ Сталин поставил перед нами историческую задачу — пройти за десять лет то расстояние, которое другие страны проходили за столетие. Это невозможно сделать старыми методами. Для этого необходимы новые подходы к организации промышленности, новые методы стимулирования труда, более эффективное использование ресурсов и, главное, более полное раскрытие творческого потенциала рабочего класса и инженерно-технической интеллигенции.
Я видел, как Сталин внимательно слушает, слегка наклонив голову, а Молотов делает пометки в блокноте.
— Социалистическая система экономического стимулирования, одобренная руководством партии, позволяет решить эту задачу. Она соединяет преимущества плановой экономики с инициативой трудящихся, централизованное руководство с хозяйственной самостоятельностью предприятий в рамках плана. И первые результаты показывают, что мы на правильном пути.
Я позволил себе немного эмоциональности:
— Вступая в ряды ВКП(б), я клянусь отдать все свои силы, все знания, весь опыт для укрепления социалистической экономики, для усиления обороноспособности нашей страны, для повышения благосостояния трудящихся. Клянусь быть беспощадным к врагам социализма, к вредителям, диверсантам и саботажникам. Клянусь высоко нести звание члена великой партии Ленина-Сталина!
Зал разразился аплодисментами. Я вернулся на свое место, чувствуя смешанное ощущение триумфа и тревоги. Выступление было принято хорошо, но я понимал, что эта клятва — не просто ритуальные слова. В условиях сталинского режима их могли в любой момент напомнить и потребовать выполнения.
После кратких прений состоялось голосование. Все присутствующие, как по команде, подняли руки «за». «Против» и «воздержавшихся» не оказалось.
Молотов зачитал постановление о приеме меня в члены ВКП(б), и Сталин лично вручил мне партийный билет. Его рукопожатие было сухим и крепким.
— Поздравляю, товарищ Краснов, — произнес он негромко. — Теперь вы один из нас.
Эта простая фраза прозвучала двусмысленно, как признание и как предупреждение одновременно.
После торжественной части состоялся небольшой прием в одном из залов Дома Союзов. Члены партийного руководства, директора крупных предприятий, секретари обкомов и горкомов подходили ко мне, поздравляли, выражали поддержку. Я пытался запомнить все лица и имена, эти люди должны стать моей опорой в предстоящих преобразованиях.
Орджоникидзе подошел одним из последних, когда поток поздравлений уже иссякал.
— Поздравляю, Леонид, — сказал он, обнимая меня по-кавказски. — Ты выдержал первый экзамен. Но впереди испытание посложнее — Совнарком.
— Когда это произойдет?
— Завтра в двенадцать часов в Кремле. Подготовься хорошо. От тебя ждут не просто согласия занять пост, а конкретной программы действий.
Я кивнул, понимая важность момента. Завтра начинался новый этап моей жизни в этом времени — и новый этап истории СССР.
* * *
Заседание Президиума Центрального Исполнительного Комитета СССР проходило в Свердловском зале Кремля. Это торжественное помещение с высокими потолками и мощными колоннами, названное в честь первого главы советского государства Якова Свердлова. В глубине зала возвышалась трибуна под огромным гербом СССР. Вдоль стен стояли знамена республик, входящих в Союз.
Члены Президиума ЦИК, высшего органа государственной власти СССР в период между съездами Советов, занимали места за большим столом, покрытым зеленым сукном. Председательствовал «всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин, пожилой человек с бородкой и в пенсне, напоминавший земского учителя дореволюционной эпохи. Но эта простецкая внешность скрывала опытного политика, одного из старейших большевиков.
Присутствовали все высшие руководители страны — члены Политбюро, наркомы, председатели высших судебных и контрольных органов. В первых рядах сидели директора крупнейших предприятий и представители общественности. За их спинами расположились журналисты центральных газет.
Я сидел в первом ряду, готовясь к своему выступлению. Рядом со мной находился Молотов, человек, которого мне предстояло сменить на посту председателя Совнаркома. Он выглядел совершенно невозмутимым и держался с достоинством.
— Объявляю заседание Президиума Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик открытым, — произнес Калинин, постукивая карандашом по столу. — На повестке дня один вопрос — об изменениях в составе Совета Народных Комиссаров СССР. Слово предоставляется товарищу Сталину.
Сталин поднялся на трибуну. В отличие от многих партийных ораторов, он говорил негромко, без излишнего пафоса, с характерным грузинским акцентом. Но в этой сдержанной манере чувствовалась огромная внутренняя сила.
— Товарищи! Центральный Комитет партии обсудил вопрос о руководстве Советом Народных Комиссаров и принял решение рекомендовать Президиуму ЦИК освободить товарища Молотова от обязанностей Председателя Совнаркома СССР.
Он сделал паузу, затем продолжил:
— Товарищ Молотов проделал большую работу на этом посту, но сегодня, в условиях развернутого социалистического наступления по всему фронту, требуются новые подходы к руководству советским правительством. Центральный Комитет рекомендует на пост Председателя Совнаркома товарища Краснова, зарекомендовавшего себя как талантливого организатора и экономиста, создателя социалистической системы экономического стимулирования.
Сталин говорил еще примерно пять минут, перечисляя мои заслуги и объясняя важность внедрения ССЭС в масштабах всей страны. Закончил он так:
— Политбюро считает, что товарищ Краснов сможет обеспечить более эффективное управление народным хозяйством и ускорить темпы социалистического строительства.
После Сталина выступил Молотов. Его речь была краткой и формальной. Он признал обоснованность критики в свой адрес, согласился с решением ЦК и выразил уверенность, что я справлюсь с новыми обязанностями. В его голосе чувствовалась горечь, но он сохранял выдержку.
Затем слово предоставили мне. Поднимаясь на трибуну, я ощущал историческую значимость момента. Человек из будущего становился главой правительства СССР начала 1930-х годов, получая возможность изменить историческую траекторию огромной страны.
