После отъезда американской делегации ко мне обратился Литвинов, нарком иностранных дел:
— Леонид Иванович, международный резонанс ваших экономических реформ превзошел все ожидания. Мы получаем запросы на сотрудничество от двадцати семи стран. Даже враждебно настроенные к нам государства проявляют интерес к экономическому опыту СССР.
— Это открывает новые возможности, Максим Максимович. Экономические связи лучший способ укрепления мира и взаимопонимания между народами.
Литвинов достал из портфеля несколько документов:
— Поступило предложение о проведении в Москве международной конференции по вопросам экономического планирования и стимулирования. Инициатива исходит от группы европейских экономистов при поддержке Лиги Наций.
— Интересно, — я задумался над этим предложением. — Что думает товарищ Сталин о расширении международных экономических контактов?
— Товарищ Сталин относится положительно. Он считает, что экономические успехы должны работать на укрепление международного престижа СССР.
К концу 1933 года стало очевидно: Советский Союз превратился в центр притяжения для экономистов и промышленников всего мира. Наша система стала объектом пристального изучения и подражания.
Французские промышленники создали специальную комиссию для изучения советского опыта. Британские экономисты основали общество «Друзья советской экономики». Даже в фашистской Германии некоторые деятели втайне изучали принципы ССЭС.
Но самым важным было то, что экономические достижения начали приносить политические дивиденды. Несколько стран выразили готовность к установлению дипломатических отношений с СССР. Американцы начали кулуарные переговоры о возможном признании Советского Союза.
Выступая на заседании Политбюро в декабре 1933 года, я с удовлетворением отметил:
— Товарищи, наши экономические реформы принесли не только внутренние успехи, но и кардинально изменили отношение к СССР на международной арене. Мы больше не изгои в мировом сообществе. Нас воспринимают как страну, способную предложить миру новые решения экономических проблем.
Сталин, выслушав доклад, заметил:
— Хорошо, товарищ Краснов. Но помните: экономические достижения должны служить укреплению обороноспособности страны. Мир все еще полон враждебных сил, и нам нужно быть готовыми ко всему.
Я понимал правоту этих слов. Несмотря на все успехи и признание, международная обстановка оставалась напряженной. В Германии к власти пришел Гитлер, в Японии усиливались милитаристские настроения. СССР нужно использовать период экономического процветания для укрепления оборонного потенциала.
Но пока, зимой 1933 года, мне хотелось просто насладиться моментом. Экономическая реформа удалась. Страна процветала. Мир с интересом и уважением смотрел на советские достижения. И это было только начало.
Впрочем, в следующем, 1934 году нужно было решить еще одну важную проблему. Вернее, предотвратить ту ужасную трагедию, что должна произойти.
Глава 28
Предотвращение трагедии
Сентябрь 1934 года выдался дождливым. За окнами моего кабинета в Совнаркоме капли стекали по стеклу, размывая очертания Москвы. Я сидел за письменным столом, просматривая очередные отчеты об экономических достижениях, но мысли были заняты совсем другим.
Где-то в Ленинграде жил человек по фамилии Николаев, и через два месяца он должен выстрелить в Кирова в коридоре Смольного. Это знание давило на меня невыносимым грузом. В моей прежней реальности убийство Сергея Мироновича стало началом Большого террора, унесшего жизни миллионов невинных людей.
Я встал и подошел к окну. Дождь усиливался, превращая московские улицы в серые реки. Решение созрело само собой — я должен предотвратить катастрофу.
Вызвал Мышкина по телефону.
— Алексей Григорьевич, зайдите ко мне. По важному делу.
Мышкин появился через пятнадцать минут, аккуратный и сдержанный, как всегда. За годы работы со мной он стал незаменимым человеком в вопросах безопасности.
— Садитесь, — указал я на кресло напротив. — Мне нужна полная информация о состоянии дел в НКВД. Особенно интересуют настроения в ленинградском управлении.
Мышкин слегка нахмурился, но ничего не сказал. Достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот.
— У меня есть контакты в центральном аппарате и в нескольких региональных управлениях. Что именно вас интересует, Леонид Иванович?
— Нужны люди, которые смогут отслеживать определенных граждан в Ленинграде. Незаметно, профессионально, без привлечения внимания официальных структур.
— Это можно организовать. У нас есть сотрудники, которые работают скажем так, неофициально. Кого предполагается наблюдать?
Я встал, подойдя к карте СССР на стене. Яркий красный круг отмечал Ленинград.
— Есть некий Леонид Васильевич Николаев. Работает в ленинградском отделении Управления рабоче-крестьянской инспекции. Возможно, уже уволился или вскоре уволится. Нужны все подробности о его жизни, связях, психологическом состоянии.
— Понял. Причину можете назвать?
— У меня есть основания полагать, что этот человек может представлять угрозу для безопасности государства.
Мышкин кивнул, записывая в блокнот:
— Когда нужны результаты?
— Как можно скорее. И еще, Алексей Григорьевич. Это дело требует особой конспирации. О нем не должен знать никто, кроме нас двоих.
После ухода Мышкина я остался один с тревожными мыслями. Предотвращение убийства лишь первый шаг. Главная задача состояла в том, чтобы не дать Сталину использовать покушение как повод для развязывания террора.
На следующее утро у меня запланирована встреча со Сталиным по текущим вопросам. Я решил использовать ее для начала подготовительной работы.
Иосиф Виссарионович принял меня в своем кабинете в Кремле. Он сидел за письменным столом, просматривая какие-то документы, и курил трубку. При моем появлении поднял голову.
— Ага, товарищ Краснов. Как дела с внедрением ССЭС в новых регионах?
— Здравствуйте, товарищ Сталин. Дела идут хорошо. Дальний Восток показывает прекрасные результаты. Забайкальские заводы повысили производительность на сорок процентов за квартал.
— Отлично. А как результаты в Ленинграде? Я как раз говорил с ним недавно. Он ведь курировал ваши реформы в Ленинграде.
Я тут же воспользовался шансом:
— Сергей Миронович наш главный союзник в этом деле. Без его поддержки и организаторского таланта мы бы не добились таких результатов. Он незаменим для дальнейшего развития экономических реформ.
Сталин медленно затянулся трубкой:
— Киров действительно ценный работник. Хотя иногда слишком самостоятельный в своих решениях.
В этих словах я почувствовал скрытое недовольство. Нужно действовать осторожно.
— Товарищ Сталин, самостоятельность и инициатива необходимые качества для руководителя такого уровня. Но Сергей Миронович всегда согласовывает с вами принципиальные решения.
— Конечно, конечно. Просто иногда у него появляются неожиданные идеи о развитии партийной демократии.
Эта фраза прозвучала тревожно. Я решил сменить тему:
— Товарищ Сталин, наши экономические успехи позволяют нам уделять больше внимания благосостоянию народа. Может быть, стоит подумать о расширении социальных программ? Это укрепило бы поддержку партии всеми слоями населения.
Сталин задумчиво покачал головой:
— Не все так просто, товарищ Краснов. Экономические успехи могут породить самодовольство и ослабление революционной бдительности. Нельзя забывать о классовой борьбе.
Я почувствовал, что идти по этому пути пока рано. Нужно подождать более подходящего момента.
— Безусловно, товарищ Сталин. Бдительность основа безопасности государства.
Встреча продолжалась еще полчаса. Мы обсуждали планы по развитию металлургии в Сибири, перспективы сотрудничества с Францией, проблемы транспорта. Покидая кремлевский кабинет, я понял, что работа по переубеждению Сталина будет долгой и деликатной.
