— Будьте осторожны, Алексей Григорьевич, — предупредил я. — Гестапо не дремлет.
— Не волнуйтесь, — усмехнулся Мышкин. — У меня железное алиби. Переговоры о поставках сибирского леса. Генеральный консул уже разослал приглашения.
Гости разошлись соблюдая интервалы. Рожков задержался последним.
— Леонид Иванович, — сказал он тихо, — помните нашу первую встречу? Тогда вы тоже затевали рискованную операцию.
— Помню. И она удалась.
— Надеюсь, что и эта увенчается успехом. Ставки слишком высоки.
После его ухода я долго сидел у камина, глядя на угасающие угли. Началась игра, ставкой в которой была судьба Европы. И, возможно, всего мира.
* * *
Рассвет 15 июня 1935 года окрасил верхушки елей в золотистый цвет на границе между Германией и Чехословакией.
В густом лесу близ городка Эгер притаились пятеро мужчин в немецкой военной форме, их лица скрывали маски из черного шелка. Внешне они выглядели как обычные германские пограничники, но опытный глаз заметил бы несколько деталей. Слишком новые сапоги, чуть иной покрой кителей, а главное отсутствие тех мелких знаков отличия, которые германские солдаты носили неофициально.
Майор Петров, высокий широкоплечий человек с характерными скулами, проверил в последний раз радиостанцию. Рация замаскирована под немецкую, но настроена на частоты НКВД.
Его товарищи, капитан Лебедев, старшие лейтенанты Морозов, Кудряшев и Рябинин, прошли тщательную подготовку. Все свободно говорили по-немецки и знали военные уставы рейхсвера.
— Товарищи, — шепнул Петров, — еще раз проверьте документы. У всех удостоверения 12-го баварского полка?
Каждый похлопал по внутреннему карману. Фальшивые документы были изготовлены мастерски. Бумага, печати, даже подписи командиров выглядели абсолютно достоверно.
В пять сорок семь утра группа бесшумно пересекла границу. Чехословацкий пограничный пост представлял собой небольшую деревянную постройку с наблюдательной вышкой.
Рядом стояла полосатая будка, где дежурил пограничник. Все было тихо, смена заступала в шесть утра.
Петров подал сигнал рукой. Лебедев и Морозов заняли позиции справа от поста, Кудряшев и Рябинин обошли слева. Майор остался в центре с радиостанцией.
В пять пятьдесят два из поста вышел сонный чехословацкий пограничник в расстегнутом кителе, зевая и потягиваясь. Увидев приближающихся «немецких солдат», он резко выпрямился и потянулся к кобуре.
— Halt! Руки вверх! — крикнул Лебедев по-немецки.
Произошла короткая перестрелка. Чехи попытались оказать сопротивление, но были подавлены превосходящими силами.
Через семь минут все закончилось. Двое чехословацких пограничников убиты, трое ранены. Один из раненых, сержант Новак, успел передать по рации сообщение о нападении, назвав нападавших «немецкими солдатами».
Петров тщательно осмотрел место происшествия. На земле разбросаны немецкие гильзы, настоящие, украденные с оружейного склада. Рядом с телом одного из убитых пограничников лежал немецкий военный документ, случайно «потерянный» в суматохе.
Группа исчезла так же внезапно, как появилась. Через двадцать минут они были уже на территории Германии, быстро снимая немецкую форму и переодеваясь в гражданскую одежду. Военное обмундирование сожгли в небольшом костре, пепел тщательно закопали.
В восемь тридцать утра чехословацкие власти официально обвинили Германию в вооруженном нападении на пограничный пост. К полудню новость облетела всю Европу.
* * *
В Берлине день начался обычно. Гитлер завтракал в своей резиденции, просматривая утренние сводки. Геббельс готовился к выступлению на радио. Гиммлер изучал доклады гестапо.
Первые тревожные сигналы поступили в девять пятнадцать. Начальник пограничной охраны доложил министру внутренних дел о «провокации на чехословацкой границе». Через полчаса Гиммлер лично докладывал фюреру.
— Чехи утверждают, что наши солдаты напали на их пост, — говорил рейхсфюрер СС, нервно теребя папку с документами. — Двое убитых, трое раненых. Якобы найдены немецкие документы.
Лицо Гитлера потемнело:
— Это ложь! Я не давал приказов о пересечении границы!
— Мой фюрер, возможно, кто-то действовал без санкции…
— Кто? Кто посмел предпринять военные действия без моего ведома?
Срочно вызвали генерала Бека. Начальник генерального штаба прибыл в рейхсканцелярию через час, его форма была безупречна, но лицо выражало крайнее недовольство.
— Генерал Бек, — начал Гитлер без предисловий, — что вы знаете об инциденте на чехословацкой границе?
— Мой фюрер, рейхсвер не имеет к этому никакого отношения, — четко ответил Бек. — Все наши части находятся в казармах. Журналы регистрации могут это подтвердить.
— Тогда кто? СА? СС?
Гиммлер поспешно замотал головой:
— Мой фюрер, эсэсовские части также в расположении. У нас есть алиби по каждому подразделению.
В кабинете повисла тяжелая тишина. Гитлер ходил взад-вперед, его руки дрожали от ярости.
— Значит, кто-то хочет втянуть нас в войну! — выкрикнул он. — Кто-то действует втемную, подставляя рейх!
Бек выпрямился еще больше:
— Мой фюрер, я настаиваю на тщательном расследовании. Если кто-то из военных действовал самовольно, он должен понести наказание.
— А если это провокация врагов рейха?
— Тогда мы должны доказать нашу непричастность всему миру.
* * *
К вечеру ситуация накалилась до предела. Пресса всех стран пестрела заголовками о «германской агрессии». Чехословацкое правительство потребовало от Германии официальных извинений и выплаты компенсации. Франция и Советский Союз выразили «глубокую озабоченность».
В министерстве иностранных дел фон Нойрат созвал экстренное совещание. В просторном зале с портретами Бисмарка и кайзера собрались все ключевые дипломаты.
— Господа, — начал министр, — мы находимся в крайне сложной ситуации. Весь мир обвиняет нас в агрессии против Чехословакии.
— Но мы же не нападали! — воскликнул один из секретарей.
— Это знаем мы. Но как доказать миру?
Старший советник, седой мужчина с моноклем, покачал головой:
— Константин фон, обстановка напоминает 1914 год. Один инцидент может спровоцировать большую войну.
— Именно этого я и боюсь, — мрачно ответил фон Нойрат.
Он приказал немедленно подготовить официальное опровержение и потребовать международного расследования инцидента. Но все понимали — время упущено, общественное мнение настроено против Германии.
* * *
В Лейпциге обер-бургомистр Гордлер экстренно встречался с представителями крупнейших промышленников Саксонии. Роскошный зал ратуши был полон людей в дорогих костюмах, заводчики, банкиры, торговцы.
— Господа, — говорил Гордлер, стоя за кафедрой, — сегодняшние события — грозное предупреждение. Нынешняя власть ведет Германию к катастрофе.
Мужчина в дорогом костюме поднял руку:
— Герр обер-бургомистр, но ведь правительство отрицает причастность к инциденту.
— И кто им поверит? — в зале прозвучал скептический голос. — После Рейнской области все ждут от нас новых агрессивных шагов.
Гордлер кивнул:
— Совершенно верно. Радикальная политика нанесла непоправимый ущерб репутации Германии. И теперь любой инцидент воспринимается как наша провокация.
Он сделал паузу, обводя взглядом зал:
— Господа, пора действовать. Пока еще не слишком поздно.
* * *
Поздним вечером генерал Бек принимал у себя дома группу офицеров генерального штаба. Его вилла в районе Далем была скромно обставлена: простая мебель, портреты прусских военачальников, карты на стенах.
— Господа офицеры, — говорил Бек, расхаживая по кабинету, — сегодняшний инцидент показал, что политическое руководство потеряло контроль над ситуацией.
Генерал-майор Хальдер отложил стакан с водой:
— Людвиг, а что если это действительно была провокация? Против нас?
