— А он не ослабевает?
— Наоборот, усиливается. С южной оси стартовать практически невозможно, все рейсы отменены. И клиентов, кстати, предупредили насчёт задержки с доставкой грузов. Так что сейчас — давайте первым делом на базу.
— Принято.
Мы приземлились на знакомом плато и сразу пошли к начальнику в кабинет. Уже приготовились отчитываться — долго и нудно, под протокол. Но шеф, похожий на мельника, удивил нас:
— Буквально в двух словах — есть что-нибудь критически срочное? Такое, что может повлиять на работу сейчас и здесь?
— Такого, пожалуй, нет, — сказал я. — Новости важные, но не прикладные, если можно так выразиться.
— Машина в порядке?
— Ну, относительно. Повредился флюидный привод, но его починили…
Начальник взглянул на нас удивлённо, и я пожал плечами:
— Долго рассказывать. А остальной ущерб — в отложенной фазе. Пока летать вроде не мешает. Хотя, когда круг замкнём, машина развалится, я так подозреваю.
— Ну, раз до сих пор держится, запрыгивайте обратно и быстро дуйте на хаб. Вас там уже заждались. Потом вернётесь сюда, закончите рейс. Вопросы?
— Нету. Сейчас метнёмся.
— На мост удобнее не с плато, а из долины внизу, — добавил начальник. — Приземлитесь где-нибудь в центре города и езжайте к окраине.
Когда мы вернулись в аэрокар, Хильда с беспокойством сказала:
— На хабе, похоже, что-то произошло.
— И вряд ли весёлое. Ну, скоро узнаем.
Я взялся за штурвал и мысленно согласился с шефом — перескочить на хаб непосредственно от здания базы я не сумел бы. Единственной визуальной границей была здесь кромка обрыва. И если бы я мысленно пририсовал к ней мост, то он вёл бы в пустоту. Подсознательно мозг споткнулся бы об это несоответствие.
Мы взлетели с площадки и спустились в долину, к городу. С высоты я выхватил взглядом дом Иллы, магички разума, к которой мы в прошлый раз доставили Эву. Поколебавшись пару секунд, я направил аэрокар туда:
— Давай-ка заскочим в гости. Пять минут потеряем — думаю, некритично. Зато, может, услышим что-нибудь важное.
Приземлившись возле калитки, мы вылезли из машины и подошли к крыльцу. Открыв нам, Илла усмехнулась:
— Думала, раньше явитесь, не утерпите.
— Рейс корявый, поэтому задержались, — пояснил я. — Ну, как успехи? Эва что-нибудь вспомнила интересное?
— У нас дело тоже подзатянулось. Я пробовала вчера подступиться, но оказалось — рано. Отложила на сегодняшний вечер. Начальник ваш сегодня уже выспрашивал через артефакт, чем порадую. Но спешка — не к месту.
Эва полулежала на лавке, откинувшись на подушку, и вид имела усталый. Но улыбнулась, увидев нас:
— Илла ещё вчера вас ждала.
— Да мы уже поняли. Ты-то как?
— Более или менее.
Она кивнула на тумбочку, стоявшую рядом. Там приткнулась конструкция, которую я сначала принял за настольную лампу на изогнутой ножке и с абажуром в форме усечённого конуса. Но этот самый конус создавал едва уловимые колебания флюида. Илла сказала:
— Помогает настроиться. Но случай непростой, так что…
— Слушай, — сказала Эва, — а давай-ка прямо сейчас попробуем, пока здесь ребятки. С ними повеселее, настроение поднимают.
— Это мы можем, — подтвердил я. — Корпоративы, утренники, ярмарочные фокусы — если что, обращайтесь. Скидочку сделаем.
Илла хмыкнула:
— Будем иметь в виду. А пока, раз такое дело, берите стулья. Сядьте вон там, в сторонке, чтобы не лезли под руку. Расспрашивать Эву буду сама, суть проблемы знаю. Если подсказки от вас понадобятся, то обращусь. Но сейчас — молчок. Договорились?
— Конечно, — кивнула Хильда. — Мешать не будем.
Илла присела рядом с Эвой на лавку:
— Ну что, готова?
— Готова, добровольно согласна и доверяю.
Молча кивнув, Илла надела на указательный палец напёрсток из серебра. Поднесла его ко лбу Эвы, прикоснулась легонько над переносицей:
— Спи — не тревожься, спи — вспоминай. Протянется нить, откроет, что было. Ты-нынешняя, смотри на себя-тогдашнюю.
Резче всколыхнулся флюид, заструился вокруг подушки. Глаза у Эвы закрылись, она задышала глубже, ровнее.
— Четырнадцать лет назад, — говорила Илла. — Тебе двадцать пять, ты штурман-ямщик. Напарник у тебя новый, молодой парень. Впервые вместе летите. Прыгнули с юга, надо на запад. Помнишь?
— Помню… — сказала Эва после короткой паузы. — Шторм… Беру незнакомый пеленг, нет в каталоге… И на радаре тоже выглядит странно — точка впритирку к неоткрытой оси, но вспыхивает то слева, то справа… Так и мигает… Подлетаем, садимся… Машина повреждена, но мальчик справляется… Способный пилот — и вообще паренёк приятный… Нико его зовут… Сработаемся, надеюсь…
Мы с Хильдой слушали, подавшись вперёд и затаив дыхание.
Рассказ Эвы уже расходился с официальным отчётом, но в этом мы и не сомневались. Нам требовалось узнать, что случилось после посадки.
— Вот и отлично, — сказала Илла. — Не торопись. Где вы приземлились? Что тебе видно? Осмотрись хорошенько.
— Да ничего такого…
Эва запнулась — простой вопрос привёл её в замешательство, а на лбу собрались морщины. Несколько секунд она вслушивались в себя, затем проговорила:
— Каменистая пустошь, лёд, но… Не понимаю, как это может быть… Эта пустошь как будто ненастоящая, а под ней… Или сквозь неё… Не знаю, как выразить…
— Тише-тише. — Илла коснулась пальцами её головы. — Не волнуйся, просто смотри. Представь, что лёд и камни убрали. Что там откроется?
— Сухая трава, и запах горячий… Равнина вылиняла под солнцем… Горный отрог поблизости, мелкий…
— Как тебе там? Не страшно?
— Нет, обычная местность… Хвалю пилота, спрашиваю, что с техникой… Говорит, что перезагрузка сразу не запускается, но будет стараться… Выбираюсь наружу, чтоб ему не мешать… Жара… Вдалеке показываются всадники, приближаются… Зову своего напарника, он вылезает тоже…
Эва опять нахмурилась, её пальцы скомкали покрывало:
— Трое на лошадях… Подъезжают, спешиваются, наставляют копья… Спрашивают, кто мы такие… Отвечаю им дружелюбно, но их пугает, что наша речь идёт через флюид с переводом… Один хватает меня за локоть… Нико бросается меня защищать, но его сбивают на землю… Нам связывают руки, решают доставить к магам…
Речь Эвы стала сбивчивой и невнятной:
— Нас держат по отдельности… Подвал, полумрак… Прикрутили к стулу, не могу шевельнуться… Дверь открывается…
Хрипло выдохнув, она передёрнулась, словно от отвращения.
— Всё уже в прошлом, — мягко сказала Илла. — Не бойся.
— У него жёлтые глаза, зрачки вертикальные, как у змей… В руках — артефакт из синего стекла, похожий на лапу… Веет какой-то мерзостью… И он надевает это мне на затылок… В глазах темнеет…
Эва поперхнулась словами. Флюид над ней заплясал безумным веретеном. Очертания комнаты исказились, как на дефектной телекартинке. Серая зернистая муть метнулась позёмкой по полу, взлетела по стенам.
— Хватит, — сказала Илла. — Мы прекращаем.
Она положила руку Эве на лоб, но та вдруг сказала бесцветным голосом:
— Неподвижность. Разум прозрачен, память открыта. Лапа вытягивает воспоминания, копирует их куда-то. Сведения обо мне. О мире, где я росла. О других осевых мирах и о промежуточных. Об их границах и способах перехода. О мостах и о хабе. О ямщиках. Фрагмент за фрагментом. Быстро, но скрупулёзно.
Теперь, прорвавшись сквозь самый сложный барьер, она говорила ровно и отстранённо, будто зачитывала вслух стенограмму. Флюидный фон успокоился, а серая муть истаивала в углах.
Когда Эва сделала паузу, Илла посмотрела на нас. Я сразу спросил:
— Змееглазые говорили о своих планах?
— Нет. Обмолвились только, что воспоминания Нико для них ценнее с практической точки зрения. С ним, как они сказали, надо работать более плотно.
— Они упоминали скалу на острове? Или так называемую антенну?
— Нет, не упоминали.
— Ты видела что-нибудь, кроме того подвала?
— Меня держали там трое суток. Давали короткие передышки на еду и на сон. Сначала качали воспоминания, а затем…
