Системный Творец III (СИ) - Сорокин Александр Сергеевич

— Нет…

— Сдайся. — шептал голос, когда мой мозг медленно растворялся в едком химикате, а я продолжал осознавать каждый миг этого распада.

— Нет…

— Сдайся! — гремело в ушах, когда мое сердце разрывалось от перегрузки, а я, уже почти безумный, цеплялся за обрывки памяти: запах дерева в мастерской Орна, тепло похлебки, усталую улыбку Лины.

— НЕТ!

Я умирал снова и снова. Десятки раз. Сотни. Тысячи. Я прошел через все возможные и невозможные степени и виды боли. Меня ломали, жгли, резали, давили, растворяли, замораживали, разрывали на атомы. Я испытывал боль каждой клетки своего тела, каждого нерва, каждой синапсической связи в мозгу.

И с каждым новым «нет» во мне что-то менялось. Боль не уменьшалась. Напротив, она становилась только тоньше, изощреннее, невыносимее. Но в самом центре того, что я когда-то считал своей душой, начинал формироваться стержень. Не из стали или камня, а из чего-то более фундаментального — чистой, несгибаемой воли. Он не заглушал боль. Он просто… существовал рядом с ней. Становился ее частью. Боль была огнем, а моя воля — алмазом, который этот огонь закалял, но не мог уничтожить.

Я не сражался, а просто… существовал. Принимал. Проходил сквозь. И в какой-то момент, после очередной чудовищной смерти, я осознал: голос умолк. Не было больше соблазна, не было выбора. Остался только я и бесконечная боль. И мое безмолвное, не нуждающееся в словах решение — идти дальше.

Я доказал. Прежде всего — самому себе.

Белизна вернулась внезапно, но на этот раз она не ослепляла, а была мягкой, успокаивающей, словно прохладная простыня на обожженной коже. Я существовал в ней, чувствуя лишь кристальную ясность сознания и тот самым алмазный стержень, что теперь пульсировал в такт моему «Я».

Перед мысленным взором, беззвучно и торжественно, развернулось системное уведомление.

Посвящение пройдено.

Путь Закаленного Тела достиг 4 уровня.

Стадия: Стальная Плоть.

Прогресс: 0.1%

Награда за прохождение ключевого порога:

Присвоено умение «Абсолютное Тело» (Пассивное).

Описание умения пронзило меня до глубины души. Мое сознание, только что пережившее тысячи смертей, застыло в изумлении. Даже без глаз, в этом нематериальном пространстве, я почувствовал, как они полезли на лоб от невероятности прочитанного.

«Абсолютное Тело» (Пассивное): Ваше тело преодолело фундаментальный барьер человеческой сущности. Вы более не ограничены инерцией биологической материи в ее первозданном понимании. Вы обрели полный, волевой контроль над всеми процессами в своем теле на макроклеточном уровне.

Эффекты:

Контроль крови: Мгновенный гемостаз (остановка кровотечения) по желанию. Возможность перенаправлять кровоток, временно усиливая отдельные органы или мышцы, концентрируя на них ресурсы.

Управление метаболизмом: Возможность ускорять расщепление токсинов, ядов, болезнетворных агентов. Кратковременное подавление потребности во сне, пище и воде путем перевода тела в режим «заморозки» нежизненно важных функций.

Мышечный контроль: Максимальная эффективность мышечных волокон. Полное отсутствие непроизвольных судорог и тремора. Возможность осознанного управления каждой отдельной мышцей.

Регуляция нервной системы: Волевое отключение или, напротив, усиление болевых импульсов. Контроль над температурой тела в ограниченном диапазоне.

Адаптация: Организм интуитивно вырабатывает сопротивляемость к повторяющимся негативным воздействиям — ядам, экстремальным температурам, давлению.

Это было не просто умение, а ключ к тому, чтобы превзойти себя, стать чем-то большим, чем просто человек. Сила, о которой я не мог и мечтать.

Реальность вернулась грубым, резким толчком. Я очнулся на холодном каменном полу подвала, каждая клеточка моего тела кричала от боли, словно переживая свою личную смерть. Попытка пошевелиться вызвала лишь тихий, хриплый стон.

Рядом, как и обещал, находился Вальтер. Он сидел в той же позе, что и до начала Посвящения. Его аскетичное лицо было сосредоточено, но в глазах я увидел странную смесь: облегчение, уважение и… усталость. Словно он сам прошел через этот ад, пусть и в роли наблюдателя.

Не говоря ни слова, он плавно поднялся и приблизился ко мне. Одной сильной рукой он помог мне приподняться, а другой поднес к моим губам простой глиняный стакан. От него исходил терпкий, травяной аромат, а внутри плескалась мутная, зеленоватая жидкость.

— Пей. — голос дяди прозвучал неожиданно тихо, почти ласково. — Медленно.

Я попытался сделать глоток, но едва горькая, вяжущая жидкость с металлическим привкусом коснулась языка, как мое тело взбунтовалось. Желудок, помнящий десятки отравлений, скрутился в судороге, стремясь извергнуть эту мерзость. Я закашлялся, и зеленоватые брызги разлетелись по каменному полу.

— До дна, Макс. — Вальтер не отнимал стакан, его взгляд был непреклонен. — Это невкусно, но необходимо. Выпей. Сейчас.

В его тоне не было места для споров. Вспомнив, как Аррас одним зельем за мгновение залечил смертельные раны Эдварна, я собрал всю свою волю в кулак. Зажав нос, закрыв глаза, я запрокинул голову и залпом осушил стакан. Жидкость обожгла горло, словно кислота, и тяжелым, горячим комком осела в желудке.

Но на последнем глотке, когда я уже готовился к новой волне тошноты, по моему телу разлилась неожиданная прохлада. Она шла изнутри, словно живительный источник, гася пожар в мышцах и смывая липкие остатки кошмарных воспоминаний. Острая боль отступила, сменившись глубокой, ноющей усталостью — такой, что приходит после долгой и тяжелой, но все же завершенной работы.

— Спасибо. — прохрипел я, чувствуя, как влажность возвращается в пересохший рот.

Вальтер просто кивнул, убирая стакан.

— Теперь прислушайся к себе. Не торопись.

Я последовал его совету. И то, что я ощутил, заставило меня забыть о всей предыдущей боли. Внутри моего тела творилось что-то невообразимое. Оно не просто болело или восстанавливалось. Оно… перестраивалось. Я чувствовал, как под кожей движутся мышцы, меняя свою плотность и структуру. Кости гудели низкочастотным, утробным гулом, будто их ковали в горне невидимые молоты. Даже кожа зудела и покалывалась, словно обновлялась на клеточном уровне. Это было странно, непривычно и пугающе. Ничего подобного я не испытывал после предыдущих Посвящений.

Я поднял взгляд на Вальтера и увидел на его обычно бесстрастном лице понимающую, почти отеческую улыбку. Она была такой непривычной, что я на мгновение опешил.

— Ты справился, племянник. — произнес он тихо. — Справился с тем, что ломает девяносто девять из ста. Но сейчас тебе нужен покой. Телу и разуму нужно время, чтобы… ассимилировать изменения.

Я хотел возразить. Сказать, что после его зелья мне стало гораздо лучше, что я готов продолжить тренировки хоть сейчас. Но слова застряли в горле. Всепоглощающая усталость накатила внезапно, веки отяжелели, словно свинцовые. Комната поплыла перед глазами, очертания Вальтера расплылись. Я попытался что-то сказать, но издал лишь бессвязный мычащий звук.

— Спи. — его голос донесся до меня сквозь нарастающий гул в ушах. — Это часть процесса.

Темнота накрыла меня с головой, как мягкое, но неотвратимое одеяло. Я не боролся с ней, а провалился в бездонный, беспросветный сон.

Сознание возвращалось медленно, неохотно. Первым ощущением была невероятная мягкость. Я лежал не на своей жесткой кровати в доме Орна и не на каменном полу подвала. Это была шикарная, просторная кровать с упругим матрасом и шелковистым бельем.

Я открыл глаза. Высокий потолок украшала лепнина. Сквозь широкое окно, затянутое легкой тканью, лился яркий солнечный свет, окрашивая комнату в теплые, золотистые тона. Комната была красивой, даже роскошной: резная мебель, тяжелые портьеры, позолоченный канделябр на столе. Я был в особняке баронессы Лирель.