Скверная жизнь дракона. Книга восьмая (СИ) - Костенко Александр

В тот период, когда я поднял «Чувство магии» до пятидесятого уровня — ещё в первый день приезда к саду помощники поставили мне шатёр и уехали, а до вечера оставались долгие часы. Я поспешил в осквернённый сад за нежитью, но убил первых тварей, и замер. Паранойя заорала благими матюгами, на спине проступил холодный пот, от накатившей волны страха застучали зубы. Всё моё естество кричало о чём-то неестественном. В шрамах на груди и шее, до этого и так болящих в пределах скверны, зародилась боль как от снятой кожи и облитой кислотой. «Чувство магии» показало, как в разы увеличилось число изломанных и кривых белёсых ниточек, отходящих от всего затронутого порчей, а сквозь шипастую рябь пространства иной раз ничего не различалось.

Я бросился из владений скверны, с каждым шагом боль в шрамах нарастала, за десяток метров до конца скверны от боли в глазах помутнело. Лишь благодаря «Рывкам» я вырвался из сада. Я упал на землю, разодрав рукав рубахи, и не в силах справиться с болью мог только ползти. А уже через пять минут всё закончилось, боль в шрамах исчезла.

Так и сейчас, в ночь на восьмой день финального пребывания у Тамливийского сада скверны — яркой звездой вспыхнула боль в шрамах, а через пять минут бесследно исчезла. Я помассировал грудь и шею, растирая отблескивающие чем-то маслянистым и синеватым чёрные отметины, и вышел из шатра. Прохладный ночной воздух успокаивал, позволял дышать полной грудью. Дежуривший около шатра длинноухий немедля отчитался, что до пробуждения ещё несколько часов, мне лучше потратить их на сон.

— Буди Лутарикия и остальных, — сказал я.

— Я не могу нарушить сон наасара-даруулия, — начал оправдываться дежуривший длинноухий.

— Да похер мне, можешь или нет. Я сказал будить. Ваш скверный сад обновился. Бегом.

Последнее слово я сказал, чуть повысив голос. Моё «достижение» «Возглас страха» сработало и длинноухий помчался в центр лагеря, где в трёх широких круглых шатрах синего, красного и зелёного цвета отдыхала делегация из трёх очень важных длинноухих. И эти же шатры окружала дощатая стена с дежурившими длинноухими охранниками с чуть искривлёнными мечами. Моего помощника едва не закололи, но тот показал в мою сторону и что-то протараторил. У одного из охранников от активированного «Кошачьего зрения» радужка чуть моргнула оранжевым, он смог различить меня в темноте. Я кивнул, подтверждая, что лично отправил помощника к главным. Охранник что-то сказал напарникам и трое из них зашли внутрь огороженного периметра.

Я не стал дожидаться приглашений и приготовился к выходу. День обещал быть на редкость суетливым, хотя два дня до этого я скучал, хоть и заходил вглубь скверного сада. Четыре дня до этого скучать не приходилось, а в первый день я вообще приехал к месту затемно и после долгой неудобной дороги хотел напиться до поросячьего визга, а не истреблять нежить. Но вина не было, пришлось давиться травяным отваром и лечь спать максимально озлобленным — а на следующий день помахать рукой уехавшим помощникам и бросится в скверный сад. Лог.

Пятьдесят три уровня за четыре дня и ещё два, но там я нежити убивал мало. В характеристике «Магия» теперь очков столько, что «мана» восполняется по семь пунктов в минуту. Свободных «очков навыков» спокойно хватит на прокачку «Знания магии» до первого улучшения, а свободных «очков характеристик» вообще накопилось столько, что два месяца распределять буду. Но всё это лишь крохи.

Мои силы сейчас равны прожившему четыреста лет дракону, но я смогу победить его только если будут сражаться в форме ксата — моя истинная форма слаба и ничтожна. Моё главное преимущество в том, что «навыки» едины для двух моих форм. Это окажет мне неоспоримую помощь, когда придёт время. А оно, рано или поздно, но обязано прийти.

Я закончил одеваться в потрёпанный, изорванный комплект одежды из кожи кракчата. И бросил недовольный взгляд на увесистый кожаный жилет с золотыми блюдцами.

Если в первый день я ворчал об отсутствии вина, а потом четыре дня истреблял нежить — то в конце пятого дня к высокому частоколу, огораживавшему площадку с футбольное поле, приехала вереница телег и карет. Сто голов с длинными ушами. Разумные в доспехах и при оружии сразу взяли периметр под охрану, а прочие ставили дополнительные шатры и палатки. Но если охранников набралось полторы дюжины, и три дюжины помощников — то остальные длинноухие заворожённо смотрели на затронутые скверной высоченные деревья и их покоробленную крону. Пятьдесят девушек и парней, все на подбор с длинными золотистыми волосами ниже плеч, в чистых костюмах по фигуре и со священным трепетом во взгляде.

В тот вечер я с главными лесными эльфами долго обсуждал будущий путь сквозь сад до главного ствола в центре сада. А на следующий день мне выдали золотую броню, похожую на трофей с пограничного лагеря. С ней вышла некоторая ироничная оказия.

Обычный оберег от скверны поглощает исходящую от разумного ману, те самые белёсые ниточки, ограничивая радиус обнаружения нежитью. И чем лучше поглощается мана, тем меньше радиус обнаружения. Но в оберег проникает испорченная скверной мана, навсегда. Она накапливается по одному пункту каждые десять минут, пока очертания оберега не размоются и он не рассыплется атомами.

В саду скверна настолько концентрирована, что всасывается в оберег каждую минуту, так ещё и скверна в моей мане такого же характера. Вот и получается, что тяжеленная пятнадцатикилограммовая золотая броня-оберег в обычном месте продержится сорок восемь часов, а в осквернённом саду едва дотянет до пяти. А если её надену я, то до полного поглощения оберега останется меньше двух с половиной часов.

Вот и приходилось заходить в броне на разведку и бежать по намеченному маршруту, успевая за отведённые два часа продвинуться как можно дальше и вернуться. В обереге нежить чувствовала меня только за метр, и не хотелось остаться без него в сосредоточении скверного места. Я бы вряд ли пережил подобное.

Пришёл мой длинноухий помощник. Главные эльфы приглашали на чашку согревающего напитка в эту неспокойную ночь. Три главных эльфа сидели в шатре зелёного цвета, принадлежащем длинноухому с сада из западной части северного материка. Вся троица несколько удивилась, увидев на мне потрёпанный комплект из кожи, хотя прекрасно знали о моей обычной одежде.

Лутарикий махнул рукой стоявшим по бокам шатра помощникам. Те рабочими пчёлками засуетились, организовали на столе горячий чай с закусками и вышли из шатра. Ближайшее белёсое облачко от «Чувства магии» расположилось в десятке метров от шатра.

— Мы послали на проверку ваших слов, — услужливо проговорил Лутарикий своим будто специально натянутым фальцетом.

— В этом нет необходимости. Я со скверной на «ты».

— Мы доверяем вам. Но сокровенная миссия требует, не побоюсь этого слова, полного контроля.

— Ноша руководителя, — с толикой сарказма произнёс я, на что все три эльфа понимающе заулыбались.

— Выпьем чаю, поговорим о будущем, — эльфы приглашающе взяли чашки в руки. — Вы за прошедшие два дня разузнали многое. Мы рассчитываем, что группа доберётся до нужного места.

— Подножие главного дерева… — я помахал рукой, пытаясь вспомнить название.

— Ханяяса-Асуузаса-Налеяна. Сосредоточение высшей воли.

— Вот до него и дойдём, помех не будет. Что с оберегом и с моей задачей? И оплатой за пограничный лагерь?

— О последнем, прошу, дождаться завершения похода. Мы отказываемся выслушивать вас, пока ваша главная задача не будет исполнена. Если вы нам всё расскажете и умрёте, не получив награды — это ляжет тенью на нашу репутацию. Но заверяем, что получили необходимые ответы и инструкции на все возможные исходы.

— Задача и оберег?

— Мы предоставим вам лучшее, что только могли создать наши малиикэ-натаярэ. Наши искусные структурные маги, ответственные за создание защитных оберегов. Надеюсь, вы справитесь с ношей в тридцать пять килограмм?