Искаженное время (СИ) - "Deacon"

- Я желаю оспорить!

Затем она обернулась на Косэя. В его глазах отчетливо читались и злость, и удивление, и желание расправиться к дерзкой девицей, которая посмела в который раз проявить свою волю. Но было и что-то еще. В красно-карих глазах промелькнул оттенок тревоги и непонимания. На миг Косэй решил, что Лилит захотела избавиться от его власти над ней после того, что произошло между ними в разрушенной комнате.

- Ты это мне назло, да? – тихо спросил он, с трудом сдерживая гнев.

Девушка едва заметно отрицательно покачала головой. Затем, бросив быстрый взгляд на Рейвена, Лилит заметила, как дракон попытался было подняться, словно хотел помешать ей. То, что француженка вызвалась на арену, стало потрясением для всех ее спутников. Капитан Ларсен даже забыл о собственных ранах и теперь в тревоге смотрел на ведьму.

«Зачем ты это делаешь, Лилит?» - в отчаянии подумал Ингемар. Если бы он мог, то немедленно вызвался бы на арену вместо неё, но, к сожалению, это было невозможно. Капитан не понимал, что вынудило Рейва, а, главное, Лилит, самим вызваться на поединки. У Дмитрия не было выбора, но графиня... Мысли капитана немедленно переметнулись к Косэю: наверняка, это он подтолкнул Лилит к такому поступку. В этот миг он понял, как мало знает о своих спутниках. Все это время он находился в храме Нахти, и его единственным близким человеком была Эрби. С остальными он встречался лишь мельком, к тому же в последний раз успел серьезно поссориться с графиней. Но теперь он не испытывал к ней никакой неприязни, только тревогу. Женщина, о которой он так мечтал, сама направилась в пламя, а он ничем не мог ей помочь. Почему Рейвен не отговорил её от этой затеи? Быть может, для него это тоже стало полной неожиданностью? После этого боя, участникам сражений давались три дня для подготовки перед пирамидой Достойных. В это время они могли делать, что угодно, и бывать, где угодно, даже в домах господ, поэтому Ингемар решил, что на следующий день придет к Рейвену, чтобы поговорить с ним. Пусть он объяснит всё, в том числе и наличие у Лескова огромных собак. Сейчас же оставалось уповать на то, что Лилит останется в живых.

Бой начался. Пламя решил не церемониться из-за того, что против него сражается женщина. Он не знал способностей этой Черного Лотоса, но был уверен, что лучше не тянуть. Воины Косэя отличались мастерством, и, наверняка, эта девица не была исключением. Мощная огненная волна обрушилась на Лилит так стремительно, что девушка едва успела поставить защитный барьер. Пламя изогнулось и не тронуло её, однако мощь удара отшвырнула графиню на несколько метров, заставив потерять равновесие. Когда Лилит упала, с трибун послышались смешки. Косэй обернулся на зрителей и в сквозь зубы процедил:

- Языки вырву!

Этой фразы хватило с лихвой, чтобы все в радиусе нескольких метров от красной головы немедленно притихли. Довольный результатом, Косэй вновь посмотрел на арену. Лилит уже успела подняться. От падения её прическа развалилась, и длинные волосы рассыпались на плечи тяжелыми прядями. Глаза ведьмы стали абсолютно черными, и в тот же миг она атаковала противника. Прямо в воздухе появились длинные черные кинжалы, которые устремились к Пламени, но только один из них достиг цели. Фигура противника обратилась в огонь, и, когда мужчина вновь появился, из его левой руки текла кровь. Пламя понял, что его противница куда опаснее большинства воинов арены, поэтому попытался поскорее прикончить её. Он снова обрушил на девушку огненную волну, и в этот раз щит графини не выдержал. Он лопнул, как стекло, и ведьма дико закричала от боли. Ожогов она боялась больше всего на свете, так как когда-то в пламени сожгли её брата. От жары дышать становилось всё труднее, а обожженные участки тела болели так, что на глаза ведьмы наворачивались слезы. Лилит едва держалась на ногах, а противник вновь обрушил на нее огненную волну. В этот раз вспыхнула ткань платья, жар обвил ногу, и девушка срезала кинжалом горящую ткань, сорвав её вместе с куском кожи на бедре. Хлынула кровь.

Враг не позволял ей атаковать, обрушивая на нее все новые потоки пламени, а Лилит оставалось только защищаться, чтобы не сгореть заживо.

- Убей её! Убей! – кричала кровожадная толпа. Графиня почувствовала, как ее охватывает страх. У нее не осталось сил даже разозлиться. Ненавистные зеваки издевались над ней, громко хохотали, тыкали пальцами, а она не могла справиться даже с одним своим врагом.

У Лилит оставались силы только на одно заклинание, и она понимала, что, если у нее не получится, ей конец. Черная дымка окутала тело противника, и пламя вокруг него, лишившись воздуха, немедленно погасло. Но Лилит не отпускала. Она душила своего противника до тех пор, пока он не начал судорожно биться о дымчатую преграду. Затем он потерял сознание.

- Пламя принадлежит Черному Лотосу, - она с трудом выдавила из себя эти слова. От боли перед глазами всё плыло, слабость тяжелыми цепями обвила ноги и тянула вниз. Графиня пошатнулась и медленно пошла к своему месту. Тем временем уже объявили последних бойцов – Ветер против Червя.

- Паршиво выглядите, графиня, - услышала Лилит голос Эрика, который поравнялся с девушкой, проходя мимо нее. – Ожоги вам не к лицу.

От этих слов графиня даже на миг забыла о боли. Проклятый Фостер настолько разозлил её, что будь у нее силы еще на одно заклинание, Эрик бы сейчас не ухмылялся. Он подмигнул девушке и направился на арену, куда более уверенный в себе, чем обычно. Вот только боя не состоялось. Ветер, будучи господином, сам снял себя с арены, и не нашлось ни одного воина, который пожелал его заменить. Постояв с минуту на арене, Эрик под разочарованные крики толпы направился на свое место. Один из господ так отчаянно призывал людей оспорить победу Червя, что Эрик остановился подле него и с усмешкой произнес:

- Пойдемте, Великий, оспорите, пока еще не поздно.

С этими словами он кивнул головой в сторону арены. Крикливый мужчина немедленно замолчал и опустился на место. Ему не понравилось, что тень Эрика легла ему на колени, поэтому мужчина невольно втянул живот, словно это могло помочь ему избежать неприятного контакта.

Сегодняшний праздник должен был получиться особенно пышным, но ни Косэй, ни Нефертари, ни Акана не пожелали идти к реке. В первую очередь, они хотели позаботиться о раненых, поэтому вернулись домой. В свою очередь, Ильнес и Роса добрались до лаборатории Всевидящего, где девушка наконец смогла заняться раной пострадавшего. То и дело она отчитывала эльфа за то, что он не вернулся домой сразу же после храма, а остался у Косэя.

- Нахти запретил помогать его воинам под любым предлогом! – сердито произнесла девушка.

- Но почему? – тихо спросил эльф.

- Не знаю и знать не хочу. Сейчас я погружу тебя в сон, а на утро, когда ты проснешься, рана полностью заживет.

- Я уже говорил тебе спасибо? – Ильнес слабо улыбнулся. Роса улыбнулась в ответ.

- Заткнись и засыпай уже! – с этими словами она протянула эльфу какую-то горькую микстуру. Он выпил её, и вскоре комната перед глазами исчезла. Впервые за всё время в Египте юноша спал так крепко.

Тем временем Ингемару было велено вернуться в Храм. Впрочем, Ларсен не слишком переживал по поводу пропущенного праздника. Он помнил, с какой тревогой провожала его Эрби, как держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться, поэтому сейчас хотел провести с ней побольше времени. Вчера вечером они допоздна говорили о том, как уберечь Эрби от обязанности служить Нахти. Старик подумывал сдавать девушку в дом утех, и капитан решил во что бы то ни стало ему помешать. Ингемар мог даровать Эрби свободу, но она отказалась. У нее не было ни дома, ни семьи, поэтому в ее случае свобода означала голодную смерть. Однако капитан подозревал, что девушка просто не хочет расставаться с ним. Но Эрби смогла убедить его, что в этом мире свобода действительно иллюзорное благо и не лучший выбор в её ситуации. Но он сам был рабом оракула, а это значило, что слово того стоит выше слова Ингемара, и защитить свою собственность капитан мог далеко не от всего. Например, он не мог оградить её от необходимости оказывать сексуальные услуги, не мог даже гарантировать сохранность её здоровья. Эрби уверяла его, что справится, что сможет это пережить, говорила, что сделает всё, что нужно, лишь бы иметь возможность продолжать оставаться при нём. Но Ларсен был уверен, что должен быть какой-то выход.