Механический Зверь. Часть 4. Мастер тысячи форм (СИ) - Розин Юрий

Животных, будь то звери, птицы или насекомые, внутри этого вырвавшегося в реальность сна шизофреника практически не наблюдалось. Лишь единицы, по случайности или в поисках пищи забредшие на территорию появившихся в ином мире творений Дали и Босха. Прямо на глазах ребят небольшая птичка, изящно порхавшая между искривленных стволов, корней и ветвей, вдруг истерично зачирикала, когда одна из ее четырех чешуйчатых лапок вдруг, без какого-либо предупреждения вдруг вывернулась в обратную сторону и съехала вбок по туловищу, оказавшись прямо под левым крылом. В ту же секунду малютка развернулась и бросилась прочь из проклятой зоны, неловко кренясь на бок из-за сместившегося центра тяжести, но за десяток метров до спасительной границы с нормальными джунглями та же судьба постигла и шею пичуги, свернувшуюся набок настолько, что с жизнью это уже точно не было совместимо. Не издав и звука, птичка просто рухнула на кусок кроны какого-то дерева, и больше не шевелилась.

Ронду вырвало, Мар стоял белее мела, Лаз брезгливо вздрогнул и даже с лица непробиваемого Фауста сошла его фирменная улыбка. Подобной реакции не возникло бы даже выскочи на них самое отвратное из имеющихся в этих джунглях чудовищ, но тут дело было не столько в неприглядности смерти пичуги, которая, если подумать, была максимально гуманной, а в максимальной неправильности происходящего.

— Может не надо… — Ронда, словно маленькая девочка, была готова сорваться в слезы.

— Не волнуйся, я не настолько любопытный, — Лаз поежился и усилием воли заставил себя оторвать взгляд от тельца пичуги. — Мы попытаемся пройти вдоль границы, посмотрим, может где-нибудь эти… искажения не так сильны.

— А если не найдем, то больше не будем пытаться? — С надеждой в голосе спросил уже Мар.

— Нет, — Лаз покачал головой. — То, что коверкает живых существ внутри этой зоны явно имеет магическое происхождение, но как именно это происходит, я не представляю, как и то, как от подобного защищаться. И на рожон лезть я не собираюсь.

— Слава богам… — пробормотал парень, вытирая выступивший на лбу пот. Они с Рондой уже давно поняли, что отговаривать Лаза от каких-то исследований бесполезно, а без него им в этих безумных землях не выжить, так что его слова об отсутствии желания лезть в зону искажений были прекрасной новостью. Сам Лаз, впрочем, понял из его слов нечто иное.

— Неужели вы считаете меня настолько повернутым? — Ронда с Маром переглянулись, после чего синхронно, словно по команде, кивнули головами. — Надо же… нет, не волнуйтесь, я, конечно, люблю изучать все новое, но между исследованием и жизнью я всегда выберу жизнь. Иначе, — он хмыкнул, — я не смогу уже больше ничего исследовать, правильно?

— Скажи это тем сотням тварей, что ежедневно пытаются нас прикончить, — буркнула девушка, опасливо оглядываясь по сторонам.

— Ну не прикончили же, — вмешался в разговор Фауст.

— Вот именно, — обрадовался Лаз союзнику. Однако радость была не долгой.

— Но, парень, монстры — это одно, а подобная дикая магия — совсем другое. Я знаю, ты умен, иногда мне кажется, что даже слишком умен, и не будешь совать голову в пасть льву, но на всякий случай я скажу это еще раз. Не лезь в это дело, если не будешь уверен на сто процентов в том, что сможешь справиться. Риск, бесспорно, дело благородное, но на этот раз, пожалуйста, не рискуй, каким бы ценным тебе не казался приз и каким бы маленьким — риск.

Лаз точно знал: каждый раз, когда с лица Фауста пропадала улыбка и он начинал говорить серьезно, к нему стоило прислушаться. С учетом возраста и пройденного жизненного пути, советы этого человека просто непозволительно было пропускать мимо ушей.

— Я тебя понял.

— Ну и славно! — И снова та же улыбка, снова оптимизм и задор, словно и не было никаких разговоров о риске и прозрачных намеков на смертельную опасность.

И словно отступила та скребущая душу неправильность, Мар как-то сразу посвежел лицом, даже Ронда приободрилась и попыталась натянуть на лицо свою, куда менее убедительную, но все-таки улыбку. Лаз иногда просто поражался той скорости, с которой Фауст умел менять не только свой образ, но и настрой всей команды.

Идти вдоль границы искажений пришлось довольно долго, благо сюда редко забредали реально опасные монстры, поживиться тут было откровенно нечем. Чтобы не наблюдать постоянно этот противоестественный хаос, двигаться решили в нескольких сотнях метров сбоку, а Лаз, как самый мобильный в условиях все еще довольно агрессивной окружающей среды, раз в несколько часов совершал краткие пробежки туда и обратно, чтобы проверить мир искажений и убедиться, что они не отклонились от курса.

Несколько дней спустя стало понятно, что аномалия постепенно изгибается на юго-восток и если этот изгиб сохранялся, то выходило, что они двигаются вдоль границы гигантского круга диаметром в несколько сотен километров. В целом ничто им не мешало взлететь и попытаться добраться до центра этого круга по воздуху. Вот только проблема была в том, что тот непонятный магический фон, что Лаз ощущал от искаженного леса, чувствовался и в воздухе над ним и нельзя было никак проверить, были ли это какие-то остаточные эманации или аномалия работала и в небе. На магию ребят искажение никак не действовало, а самолично туда лезть проверять желающих не было.

Однако отсутствие возможности попасть к центру аномалии вовсе не означало, что о ней было невозможно узнать побольше. И Лаз, еще раз дав Фаусту слово, занялся именно этим. Благо отправлять телекинезом в зону искажений палки и камни ему никто не запрещал.

Выяснить удалось следующее: аномалия действовала лишь на твердые тела и была очень неоднородной. У нее были очаги и нейтральные зоны, хотя ни принципа их расположения, ни каких бы то ни было примет, отличающих одно от другого, Лаз так и не нашел. По своей сути она представляла из себя нечто вроде играющего в пластилин ребенка. Попавшая в очаги аномалий материя искривлялась и перестраивалась, но не грубо и не резко, без разрывов и рассечений. Словно слепленную из пластилина фигурку взяли и смяли, или скрутили, или сплющили… вариантов было множество.

И даже с живыми организмами эта аномалия поступала сравнительно аккуратно. Да, были и летальные случаи, но подобное тому, что случилось с той птичкой, происходило далеко не всегда. Не менее частыми были и случаи, когда животное успевало выбраться из зоны искажений с каким-то незначительным дефектом, вроде вывернутого в другую сторону пальца на лапе или сжавшегося в трубочку уха.

На самом деле, подобные изменения были довольно удивительными по своей сути. Они не были жесткими и неизменными, это была не падающая на жертву гильотина, а скорее аккуратный скальпель хирурга, находящий для каждого конкретного случая свой подход. Да, определенный очаг был способен лишь на конкретный тип искажения, но при этом что бы в него не попало: нога, туловище, кусок дерева или комок земли, воздействие всегда было крайне аккуратным и ни в одном эксперименте Лаз не обнаружил никаких разрывов тканей. Той птичке просто не повезло и под воздействие попал позвоночник, где любое неправильное пережатие нерва или сосуда чревато крайне серьезными последствиями. В большинстве же случаев все оканчивалось, если так можно было выразиться, благополучно. К сожалению, ни принципа работы этих аномалий, ни того, как им противостоять, Лаз так и не выяснил.

А тем временем компания уже вдоль границы круга искажений почти что ровно на юг. Необычно ровные его границы вызывали определенные подозрения и Лаз не мог не вспомнить покоящуюся на дне моря на Острове Предков странную сферу, распространявшую вокруг себя не менее опасную, пусть и совсем иную по природе зону аномалии. Вполне вероятным казался вариант того, что в центре этой зоны располагается некий артефакт подобного же рода, но тогда, как бы они не старались, добраться до него не представлялось возможным. А потому Лаз принял решение: если они доберутся до самой восточной точки круга и так и не обнаружат никаких изменений, то он просто оставит эту затею до времени. По крайней мере ему не стоило этим заниматься, пока он путешествовал вместе с Рондой и Маром.