Владыка Нового Мира 2 (СИ) - Злобин Максим

Но к делу. Невидимые ни для кого, шарики-дары воспарили над моей ладонью, а затем неспеша двинулись навстречу своим новым владельцам. И тут:

— Удальцов, твою-то ма-ААА-аа-ААА-аать!

Думаю, этот крик был слышен не только в большом зале, но и по всей стоянке. Следом за ним раздался характерный звук, с которым Женёк берёт разгон, а дальше непечатная брань Карякина.

Причём брань постепенно начала приближаться. Она становилась всё громче и громче до тех пор, пока двери большого зала не отворились и на пороге не появился Карякин. Внутрь ударил столб света, в котором заиграла крупная пыль, а я приоткрыл один глаз и оценил настроение Арсения Михайловича. По всему было видно, что старый чёрт хочет крикнуть: «Харламов!» — а затем начать меня отчитывать.

Однако!

Мы с Карякиным уже подробно пообщались на эту тему, — он больше не старший по подъезду. Да и опыт работы в качестве подчинённого, должно быть, дал о себе знать.

Проглотив злость, дядь Сеня тихо сказал:

— Извините, — закрыл за собой двери и бочком-бочком начал протискиваться вдоль по стене.

Я же закончил ритуал, и улыбнулся новым одарённым.

— Понимаешь? — сперва спросил я у Розочки.

— Понима-а-аю, — с этой своей безалаберной улыбкой протянула она. — Спасибо, Владыка.

— Понимаешь? — тот же вопрос теперь был адресован Батяне.

Явно ошалелый вомбат молча кивнул.

— А ты, Портак? Понял, что произошло?

— Это… Это… Это, — гоблин аж задыхаться начал от возбуждения. — Это невозможно…

— Возможно, — я похлопал его по плечу. — А теперь иди и продемонстрируй всем свои новые способности. Только подальше от стоянки, чтобы не сжечь здесь всё к чёртовой матери. Договор?

— Да.

— Отлично. Все свободны! — крикнул я. — Кроме тебя, Батянь. Задержись, пожалуйста, разговор есть.

Попискивающий от восторга Портак чуть ли не бегом направился к выходу, Шампурелла и остальные вслед за ним. Минута, две, и большой зал практически опустел. Дядь Сеня за это время немножечко остыл, но не смирился.

— Итак?

— Итак, б***! — начал Карякин. — Харон! Какого чёрта ты не сказал мне, что в Столице вы встретили мою дочь⁉

— А зачем?

— То есть «зачем»⁉

— Чтобы ты переживал, пока они в пути?

— Я… Не… Я должен был знать!

— А я решил по-своему, — пожав плечами, вместо трона я уселся за общий длинный стол. — Если тебя не устраивает этот ответ, то вот тебе другой: забыл.

— Забыл⁉ — тут же подхватил Карякин. — А то, что твой дружок катит к Ритке яйца ты тоже забыл⁉

— Дядь Сень, — вздохнул я. — Не впутывай меня в свои семейные разборки, ладно? Дело не моё, я здесь не причём, объясняться и уж тем более оправдываться не намерен. А хочешь поорать, так иди найди Риту. И спроси у неё заодно при каких именно обстоятельствах мы встретились с ней в первый раз.

— Я…

— Всё. Иди, пожалуйста. У меня сегодня и без того сложный день, — я кивнул на всё ещё задумчивого вомбата. — И у него, кстати, тоже.

Вместо ответа Карякин попытался аннигилировать меня взглядом. Стоял, жал кулаки, раздувал ноздри. В конце концов развернулся на прямых ногах и нарочито громко топая покинул зал. Так. Теперь надо быстренько уладить последний момент с Батяней и отдохнуть перед вечером.

Пойду к Лизе. Пусть пощебечет чего-нибудь весёлое на ухо, мозг мне разгрузит. А там, глядишь, и не только мозг.

— Батянь, присядь, — попросил я.

— Ага, — словно зомби, вомбат молча обошёл стол, сел напротив меня и спросил: — Это я теперь… маг?

— Именно, Батянь. И не абы какой, а узкопрофильный. Смотри, что я для тебя придумал…

Без лишней спешки, — что-то я уже эмоционально перекипел для неё, — и поэтапно, я начал рассказывать вомбату свою затею. Дескать, так и так, будешь внедряться в городские общины, рассказывать про Владыку, Большой Стоян и Новый Сад. Про то, как у нас тут здорово и круто. Как все расы живут бок о бок, держатся за руки, ходят друг к другу в гости и поют добрые песни.

Сперва Батяня сидел всё в той же прострации, но в какой-то момент встрепенулся и начал слушать внимательно. Однако чем дольше он слушал, тем больше непонимания проступало на мохнатом лице.

А кульминация случилась в тот момент, когда я сказал:

— … с твоей нынешней магией это будет просто.

Тогда Батяня аж головой тряхнул, мол, нихрена непонятно.

— То есть? — спросил он. — Почему?

— Потому что она замешана на очаровании. Лёгкое ментальное воздействие, но всё же воздействие. Да, приказывать в лоб всем вокруг ты не сможешь, но…

— Погоди-погоди-погоди, — попросил Батяня.

Затем встал, щёлкнул пальцами и в руках у него появился… посох с ульем вместо набалдашника. Вомбат внимательно изучил его со всех сторон, — всё-таки сам первый раз в жизни видел, — а затем аккуратно стукнул им по полу.

Из улья тут же вылетела пчела, чуть покружила и присела Батяне на мокрый чёрный нос.

— И причём здесь очарование?

— Твою ж ма-а-а-ать…

Паззл в голове сошёлся мгновенно. Мне аж захотелось вернуть Карякина и показать ему, как действительно нужно разматывать провинившихся людей. Старая бородатая козлина ворвалась в зал во время ритуала и сбила мне к чёртовой матери всю концентрацию. А я, получается, ошибся и перепутал дары местами.

Но вот вопрос: если шарик Повелителя Комаров достался Батяне, то где тогда…

— Уо-о-ОО-ооой-ы-Ы-гхы-ыЫ-аа-аА!!!

Старый одинокий волк, замерзающий в ночи посередь тайги, и то не сможет вместить в свой вой столько тоски и одиночества. Этот полу-крик полу-стон рвал душу в лоскуты и как будто бы переводил саму яркость мироздания в режим ЧБ.

В нём боль, и отчаяние, и вообще всё плохое, что только может быть.

Но вот он повторился вновь и в большой зал ворвался сэр Додерик. Лицо гоблина было так зарёвано, что теперь напоминало контейнер с маринованными древесными грибами.

— Роза-Роза, моя Роза! — хватаясь за сердце, крикнул Додя. — За что, Владыка⁉ За что ты так со мною, я ж служи-и-Ы-ы-ы-ыл! — а затем начал разбивать голову о дверной косяк.

Причём так целеустремлённо, что я еле успел добежать до него, пока гоблин окончательно не вырубился.

— Сэр Додерик! — и даже мои пощёчины никак не трезвили гоблина. — Объясни, что случилось⁉

— Там! Там! Роза-моя-Роза-Розочка-а-а-ааа!

Глава 17

Вообще-то я не курю, но тут вдруг резко захотелось.

Никто и никогда не должен был видеть то, чему мы стали невольными зрителями. Это не предназначено для глаз. То есть не для «глаз простых смертных», а для глаз вообще. Это где-то за гранью добра и зла, причём очень-очень далеко.

Картина:

Розочка карабкается вверх по сторожевой башне. Вот только почему-то не по лестнице, а по деревянным перекладинам сбоку. Иногда оступается, срывается и виснет на одной руке. Иногда случайно отрывает плохо приколоченную деревяшку и со злостью отшвыривает её назад. А иногда останавливается, орёт что-то нечленораздельное и отмахивается от стрекоз… ан-нет, не только отмахивается. Одну только что съела.

Казалось бы, и что тут такого? Лезет себе и лезет.

Но чтобы понять мой шок, нужно посмотреть вниз. Изба, из которой торчала вышка, была осаждена гоблинами. Там прямо вот толпа собралась. Возбуждённые и будто бы зомбированные, они стонали от неразделённой любови, плакали, толкались, тёрлись, с разбегу набивались внутрь несчастной избы и до сих пор не полезли вверх по лестнице вслед за Розочкой только потому, что отпихивали друг друга с такой настырностью и ярью, будто бы от этого зависела их жизнь.

Короче! Расписывать можно долго, но я постараюсь ограничиться одним метким сравнением. Если постелить на сырую землю резиновый половик, забыть его там на пару лет, а потом после летнего дождичка резко приподнять, то мельтешение клубка червей под ним похоже на то, что сейчас происходило на стоянке Разящего. Зрелище… незабываемое.

— Валадыка, памаги ей! — ревел сэр Додерик. — Памаги!