Флаги над замками (СИ) - Фламмер Нат

Киёмаса поднялся, подошел к разложенной для его светлости одежде и бережно взял в руки расшитые разноцветным шелком хакама. Остальная одежда была под стать: желтое, вышитое гербами Тоётоми верхнее косодэ, алое с оранжевым хаори...

— Ваша светлость, но... Вы приказали Токугаве Иэясу не появляться. Неужели вы думаете, что он...

— Замолчи. Нет мозгов — хоть не позорься. Неудивительно, что тануки удалось обвести тебя вокруг пальца — ты ж натурально младенец. Давай, шевелись, а то мы твоего нового хозяина здорово повеселим! — господин Хидэёси засунул ноги в хакама и растопырил руки, чтобы Киёмасе было удобнее его одевать.

Киёмаса уже почти привык к такому странному облику своего господина. Тем более что, кроме внешности, не изменилось почти ничего. Голос, манеры, ум. И потрясающее знание людей.

Киёмаса едва успел затянуть тяжелый шелковый пояс и завязать его узлом, как двери храма распахнулись. И Иэясу шагнул внутрь. И выглядел он совсем не так, как тогда, когда встречал самого Киёмасу. Длинные одеяния синего шелка с золотыми мальвами ниспадали чуть ли не до пола. Токугава не шел, а плыл к ним и, остановившись в несколько шагах, поклонился.

— Ты что, совсем совесть потерял, Иэясу? — господин Хидэёси всплеснул руками, и на его лице отразилось совершенно театральное изумление: — Ты почему не на коленях?! И это что? Это что, я тебя спрашиваю, — он подбежал и сильно дернул Иэясу за рукав.

— Время, когда наши титулы имели какое-то значение, уже давно прошло, Хидэёси. Хотя, глядя на тебя, мне хочется сказать: Токитиро.

— Да? — господин Хидэёси явно проигнорировал издевку, и Киёмаса тоже счел за лучшее промолчать. — Так чего это ты так вырядился? Ничего себе! У тебя рукава в два раза длиннее моих! И это! — он демонстративно повернулся спиной и постучал по ней кулаком: — Это обычный шелк! Почему мои гербы вышиты шелком, а не золотом?! Можешь не отвечать, я тебе сам расскажу. — господин Хидэёси развернулся обратно и наклонил голову, глядя на Иэясу снизу вверх: — А это потому, что ты очень жадный, Иэясу. И твои потомки очень жадные. Вам все хочется себе — красивую одежду, много женщин и риса. Страну. Все себе. И — вот уже и золото на одеждах. Эх, если бы меня встречали мои потомки — они весь этот храм золотом покрыли! Но они меня не встречают. Потому что ты их всех убил, Иэясу.

— И я уже сказал, что сожалею об этом. И именно поэтому я и стою здесь.

— Неправильно ты здесь стоишь, Иэясу. Ты на меня сверху вниз смотришь, а надо наоборот. Но… О! — господин Хидэёси бросился к постаменту и в мгновение ока взобрался на него. И принял картинную позу, выставив ладонь вперед. — О! Ну что, я тебя уел?

— Мы разве играем в игру «кто выше стоит»?

— Ты первый начал играть в нее, Иэясу, — господин Хидэёси сел, скрестив ноги. — Сожалеет он... ничего себе. Тебе не кажется, что простого «мне жаль» тут недостаточно? Ты был моим вассалом, Иэясу! Более того, я искренне считал тебя другом! Я доверил тебе самое дорогое — своего сына! А ты? Что сделал ты?!

— ...А что сделал ты с сыновьями своего господина? И моего друга? — тихо проговорил Иэясу.

— Я... я сохранил жизнь Самбоси!

— …Отняв у него все и заставив служить себе. Внука своего господина сначала использовать в своих целях, а потом отдавать ему приказы. Не больший ли это позор, чем смерть? А Ода Нобутака? Что же случилось с ним?

— Так вот оно что... — господин Хидэёси стал медленно раскачиваться, — так это ты мне мстил?.. Так?.. Это была месть, Иэясу? — вдруг закричал он, вскакивая.

— Нет. Не месть. Просто твои вассалы поступили так же, как вассалы твоего господина. Перегрызлись за власть, — Иэясу подошел к Киёмасе и указал на него рукой: — А этот человек был верен тебе до конца.

— До конца, говоришь? Да, пожалуй, что ты и прав. Сейчас действительно уже не время сводить старые счеты. Ты почти расплатился со своими долгами, вернув меня в этот мир. А он мне нравится, Иэясу, очень нравится. А вот ты — нет. Киёмаса, убей его.

Киёмаса сделал короткий шаг в сторону, развернулся, выхватывая из ножен короткий меч, и всадил его в бок Иэясу. Прямо сквозь длинный шелковый рукав.

Ватару терпеть не мог кофе из автомата. Поэтому, нажав дважды кнопку «дополнительный сахар», он подумал и добавил еще сливок. Так хотя бы это можно будет пить. Вытащил стаканчик и пригубил. Нет. Нельзя. Но придется. Или выкинуть и взять кофе в банке? Тут где-то был автомат...

— Мунэхару, ты мне сваришь кофе, когда мы, наконец, доберемся до гостиницы?

— Можно подумать: у меня есть выбор, — его напарник, не оборачиваясь, продолжал ощупывать стену. Наверное, это забавно выглядело со стороны — человек в приличном костюме ощупывает и гладит стену древнего замка. Но никто из прохожих и не думал глазеть — мало ли, может, человек всю жизнь мечтал увидеть Киёсу.

— Ну? Ты видишь что-нибудь?

Тело жертвы убрали очень быстро, чтобы не напугать туристов, следы тоже тщательно вымыли. Ватару считал, что так делать нельзя: сохранить место преступления в неприкосновенности — важнейшая часть расследования. Но реальность вносит свои коррективы в правила: оставить пятно крови за натянутыми вокруг него синими пластиковыми стенами в таком месте — так себе идея, если не хочешь собрать вокруг всех репортеров Нагои.

— Вижу. Вот Ода Нобунага выезжает из ворот со своей армией на битву при Окэхадзаме. Как раз здесь хорошо видно заднюю часть его коня.

— Я предпочел бы свежие новости, — Ватару еще раз попробовал кофе. Лучше тот не стал.

— Растерзав свою жертву, мононоке побежал вон к тем деревьям. Вероятно, дальше — по аллее. Пойдемте. — Укё потряс руками в воздухе и пошел в указанном направлении.

Ватару последовал за ним, отдаляясь от автомата с банками. Впрочем, в нем кофе еще хуже. Может быть, взять кока-колу? По крайней мере, она просто приторно сладкая.

— Да, здесь, как раз под фонарем. Ох, ничего себе лисичка. Я бы увидел такую в парке ночью — обделался.

— Да, скорее, мононоке бы обделался, увидев тебя... — пробормотал Ватару.

— А? Вы что-то сказали? — Укё обернулся.

— Кофе гадкий, говорю, выкинуть надо, — Ватару отошел на полшага, к мусорке, и протянул руку, чтобы выбросить стаканчик.

— Стойте!

Ватару замер со стаканчиком в руке.

— Подождите, пожалуйста. Вот как раз здесь он остановился, — Укё наклонился и начал ощупывать траву рядом с мусоркой. — Да, здесь. Он осматривался. Не уверен, но, похоже, он выбирал дорогу.

— Камеры. Он не попал ни на одну из камер. Значит, специально выбирал дорогу, где их нет. Заранее или уже после нападения? — Ватару разжал пальцы, и стаканчик наконец-то оказался в положенном месте.

— Значит, наша лисичка разумна. Без вариантов. Тело-носитель определенно человек, не животное. Что нужно, чтобы трансформировать человеческое тело в лисье?

— М... — Ватару задумался, — кровь кицунэ [8]. Или другого оборотня. Но и сам дух должен обладать такой силой.

— Да, вероятно. Значит, или обиженный дух долго искал носителя, или они родственники.

— Одно из двух. И жертвы. Главное — жертвы. Чем они могли разозлить мононоке? Не похоже, чтобы он просто убивал без разбора и в ярости. Он явно заранее готовился. Вот скажи мне, что может делать молодая женщина в два часа ночи под стенами средневекового замка?

— Свидание? — Укё присел на скамейку и принялся расшнуровывать ботинки.

— Свидание? Как-то, на мой взгляд, слишком романтично. Жертве 34 года. Такое больше подходит для пятнадцатилетней школьницы... Твоя жена бы пошла одна в парк среди ночи?

— Если вы помните — первое «романтическое свидание» с Хироко у меня было в логове огромного розового плюшевого зайца. И ей как раз тогда было пятнадцать, — Укё снял носки и потрогал босыми пальцами землю.

— Пойдем по следу?

— Да, так будет быстрее, чем искать места, где нет камер, — Укё встал и медленно, крадучись, двинулся по траве между деревьями.

Ватару пожал плечами и двинулся за напарником. Минут через двадцать, петляя по кустам, они дошли до парковки.