Последний наследник Триады (СИ) - Магарыч Григорий

— Хорошо, успокойся, — из последних сил сдерживал себя Юрий. — Брат дал слово, что не станет претендовать на что-то большее, чем статус. Имя «Марк Громов» для него забыто. И ты тоже смело можешь о нём забыть. А теперь, будь добра, встань.

— Чего? — растерялась женщина.

— Встань, говорю. Ты в моём кабинете.

— Как ты со мной разговариваешь?

— Матушка, не заставляй применять силу, — устало вздохнул Юрий. — Я ни слова твоего больше не выдержу.

Виски заломило. Казалось, кто-то погружает раскалённые иглы Юрию прямо в мозг, куда-то за глазные яблоки. Сначала молчание отца. Не готовность принять, что сын способен восстановить его доброе имя. Затем мать со своей истерикой.

Дверь в кабинет снова открылась, прерывая намечающийся скандал. В створке стояла могучая фигура Михаила Громова.

— Юрий, ты чего здесь делаешь? — спросил отец. Притом этот вопрос был первым, что произнёс мужчина с момента, как он покинул турнир.

— Пап? Я…

— Пошли, — качнул он головой. — Скоро начнётся турнир. Выехать не успеем, посмотрим здесь.

— Д-да, конечно!

Дарья Громова осталась в кабинете сына. Бросила бокал в стену и схватилась рукой за голову.

— Постарайтесь беречь руку в бою, господин Шагайн. Вывих только залечился, поэтому в любой момент кость снова может вылететь из сустава.

— Спасибо.

Лекарь покинул номер. Я принял сидячее положение. Утренняя зарядка, водные процедуры и проверка левой руки на целостность — всё, что меня встретило перед предстоящим сражением.

Как и обещал, на церемонии в честь Московского турнира я провёл около получаса, а после разговора с Аристархом Оболенским тотчас отправился в свой номер. К тому же перед сном я успел принять звонок от Екатерины. Девушка поздравила меня с победой и передала, что вся семья за меня крайне волнуется. Спросила, как обстоят дела с моей рукой, но быстро поняла, что с ней всё в порядке, а восстановление проходит даже лучше, чем предполагал.

Сегодняшний день обещал быть насыщенным, поэтому я не стал отлёживаться в ванной и прибыл на арену раньше своего боя, чтобы изначально определить, откуда именно за мной будет наблюдать Аристарх Оболенский. Он чётко дал понять, что в следующий раз не станет меня жалеть, поэтому от него ожидались неприятности.

Впрочем, меня это нисколько не пугало. Порой не обязательно быть сильным, чтобы ощущать себя таковым. До сих пор в этом теле я одерживал верх над каждым, кто вставал передо мной, а это прибавляло уверенности.

Поняв, откуда именно будет исходить аура Оболенского, я принялся анализировать. Четыре оставшихся «мастера» сегодня проведут два сражения, а победители встретятся в последней схватке. Знаю, что ко мне будет повышенное внимание ввиду моего внезапного выброса особой ауры в предыдущем бою, поэтому постараюсь выудить из этого фактора как можно больше пользы.

Подавлю ощущение силы своего оппонента, и тогда мне будет проще прибегать к подчинению воды.

Когда Марья и Кирилл нашли меня, я уже наблюдал за первой схваткой мастеров. Ребята присели рядом. Они вели себя тихо, увлечённо наблюдали за схваткой и не отвлекали меня.

«Мастера» же в свою очередь не заставляли скучать. Оба бились на высоких скоростях, а движения каждого были настолько резкими, что порой их тела в глазах попросту размывались.

Зрители на трибунах бесновали; «охали» и «ахали» от каждого удара, который из раза в раз пропускали воители. Мужчины сплёвывали кровь и собственные зубы, падали и вновь поднимались, утробно рычали и снова бежали друг на друга, словно совершенно обезумевшие звери. Но публике и этого было мало, все вокруг требовали зрелища, поэтому лишь поддерживали своих кумиров криками, чем вынуждали тех не сдаваться и продолжать идти вперёд, уродуя сильнее свои лица и кулаки.

Но бой завершился, как и любой другой процесс, направленный на разрушение. От воителей практически не осталось ничего живого, и отличало их только положение. Один стоял на подкашивающихся ногах, другой же был сложен гармошкой и истекал кровью.

По правилам победителем оказался тот, кто был в сознании. И по счастливой случайности им оказался некий Леонард Дроздов. Признать честно, в бою сыграла роль удача. Противники были настолько равными, что один удар любого из них мог завершить поединок.

— Леонард Дроздов! — руку окровавленного мужчины вскинули к верху под звуки оваций. — Боец одерживает победу и становится главным претендентом на статус «младшего ветерана»!

А затем боец рухнул на пол. К арене тут же подбежали лекари с носилками, водрузили на них тела и унесли в подтрибунное помещение. Площадку тут же принялись отмывать от крови и пота.

Когда объявили перерыв, ребята пошагали в буфет за попкорном, я же в свою очередь отправился готовиться к бою.

Стоя в уборной, я снова снял с себя верхнюю одежду. Поиграл хилыми мышцами и принялся добавлять узоры линий души. Я не могу проигрывать, поэтому не должен нагружать организм большим количеством узоров. Думаю, в тандеме с «доспехами души» в активное состояние стоит пустить линии «присутствия». Если раньше они нужны были, чтобы подчинять тварей из тумана, то сейчас я применю их по одной причине. Я подчиню воду. И сделаю это с вызовом, даже под давлением Аристарха Оболенского.

Завершив процедуру за двадцать минут, я вышел из помещения и присел на скамейку в ожидании. Закрыл глаза, перелил сознание в состояние «дхьяна». Чувствовал на себе взгляд Оболенского, но полностью его игнорировал.

— Мы пришли! — тут же послышался голос Кирилла. — Ты как, готов? Хочешь водички, горло промочить?

Я уже попил из-под крана, поэтому мотнул головой.

— Удачи, Кость, — Марья взяла меня за руку. — Мы будем болеть за тебя и постараемся кричать, если Оболенский будет колдовать.

— Вдруг он после вчерашнего разговора захочет тебя слить, — добавил Дубровый.

— Он не сможет, — я открыл глаза.

А когда объявили моё имя, принял слова поддержки от Марьи и Кирилла, поднялся на ноги и пошагал на арену. Стоял перед ней до тех пор, пока напротив не встанет противник — и сделал шаг к судье.

Мужчина в белой рубашке и чёрных перчатках посмотрел на нас, кивнул обоим, сделал шаг назад — и махнул рукой.

Мы двинулись друг на друга, не сказав ни единого слова.

Это мне нравилось. Это выглядело профессионально.

Иван Голицын, который вышел против меня, не отличался от прежнего противника особенной скоростью. Поэтому после первого же удара, который прошёл мимо моего лица, я сделал свой первый вывод и сложил начальный паззл в своей голове.

После первой минуты сражения сложился и второй паззл. И он выражался в том, что оппонент был прекрасно осведомлён о моей травме. Мастер целенаправленно атаковал с левой стороны, целил именно в руку и открывался с тех сторон, где мне было удобнее атаковать именно левым кулаком.

Сражение с виду казалось крайне техничным, быстрым и даже равным. Я пропускал один удар за другим, отходил назад и продолжал прочитывать каждое его движение. Потому в пятую минуту боя сложил к двум паззлам и третий.

Воитель не использовал против меня магические приёмы, как это делал его предшественник. Боец знал, что линии души делают меня невосприимчивым, поэтому дальние атаки оставались в его арсенале даже тогда, когда обстоятельства вынуждали их применить.

Время шло, и я всё не мог отыскать последний паззл. Кровь успела залить моё лицо, под бровью возникла кровавая сечка, а левая рука опухла так, что я больше её не чувствовал. Зрители уже не верили в мою победу, переключились на противника и стали просить его «уничтожить» меня, однако в бою всё было куда более сложно. Как для меня, так и для него.

А вот и четвёртый паззл — промелькнуло в голове на десятой минуте сражения.

Противник обладает горой мышечной массы, которая так или иначе требует подпитки энергией. Я отпрыгнул назад и оценивающе прошёлся по его груди. Сердце Ивана Голицына колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди, а уровень магического начала мужчины компенсировал нехватку выносливости.