Что касается спекулятивной части, я планировал продать RCA, US Steel и General Motors в августе-сентябре 1929, на пике их стоимости. Тогда же выйду из консервативных позиций и переведу все в наличные и золото.
А в ноябре 1929, когда рынок рухнет на восемьдесят девять процентов, начну методично скупать акции великих компаний по бросовым ценам. Десятки центов вместо десятков долларов.
Я произвел примерные расчеты. При оптимистичном сценарии мои шесть тысяч с лишним долларов могут превратиться в восемнадцать-двадцать тысяч к сентябрю 1929.
А затем, если правильно сыграть на понижении и последующей скупке активов, к концу 1932 года капитал может достичь двухсот пятидесяти тысяч долларов. Четверть миллиона за четыре года. Сумма, делающая человека богатым даже по меркам 1920-х.
И это только начало. Если использовать позицию в фирме Харрисона для привлечения состоятельных клиентов, которых я смогу предупредить перед самым крахом, можно создать репутацию финансового провидца. Репутацию, которая после 1929 года будет стоить дороже золота.
Я закрыл блокнот и убрал его во внутренний карман. Надо бы все-таки сходить на встречу с журналистом Риверсом в «Черном коте». Прояснить тайну смерти отца Стерлинга. Получить новые козыри в игре против Харрисона.
Я вычислил вероятность успеха своего плана. Семьдесят три целых и восемь десятых процента.
Достаточно высокая, если учесть непредсказуемость человеческого фактора. Но с каждым шагом эта вероятность будет расти.
Наступало время активных действий. Я поправил шляпу и направился к выходу из сквера, мысленно готовясь к вечерней встрече с Риверсом.
«Черный кот» не выглядел как злачное место. На двери скромной лавки по продаже канцелярских товаров на Бликер-стрит висела простая табличка «Закрыто».
Я дважды проверил адрес в записке Риверса, прежде чем постучать условленным образом. Три коротких, паузу, два длинных.
Маленькое окошко в двери на мгновение открылось, и меня изучили чьи-то глаза. Секунда — и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы я смог проскользнуть внутрь.
— Пароль? — буркнул крепкий парень в строгом костюме, неуловимо похожий на боксера в отставке.
— Мы с мистером Риверсом говорили о текстильной фабрике, — ответил я, используя фразу из записки.
Он кивнул и указал на задрапированную шторой дверь в задней части лавки.
— Прямо и вниз по лестнице. Он ждет.
За шторой скрывалась узкая лестница, ведущая в подвал. Музыка и оживленный гул голосов нарастали с каждым шагом. Преодолев последнюю ступеньку, я оказался в совершенно ином мире.
«Черный кот» полностью соответствовал названию. Приглушенный свет, темные деревянные панели на стенах, атмосфера таинственности и опасности. Типичный спикизи — подпольный бар времен Сухого закона.
В воздухе висел плотный дым дорогих сигар, смешанный с ароматом духов и запретного алкоголя. На небольшой сцене джаз-бэнд исполнял популярный шлягер «Ain’t Misbehavin»'.
Хорошо одетые мужчины и элегантные женщины в блестящих платьях с заниженной талией и нитками жемчуга сидели за круглыми столиками. Потягивали коктейли из чайных чашек.
Я заметил Риверса в дальнем углу зала. Мои мысленные представления о журналисте не совпали с действительностью.
Вместо взъерошенного репортера я увидел стройного, элегантного мужчину лет тридцати пяти в безупречном твидовом костюме. Темные волосы аккуратно зачесаны назад. В уголках глаз собрались морщинки от привычки щуриться, разглядывая мир сквозь дымку сигаретного дыма.
— Стерлинг, — он встал, протягивая руку. — Чарльз Риверс, «Herald Tribune». Рад, что вы пришли.
— Сложно было игнорировать такую интригующую записку, — ответил я, пожимая его руку и усаживаясь напротив.
— Бурбон? — он кивнул на пустой стакан передо мной.
— С удовольствием.
Риверс сделал знак официанту, и вскоре передо мной появился стакан с янтарной жидкостью. Я сделал глоток. Настоящий выдержанный бурбон, не та разбавленная бутлегерская дрянь, которую обычно подавали в спикизи.
— Вижу, у вас здесь особые привилегии, — заметил я.
Риверс улыбнулся.
— Владелец ценит хорошую прессу. И умение держать язык за зубами, когда нужно. — Он наклонился ближе. — Но я позвал вас не обсуждать нюансы Сухого закона.
— Вы упомянули моего отца, — я решил сразу перейти к делу. — И какую-то связь между Харрисоном и Continental Trust.
Риверс внимательно изучал меня.
— Вы не помните нашу последнюю встречу, верно?
Я замер. Вот оно. Провал в знаниях о жизни настоящего Стерлинга.
— Головные боли, — уклончиво ответил я. — После аварии многое… туманно.
— Забавно, — его глаза сузились. — Как раз об этой «аварии» мы и говорили в последний раз. Вы были уверены, что это не было случайностью.
Я застыл на месте. Насколько глубоко я увяз в делах настоящего Стерлинга?
Может, просто встать и уйти? Меня никто не держит.
Но я остался.
— Освежите мою память, — попросил я, стараясь сохранять спокойствие.
Риверс достал из внутреннего кармана пиджака тонкую папку.
— Три года назад ваш отец погиб на своей текстильной фабрике. Официальная версия — несчастный случай. Он якобы упал с лестницы, осматривая оборудование. — Журналист раскрыл папку. — Но странно, что за неделю до этого он отправил письмо своему юристу. Вот копия.
Я взял бумагу и углубился в чтение. Очень интересно. Я даже и не знал о существовании этого письма.
Глава 6
Презентация
Письмо слегка подрагивало в руке. На нем аккуратным почерком было написано:
'Дорогой Генри,
Боюсь, ситуация серьезнее, чем мы предполагали. Расхождения в бухгалтерских книгах указывают на систематический вывод средств через филиал Continental Trust. Следы ведут к Р. Х. и его партнерам. Нужно встретиться немедленно. Возможно, потребуется обратиться к властям.
С уважением,
Эдвард Стерлинг'
Я задумался, не выпуская письмо из рук. Р. Х. — очевидно, Роберт Харрисон.
— Откуда у вас это? — спросил я, чувствуя, как сжимается горло.
— У юриста вашего отца была секретарша с острым чувством справедливости, — ответил Риверс с кривой улыбкой. — Она предоставила мне копию, когда я начал расследование махинаций Continental Trust год назад.
— И что вы выяснили?
— Что ваш отец был прав. — Риверс вытащил еще несколько документов. — Continental Trust использовалась для отмывания денег от манипуляций на бирже. Фиктивные займы, завышенные оценки активов, ложные отчеты о прибылях. Классическая схема финансового мошенничества.
— А Харрисон?
— Вот в чем вопрос, — Риверс постучал пальцем по документам. — Нет прямых доказательств его причастности, но есть косвенные свидетельства. Через подставные компании он контролировал значительный пакет акций Continental. А ваша отцовская фабрика была одним из каналов для легализации средств.
Я изучал документы. Выписки со счетов, копии финансовых отчетов, заметки от руки, сделанные, судя по всему, отцом Стерлинга.
— Это серьезные обвинения, — заметил я. — Но недостаточные для суда.
— Именно, — кивнул Риверс. — Поэтому мне нужна ваша помощь. Вы работаете в фирме Харрисона. У вас есть доступ к информации, которая может стать недостающим звеном.
— И что конкретно вы хотите?
— Документы по сделкам между «Харрисон Партнеры» и Continental Trust за последние пять лет. Особенно меня интересуют записи о встречах Харрисона с руководством Continental в период, когда погиб ваш отец.
Я сделал глоток бурбона, обдумывая ситуацию. Если Харрисон действительно причастен к смерти отца Стерлинга, это меняет все.
С другой стороны, такое сотрудничество с журналистом может разрушить мою карьеру в фирме и подорвать все планы на использование знаний о будущем.
— Вы говорили о моей аварии, — сказал я, меняя тему. — Что тогда произошло?
Риверс помрачнел.
— Вы не помните? Две недели назад вас сбила машина на Парк-авеню. Водитель скрылся. Вы были без сознания почти сутки. — Он понизил голос. — В тот же день вы позвонили мне и сказали, что нашли документы, подтверждающие связь между Харрисоном и Continental Trust. Сказали, что принесете их на нашу встречу. Но встреча так и не состоялась.
