В час дня тикер внезапно ожил, выбивая новую информацию: «СПЕЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ: СЕНАТОР БИНГЭМ ОПРОВЕРГАЕТ СЛУХИ ОБ ОТМЕНЕ ВОЕННЫХ КОНТРАКТОВ».
Через десять минут появилось дополнение: «BALDWIN LOCOMOTIVE ПОДТВЕРЖДАЕТ СОХРАНЕНИЕ ВСЕХ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ ЗАКАЗОВ».
Торговый зал вновь наполнился возбужденными голосами, но теперь тон стал совсем другим. Акции Baldwin начали стремительно восстанавливаться, к двум часам дня достигнув отметки ста семидесяти шести.
К трем часам, когда биржевой день приближался к концу, Baldwin торговались по сто семьдесят девять с половиной, полностью отыграв утреннее падение и даже показав небольшой рост. Мой прогноз оказался даже более точным, чем я сам ожидал.
Я старался не выказывать триумфа, продолжая методично работать за своим столом. Но краем глаза видел, как Паттерсон хмуро смотрит в мою сторону.
Он успел продать значительную часть акций своих клиентов по низким ценам. Теперь предстояло объяснять им убытки.
Когда торговая сессия закрылась, я собрал бумаги, готовясь к встрече с Харрисоном для обсуждения завтрашней презентации Милнеру. Внезапно рядом с моим столом появилась высокая фигура Джонатана Прескотта.
— Стерлинг, — его голос звучал ровно, без тени эмоций, — не уделите мне несколько минут?
— Конечно, мистер Прескотт, — я встал, испытывая смешанные чувства. Похвала от такого человека могла значительно усилить мои позиции, но я не знал наверняка, с какой целью он подошел.
— Пройдемся? — он указал в сторону коридора, ведущего к небольшому внутреннему дворику, где сотрудники иногда выходили покурить.
Оказавшись вне пределов слышимости коллег, Прескотт закурил сигару, предложив мне одну. Я вежливо отказался.
— Впечатляющий прогноз сегодня, — начал он, выпуская кольцо дыма. — Особенно для молодого человека, только начинающего карьеру.
— Благодарю, сэр, — ответил я. — Просто внимательно изучил ситуацию.
— И как же вы пришли к своим выводам? — его взгляд стал пронзительным. — Большинство брокеров с тридцатилетним стажем бросились продавать в панике, а вы, проработав в фирме всего несколько недель, увидели то, что ускользнуло от них.
Это опасный момент. Мне нужно объяснить свою невероятную проницательность, не вызывая подозрений.
— Я изучаю исторические параллели, сэр, — начал я осторожно. — Рынок следует определенным моделям поведения, которые повторяются. В 1924 году была похожая ситуация с United States Steel. Слухи о проблемах с крупным контрактом вызвали паническую распродажу. Но когда слухи были опровергнуты, акции не только восстановились, но и выросли.
Прескотт изучающе смотрел на меня, потягивая сигару.
— Исторические параллели, значит, — он кивнул. — А что насчет сенатора Бингэма? Это тоже исторические параллели?
— Нет, сэр, — я позволил себе легкую улыбку. — Это внимательное чтение газет. Заметка о его выступлении в Конгрессе была в Herald Tribune. Зная его позицию по вопросам модернизации армии, я предположил, что отмена контракта маловероятна.
Прескотт медленно кивнул:
— Знаете, Стерлинг, у вас необычный подход. Большинство молодых брокеров просто следуют за общим настроением рынка. Они продают, когда все продают, и покупают, когда все покупают. Очень немногие способны противостоять стадному инстинкту.
— Я считаю, что настоящие возможности для прибыли возникают именно тогда, когда большинство действует одинаково, сэр, — ответил я.
— Любопытная философия, — Прескотт выпустил еще одно кольцо дыма. — И насколько я могу судить, прибыльная. Скажите, Стерлинг, вам известно, чем я занимаюсь в нашей фирме?
— Вы работаете с несколькими крупными промышленными фондами и частными инвесторами, сэр, — ответил я, вспоминая структуру фирмы. — Специализируетесь на долгосрочных инвестиционных стратегиях.
— Верно, — он слегка улыбнулся. — И в отличие от Паттерсона и других, я не гонюсь за быстрой прибылью. Мои клиенты смотрят на перспективу в пять, десять, даже двадцать лет. — Он сделал паузу. — Мне нужен помощник, Стерлинг. Молодой человек с независимым мышлением и способностью видеть за горизонт сегодняшнего дня.
Мое сердце учащенно забилось. Работа с Прескоттом означала доступ к совершенно другому уровню клиентов и информации. К тому же, его клиенты были именно теми людьми, которых я хотел бы предупредить перед крахом 1929 года.
— Я заинтересован, сэр, — ответил я, стараясь не выдать своего волнения.
— Не торопитесь с ответом, — он затушил сигару. — Подумайте до конца недели. Работа со мной… требовательная. Я ожидаю полной самоотдачи и абсолютной честности. Никаких быстрых схем, никаких рискованных спекуляций. Только обоснованный, глубокий анализ.
— Именно такой подход мне близок, мистер Прескотт.
— Хорошо, — он протянул мне руку. — Тогда давайте вернемся к этому разговору в пятницу. И, Стерлинг… — он сделал паузу. — Впечатляющая работа сегодня. Не каждый молодой брокер осмелился бы противоречить Паттерсону.
— Спасибо, сэр, — я пожал его крепкую руку. — Я просто следовал за данными.
Когда Прескотт удалился, я позволил себе момент тихого торжества.
Публичная демонстрация моих аналитических способностей прошла даже успешнее, чем я планировал. Теперь не только Харрисон, но и один из самых уважаемых старших брокеров фирмы проявил ко мне интерес.
Я вернулся в торговый зал, чувствуя на себе совершенно иные взгляды, чем утром. Теперь в них была смесь уважения, любопытства и, конечно, зависти.
После разговора с Прескоттом у меня осталось всего полчаса, чтобы подготовиться к встрече с Говардом Милнером. Я поспешил в кабинет. По пути заглянул к мисс Петерсон, чтобы уточнить, все ли готово в конференц-зале.
— Графики размещены на презентационной доске, мистер Стерлинг, — сообщила она с педантичной точностью. — Кофе и печенье будут поданы к четырем. Мистер Харрисон просил напомнить, что мистер Милнер предпочитает черный кофе без сахара.
Я кивнул, мысленно отмечая эту деталь. В этой эпохе такие мелочи часто значили больше, чем десятки страниц финансового анализа. Личные предпочтения клиентов тщательно запоминались и учитывались.
Открыв портфель, я в последний раз просмотрел подготовленные материалы.
Презентация для Милнера была моей самой тщательной работой на сегодняшний день. На десяти страницах, напечатанных на плотной бумаге с фирменным логотипом «Харрисон Партнеры», я изложил комплексную инвестиционную стратегию, специально адаптированную под его профиль.
Но истинной жемчужиной был раздел об ATT и ее подразделении Western Electric. Я выделил его свежими чернилами, подчеркнув ключевые цифры и перспективы. После сегодняшнего успеха с Baldwin мои рекомендации должны звучать особенно весомо.
Ровно в четыре часа мисс Петерсон позвонила по внутренней линии:
— Мистер Милнер прибыл, мистер Стерлинг. Они с мистером Харрисоном ожидают вас в конференц-зале номер два.
Я собрал документы, расправил плечи и направился к лифту, который доставил меня на этаж руководства. Здесь располагались личный кабинет Харрисона, комнаты для переговоров и конференц-залы для важных клиентов.
Харрисон и Милнер уже сидели за полированным столом из красного дерева, когда я вошел. Они прервали разговор, и оба повернулись ко мне.
Босс выглядел как всегда безупречно. Тройка из тонкой шерсти, платиновый зажим для галстука, аккуратно подстриженные седеющие виски.
Его лицо сохраняло профессиональную доброжелательность, но в глазах я заметил некоторое напряжение. Это чертовски важный клиент.
Рядом с ним сидел Говард Милнер, и впечатление он производил совершенно иное.
Крупный мужчина с широкими плечами, одетый в костюм хорошего качества, но без изысков. Его руки, крупные, с заметными мозолями на пальцах, лежали на столе, выдавая происхождение. Этот человек начинал не в офисах Уолл-стрит, а на фабричном полу, среди резиновых прессов и химических испарений.
— А, вот и молодой человек, о котором вы говорили, Роберт, — Милнер окинул меня оценивающим взглядом. Его голос был грубоватым, с легким акцентом Среднего Запада.
