Изнанка желаний (СИ) - "Lt Colonel"

Девушка поставила локти на стол, сцепила ладони и положила на них подбородок. Задумчиво посмотрела на меня — сквозь меня.

— Жизнь волшебницы — это постоянный стресс. Часто новички ломаются в первые месяцы, потому что не готовы к суровости Изнанки. Даже самый добрый человек может не выдержать давления, которое на него оказывает среда. И тогда он меняется. Ведь печати инициации не следят за состоявшимися волшебницами. Они всего лишь оценивают кандидатов. И потому любые… преобразования из-за влияния Концептов и других причин остаются на совести самих волшебниц. Многие черствеют, озлобляются, но остаются в рамках нормы. А норма для нас — уничтожать явления ихора и защищать человечество. Не целовать его в задницу, не отдавать последнюю рубаху бездомным. Мы рискуем нашими жизнями, чтобы куклы спокойно возились в своей песочнице. Радовались и предавали, убивали и размножались. Они наполняют ихор смыслом. Ты видела Гнездо. Видела демонов. Видела Гиблую. Это творения кукол: их страхи, их ненависть, их тщеславие и обиды. Мы спасаем кукол, потому что созданы для этого. Потому что таковы правила и от судьбы нет спасения. Но должны ли мы любить их? Это каждая определяет для себя сама. Хочешь поговорить о том, можно ли творить добро, не будучи добрым?

— Не люблю философию.

— Тогда объясню на пальцах. Я не стремлюсь к добру как таковому. Я не фея, которая решает чужие трудности взмахом волшебной палочки. Но я держусь того, что считаю правильным. Не всегда счастье отдельных кукол будет совпадать с моими целями.

Я вспомнил один тест.

— Вот как? А если ты увидишь вагон, который мчится по путям. Впереди развилка. К рельсам основной дороги привязаны пять человек, к рельсам второй — один. Ты можешь дёрнуть рычаг, и вагон перейдёт на другую дорогу. Как подсказывает поступить тебе чувство правильного?

— Не любишь философию, значит. Ну что ж… Если куклы не видят меня, я встану на рельсы перед вагоном и попытаюсь его остановить.

В тесте такого ответа не было. Я растерянно уставился на Алину, и она усмехнулась:

— Мы не люди. Не нужно мерить всё людскими мерками. Но и нам не чужда благотворительность. Главное — помнить, какова наша истинная задача. Балансировать между мирами сложно. Многие впадают в крайность и перестают считаться с жизнями кукол. Это неправильно, но объяснимо.

Сложно представить усталое смирение на лице шестнадцатилетнего подростка. Но Алина умудрилась в точности передать эмоцию.

— Некоторые идут дальше. Они отрицают свою суть. Ищут пути, чтобы изменить её — и находят. Хотя мы уничтожаем всех носителей запретного знания, зло неистребимо и проторяет пути к падшему сердцу. И тогда волшебница ломается. Впускает ихор, принимает демона как часть себя и становится ведьмой.

Она забрала у меня Байкал и сделала глоток. Видимо, монолог вызвал у неё горечь на языке. У меня она появилась, во всяком случае.

— Остерегайся этой дороги, а не налёта естественного цинизма. Цинизм никого не убил.

Мы посидели, каждый размышляя о своём. Я думал о том, как было бы здорово, если бы Алина оказалась обычной стервой с промытыми Концептом мозгами. Тогда дистанцироваться от неё было бы проще. Но в её речи промелькнуло что-то безнадёжно человечное. Может, отголосок давней тоски. Призрак убитого отчаяния. Она была опытной волшебницей, в отличие от меня. И у неё наверняка накопилось немало плохих воспоминаний.

Андрей говорил, что память — это и есть человек. Его личность. Стоило ли удивляться тому, какими становились девочки-волшебницы?

Между нами встала стена молчания. Официант принёс Алине ещё три коктейля, я взял новый стакан Байкала. Уговорив манговую жижу, девушка повеселела. По крайней мере, больше не выглядела так, будто перед ней развернулся апокалипсис.

Стряхнув оковы отчуждённости, я сказал:

— У меня к тебе просьба.

Волшебница прищурилась:

— Какая?

— Пока я в мужской форме, обращайся ко мне как к мужчине. Женские окончания здорово сбивают с толку.

— Ох уж эти причуды дичков, — фыркнула она. Выдержала мой взор, пропитанный обещанием исполнить недавнюю угрозу, — Ладно. От меня не убудет.

— Спасибо! И вот ещё что… — Я вспомнил, что хотел узнать мнение как можно большего числа людей про Петрушу, — Как ты относишься к домовым?

Намечавшееся хорошее настроение Алины как ветром сдуло.

— Как и ко всем прочим существам, рождённым ихором. Они потенциально опасны и подлежат истреблению.

Как ни крутил я в голове медвежий образ Петруши, опасным он мне не казался.

— Разве домовые вредны? Они ведь следят за домами, берегут их жителей…

— Сейчас, может быть, и да. Но делают это они не бесплатно, и раньше их аппетиты были значительно выше. Домовые питаются жизненной силой людей, в домах которых живут. Современные условия — множество квартир в одном здании, тысячи жильцов — снизили нагрузку на отдельного человека. В общей сложности он потеряет дня три жизни, и это в худшем случае. Но домовые — по-прежнему пиявки, которые паразитируют на куклах. Ихоровые отродья, существование которых недопустимо. Если ты не в курсе, раньше, в средние века, куклы выполняли определённые ритуалы, чтобы задобрить домового. На самом же деле эти обряды были нужны, чтобы не дать домовому выпить всю семью досуха. Знаком со сказками, в которых разгневанные домовые сживали со свету тех, кто им не нравился? Нечисть не имеет права решать, кому жить, а кому умереть.

Выходит, Петруша соврал мне? Нет, не сказал всей правды. Когда он объяснял разницу между домовыми и демонами, то не утверждал, что домовые следят за порядком бескорыстно.

И всё же я не мог заставить себя возненавидеть Петрушу. Он помогал мне и не старался сожрать. В условиях Изнанки это походило на дружбу.

— Но ведь ты сама сказала, что они умерили аппетиты…

— Какая разница, забирает ли грабитель все деньги или только часть? Но я догадываюсь, почему возник этот вопрос. Не удивлена, что ты выгораживаешь домовых. Изнанка полнится идиотами, которые их защищают.

То есть за истребление домовых выступала одна Миритрия. Типичное для этой Семьи высокомерие лжеправедности.

Алина проверила время на наручных часах. Подняла ладонь.

— Счёт!

И прибавила, обращаясь ко мне:

— Пора выдвигаться.

Глава 24

Счёт оплатила Алина. Целиком, несмотря на мои протесты. Я считал, что вполне в состоянии рассчитаться за два напитка, хотя их стоимость меня неприятно удивила. Но волшебница отвергла протянутые купюры с поистине королевским пренебрежением.

— Не пользуюсь наличкой, — сказала она и ткнула картой в подставленный терминал. Официант едва дождался чека, перед тем как покинуть нас. Перед уходом метнул в меня сочувственный взгляд, как бы спрашивая, как я уживаюсь с этой стервой. Я мысленно посоветовал ему посмотреть на ситуацию с другой стороны. Парня пригласила в кафе девушка, она же заплатила за него. Что это, если не победный марш феминизма? А частности можно оставить при себе.

Чаевые оставил я. Стало жалко ребят, которым пришлось терпеть закидоны миритритки. В конце концов, холода в её голосе при обращении к обычным людям хватило бы, чтобы превратить знойные пустыни Северной Африки в братьев-близнецов ледяных равнин Антарктиды.

Естественно, тащиться на Васильевский остров на общественном транспорте Алина не захотела. Позвонила куда-то и после десятка отрывистых фраз сказала мне:

— Ждём. Я вызвала такси.

Эта царственная небрежность по отношению к деньгам пробудила во мне удручающе холопскую зависть. Миритрия в средствах не нуждалась, это уж точно. С другой стороны, может, Алина занимала в рядах Семьи относительно высокое положение и могла позволить себе маленькие радости жизни. Кого попало не поставят ответственной за хранилище, разве не так?

Прошло минут пять. Молчание начинало угнетать, хотя я был единственной его жертвой. Алина, конечно, оставалась невозмутимой. Стояла себе посреди тротуара, и людские волны омывали её. Никто не возмущался, никто не советовал девушке прижаться к домам. Несомненно, Петербург — культурная столица мира, однако даже для него пешеходы вели себя на редкость смиренно.