Ректор по семейным обстоятельствам - Никитина Анастасия

— Он переселенец! — собравшись с силами, выдохнула профессорша.

— Ах переселенец, — мигом поумерила энтузиазм я и задумалась: только тупого чернака в ассистентах мне и не хватало. Хотя работал же на этой должности идиот Кирри. Ни ума, ни авторитета у студиозов… Вряд ли чернак сумеет сделать хуже: некуда. «А еще, ты не судишь людей, не узнав их», — ехидно добавил внутренний голос, напомнив о мнении Никса. Я же действительно не сужу! Вот и представился случай доказать это самой себе на практике.

Карна обеспокоенно следила за моими размышлениями.

— Переселенец или нет — дело десятое, — сказала, наконец, я. — Но справится ли он с моими боевиками? Пригласите его сюда. Я поговорю с ним, попробуем, посмотрим.

— Так вы согласны? — в очередной раз ошарашенно ляпнула Карна.

— Я согласна посмотреть на него завтра утром. Скажем, в десять. Но если он путает траву каруницу с камнем карун, то ему придется искать другое место работы.

Покровительница всех черпаков на свете внимательно рассматривала мое безмятежно улыбающееся высочество.

— Еще что-нибудь? — не выдержала я.

— Нет. Это все…

— Тогда хватит меня разглядывать, как монх ифита!

— Простите, — поклонилась Карна и, окинув меня очередным непонятным взглядом, наконец вымелась в коридор.

«Ну и пусть будет чернак, — подумала я, сломав печать на очередном свитке. — Лишь бы дело свое знал. Тот же Никс — отличный бытовик, иначе не смог бы ходить с караванами: неумехи на тракте не выживают. Даже те, кто по должности не обязан сталкиваться лицом к лицу со всевозможными монстрами. Во-первых, сталкиваться все равно приходится, а во вторых — бесполезного тупицу очень скоро просто перестают брать в караваны. А Никс говорил про двадцать пять лет!»

Едва я закончила с корреспонденцией, как дух-охранитель доставил послание от моего наставника. Вздохнув: вот и еще один день ушел в никуда, заполненный незаметной и бесполезной работой, я отправилась во дворец царственного Па.

В учебные комнаты младших братьев я вошла в приподнятом настроении. Кто бы мог подумать, что мое толстокожее высочество за такой короткий срок так крепко привяжется к мелкой приблуде: всего-то вечер ее не видела, а уже успела соскучиться!

Но мелочь обратила на меня внимания не больше, чем на пролетевшее по небу облачко, на миг прикрывшее светило. Она махнула мне рукой и куда-то унеслась в сопровождении обоих моих братцев.

— Она нашла общий язык с твоими братьями, — усмехнулся наставник.

— Да, я заметила.

— Не ревнуй.

— Да кто ревнует-то, — возмутилась я. Могла бы хоть поздороваться нормально, ученица так называемая.

Наставник спорить не стал, лишь понимающе усмехнулся.

— Не ревную я! — повысило голос мое слегка покрасневшее высочество.

— Вот и хорошо. Тогда ты не будешь против, если девочка задержится тут на…

— Что?!

— А вот то самое. Не знаю, кто учил ее грамоте. Надеюсь, что не ты. Но читает она с трудом не от скудости ума, а потому, что три буквы алфавита никогда не видела.

— Это как? — опешила я.

— Мракобес, числящийся наставником в их поселении, объявил эти буквы проклятыми. Якобы из них состоит формула, призывающая в мир живых Безымянную, — покачал головой наставник, покривившись. — И эту ценную информацию Оли выяснила случайно, обнаружив в записке, оброненной какой-то проезжей магичкой, непонятные кракозябры.

Сообразив, о какой магичке говорила мелкая, я обрадовалась: смотри-ка, не забыла приблуда о моих наставлениях по поводу нашего знакомства.

— Девочка перерисовала их на грифельную доску и показала учителю. А тот отходил ее линейкой за богохульство! — продолжал между тем наставник. — Имей в виду, Аленна, я этого так не оставлю и буду просить твоего отца отправить контролера в этот поселок. Не сам же поселковый монх додумался до такой ереси!

Мое ошарашенное высочество смогло только кивнуть. Какие, однако, интересные дела творятся в провинции: то чернаки оказываются монстрами с рогами и хвостами, то теперь вот буквы проклятыми объявили. А потом мы удивляемся, что возникают странные секты, объявляющие грехом саму магию!

— В общем, к твоему отцу я пойду, скорее всего, завтра. Сегодня он принимает какое-то посольство троллей в Питруге. И Оли возьму с собой. Так что пока она задержится тут.

— Хорошо, — я не нашла причины возразить. — И пусть заодно расскажет Па, какими им представляли чернаков. Ему это будет интересно.

— А что, и тут сказки?

— Еще какие, — кивнуло мое задумавшееся высочество, и, встряхнувшись, добавило: — Оли мне ждать, я так понимаю, бессмысленно.

— Пожалуй, — согласился наставник. — У них сейчас вечерняя пауза. Раньше начала занятия не появятся.

— Ну хорошо, — взглянув на часы и убедившись, что до начала упомянутого занятия еще долго, я поднялась. — Тогда вернусь в Академию. Там всегда есть чем заняться.

— Как тебе на новой должности? — наставник тоже встал, провожая меня к двери.

— Суетно, — честно ответила я, выходя из комнаты.

Вернувшись в Академию, я поняла, что ничего путного уже сделать не успею и лучше сразу отправляться в таверну. Мое слегка перетрусившее высочество категорически не желало встречаться сегодня с Никсом. Я так и не решила, как относиться к нашему поцелую, от которого подкашивались ноги, к своим странным ощущениям, а главное, к его заявлению про игру. Что он имел в виду? Этого я не знала и не ощущала уверенности, что хочу узнать.

Еще раз взглянув на часы и убедившись, что до появления в таверне Никса как минимум три часа, я шагнула в портал. Пятнадцать минут спустя знакомая обшарпанная дверь впустила меня в пропахший дрянным вином и перегаром зал.

Крупп, как всегда, восседал за угловым столом в компании пузатого кувшина и выщербленной кружки. Кивнув Адаму на безмолвный вопрос о выпивке для меня, я пошла прямо туда.

— Ты рано, — ухмыльнулся полугном, отсалютовав мне полной кружкой. — Любопытство замучило?

— Просто освободилась раньше, — пожала плечами я. — А ты, смотрю, почти трезвый. Утроба взбунтовалась?

— Ты язва, — беззлобно ругнулся наемник. — Моя утроба бочку вина переварит и не булькнет. И вообще, может, я так от любви страдаю, что и вино в глотку не лезет. Такое объяснение в твою хорошенькую головку не пришло?

— Тебе вино в глотку не полезло? — недоверчиво хмыкнуло мое язвительное высочество. — От неразделенной любви? Ага-ага. А еще добрые Создатели спускаются с небес на день солнцестояния и исполняют желания послушных деток.

— Как есть язва, — мотнул головой Крупп. — Наемники, по-твоему, на высокие чувства не способны?

— Способны, а как же. Чем больше платят, тем выше чувства. Верность там всякая, любовь к командиру, безрассудная храбрость просыпаются и крепнут прямо на глазах при виде жирного контракта!

— Сразу видно наемного народа дочурку, — расхохотался полугном.

— А ты нежную незабудку ждал? Так это ты зря. Незабудка мутировала, отрастила ядовитые шипы и зубастую пасть. Пыль на тракте, она такая… Хитрая очень.

— Ладно, незабудка зубастая, — Крупп подлил мне вина и, посерьезнев, спросил: — Значит, в любовь мою ты не веришь?

— Не верю, брат. Очень уж внезапно она тебя обуяла.

— А может, я много-много лет признаться боялся, как в бабских романах пишут.

Я даже не посчитала нужным ответить.

— И замуж за меня ты не хочешь ни в какую?

— Не хочу, — спокойно кивнула я.

— А понарошку? — хитро улыбнулся наемник.

— Это еще как? — опешило мое обалдевшее высочество, едва не подавившись очередным глотком вина.

Но Крупп не спешил отвечать, хмуро глядя куда-то мне за спину. Оглянуться я не успела: причина внезапной немоты наемника нежно погладила меня по плечу.

— Рагетта! Ты все-таки пришла!

— Никс… — протянула я.

— Я сейчас! — воскликнул он, не замечая совсем не восторженные выражения на наших с Круппом лицах. — Весь вечер бегал, в глотке пересохло. И есть хочу, как василиск после зимней спячки!