Юсупов. Тьма Внутри (СИ) - Пучков Дмитрий Юрьевич "Гоблин"

— Готов, — ответил я.

— Готов ли ты отринуть свою личность и стать безликим бойцом ради служения Империи?

— Готов, — повторил я.

— Тогда добро пожаловать в Братство, — торжественно произнес мужчина, и все, кто сидел за столом, одобрительно застучали ладонями по столу.

— Поднимитесь, Василий Михайлович, — продолжил мужчина, и я послушно встал из-за стола.

За спиной послышались шаги, а через секунду на мои плечи кто-то накинул легкую серую куртку.

— Прошу, примерьте, мастер Юсупов, — велел сидевший за столом мужчина.

Я послушно надел серую куртку с глубоким капюшоном, отметив, что она села на меня, как влитая.

— Теперь вы один из нас.

Глава 3

Дорога домой

— И что дальше? — осторожно уточнил я.

В голове тут же появились образы, как я под покровом ночи пробираюсь на территорию особняка одной из семей-отступников, нейтрализую охрану и пытаюсь ликвидировать главу семьи. И от этих мыслей мне стало слегка не по себе.

— Это все, — спокойно ответил мужчина. — Этот ритуал — скорее дань памяти. Ну и принесение своеобразной клятвы. Дальше вы продолжите жить как раньше. Или вы думали, что вступление в Братство заставит вас поселиться в штаб-квартире и все время уделять делам организации?

Я хотел было ответить, что не успел толком поразмышлять на эту тему, но сдержался. Вместо этого неопределенно пожал плечами и произнес:

— Просто я полагал, что в наши дни для Братства очень много работы.

— Так и есть, — согласился мужчина. — Но нынешняя работа не совсем подойдет вашему профилю.

Я уже хотел было облегченно выдохнуть, но собеседник внезапно задумался, а затем протянул:

— Хотя есть одно дело, по которому проверка была проведена… не до конца. Помните культ удовольствия, про который вы рассказали мастеру Круглову?

Я кивнул, и мужчина продолжил:

— Если это возможно, то хотел бы попросить вас провести сбор информации про эту организацию.

Просьба прозвучало на удивление мягко. Причем подача этого предложения была исполнена так, что складывалось впечатление, будто у меня был выбор. Но мне показалось, что это ощущение было обманчиво. К тому же если этим днем займется кто-нибудь другой, мне придется вводить людей в курс дела. А сделать это без упоминания Ксении Земсковой было проблематично. Поэтому я кивнул:

— Хорошо.

— Вот и отлично, — довольно отметил собеседник. — В процессе расследования вы всегда можете обращаться за помощью к более опытным братьям. Кстати, о помощи. Так как своим расследованием, вы… способствовали закрытию фонда, где трудились, вам наверняка потребуется другое место, где вы будете проходить практику.

За столом послышались приглушенные смешки. Интересно, у всех членов Братства такой однотипный юмор? Сперва шутка о том, что я развалил фонд от дяди, теперь вот здесь…

— Поэтому мы смогли договориться о вашем восстановлении в лекарне Дельвига, — продолжил мужчина. — График останется прежним, и работать вы будете до полудня.

Быстро они все это устроили. Несколько часов назад Круглов пообещал, что Братство попытается во всем разобраться, и вот я уже могу выходить на старую работу.

— Надеюсь, Александр Петрович не очень противился моему возвращению, — уточнил я. Потому что, если на Дельвига надавили, мне могут грозить токсичные условия работы. Чтобы выжить с места. Но собеседник, казалось, даже удивился моему вопросу:

— Ну, что вы, Василий Михайлович, Александр Петрович был очень рад, что вы возвращаетесь на прежнее место. Многие пациенты его лекарни были весьма расстроены, что вы сменили работу.

Я только кивнул, вспомнив про Федора Борисовича, который пытался попасть на прием в закрытой лекарне.

— Но если мастер Дельвиг словом или делом выразит неудовольствие тому, что вы вернулись, дайте нам знать, — с улыбкой продолжил мужчина.

— Хорошо, — растерянно сказал я.

— Тогда до встречи, — попрощался со мной мужчина. Он протянул мне ладонь, я ответил на рукопожатие. И только в этот момент вспомнил одну важную вещь, которую решил уточнить:

— Мастер…

Я замялся, не зная, как обратиться к собеседнику, и мужчина подсказал:

— В Братстве меня знают под именем Иван Васильев.

Имя было как минимум странным. Обычно в протоколах жандармов так обозначали неопознанные трупы. Но спорить я не стал. И продолжил:

— Мастер Васильев, почти вся часть информации, которая связана с предателями, изъята из публичного доступа. И это здорово тормозит процесс поиска преступников. В архивах Синода наверняка есть документы, связанные с событиями времен Восстания…

— Ее куда меньше, чем хотелось бы, мастер Юсупов, — перебил меня Васильев. — Многие архивы были уничтожены отступниками во время бегства. Так они пытались себя обезличить. И мы не знаем, что произошло с отступниками за десятилетия жизни в Европе.

— Понимаю. Но мне хотелось бы ознакомиться с теми сведениями, которые имеются. Это возможно?

— Полагаю, что вам смогут оформить допуск в хранилище. При условии, что вы подпишете соглашение о хранении всего, что узнаете в тайне. Но вряд ли вы сможете найти там всю необходимую информацию.

От этих слов я чуточку расстроился. Впрочем, чтобы узнать что-то о полках до Восстания, у меня есть один новый друг. Историк Карамзин. Плюс дневник отца, о котором я совсем позабыл со всеми происходящими со мной событиями.

— Хорошо, я обращусь в Синод за разрешением, — просто ответил я.

Васильев кивнул:

— А теперь прошу меня простить. У нас много дел.

— Понимаю, — сказал я. — До встречи, мастер Васильев.

Развернулся и направился к выходу, на ходу создав плетение «Светлячка». И сотканный из Света миньон вспорхнул с моей ладони и завис над головой, освещая путь.

Виктория уже ждала меня у машины. И едва я спустился по ступенькам крыльца, девушка улыбнулась и произнесла:

— Поздравляю вас, Василий Михайлович. Теперь вы член Братства.

— Выходит, мы в какой-то мере стали родственниками? — уточнил я, подходя к авто.

Девушка непонимающе взглянула на меня, и я пояснил:

— Мы с вами члены одного Братства. А раз все в организации — братья и сестры…

Муромцева улыбнулась, показывая, что оценила мою шутку. Вышло это у нее достаточно искренне. Но отвечать Виктория не стала. Открыла водительскую дверь и села за руль. Я разместился рядом. Муромцева завела двигатель, и машина выехала с территории.

Я покосился на девушку. В последние дни личность секретаря нашей семьи не давала мне покоя. Девушка носила отчество, которое намекало на то, что Виктория из семьи аристократов. Хоть и сказала, что «заводная». Тем более что кусочки памяти, украденной у Волкова, четко дали мне понять, что Сергей и Виктория учились в одном заведении, вместе с представителями старых семей Империи. Но я никогда не слышал о таких семьях. Эти неувязки не давали мне покоя.

Почувствовав мой взгляд, Муромцева повернулась ко мне и уточнила:

— Что-то не так, Василий Михайлович.

— Да нет, — ответил я. — Просто любуюсь вами.

Виктория усмехнулась:

— Я бы сказала, что мне приятно ваше внимание, но чувствую, что во всем этом есть второе дно. И таким образом вы хотите втереться ко мне в доверие, чтобы выведать мои моральные травмы. Для последующего их излечения, само собой.

— Нет, что вы, — поспешно ответил я.

— Не верю я душеправам, — произнесла девушка и я вздохнул:

— Очень зря, — я поднял указательный палец. — Душеправы преследуют исключительно благие цели. Мы клятву давали.

— Помню, — ответила девушка. — Только часто бывает, что на словах эти цели изначально благие, а на деле получается дешевый шарабан. Вот и выходит, что травм становится только больше.

Значения слова «шарабан» я не знал. Но предположил, что оно носит неблагоприятное значение. Поэтому ответил:

— Это потому, Виктория Ильинична, что вы с плохими душеправами работали. На таких надо писать жалобы в Синод. Чтобы их лишали разрешения на работу. И они не позорили профессию.