Нефрит. Огонь. Золото - Тан Джун Ч. Л.

Этот голос я узнаю где угодно.

Прямо за нами стоит Ан, одетая в мужское ханьфу и с собранными в пучок волосами, как это принято у Ши. Обе девушки поглядывают на нее с интересом.

Я кладу монеты на прилавок и хватаю пакет с яблоками.

– Пошли, – говорю я Ан, но она не трогается с места. – Нам пора идти. – Я крепко обхватываю ее тонкое запястье и вытаскиваю из лавки.

– Отчего же? Разве мы только что не завели новых друзей? – упрямится она, оборачиваясь и посылая улыбку девушкам, которые продолжают с интересом смотреть на нас.

– Это был просто случайный разговор ни о чем.

– А мне показалось, что ты с ними заигрывал.

– Даже не стану удостаивать тебя ответом, – бормочу я себе под нос.

А потом шагаю дальше, не останавливаясь и продолжая крепко держать ее за запястье.

Она искоса смотрит на меня.

– Ой, перестань! Тебе бы понравилось, если бы какой-нибудь девчонке вздумалось ради собственного удовольствия поиграть с твоим сердцем?

– Не знаю. Возможно, какой-нибудь девчонке стоит попробовать, – огрызаюсь я, прежде чем осознаю, что именно ляпнул.

Выгнув бровь, Ан окидывает меня взглядом, а затем наклоняется ко мне очень низко, так, что меня затапливает волна смущения.

Она усмехается:

– Возможно, какая-нибудь девчонка так и сделает.

Я отпускаю ее запястье и делаю шаг назад.

Она начинает хихикать:

– Это шутка, Алтан. Расслабься.

– Ты должна была оставаться в таверне. Тебе слишком опасно здесь находиться, – холодно произношу я.

– Да, я прочитала твою записку, но мне кое-что потребовалось, поэтому я попросила дочь мастера Ло помочь мне с нарядом. Что скажешь о моей маскировке?

– Так себе.

Приходит черед Ан хмуриться. Она сует мне в руки красивую красную коробочку.

– Возможно, не стоило беспокоиться.

– Что это такое?

– Скоро праздник Середины осени. На случай, если у меня не будет другого шанса, я достала для тебя лунные пряники. Двухжелтковые яйца с пастой из семян лотоса. Тянучие, а не рассыпчатые.

– Ты запомнила, – восклицаю я внезапно охрипшим голосом.

Она бросает на меня странный взгляд.

– Почему бы и нет?

Не представляя, как выйти из неловкой ситуации, я показываю ей свой пакет с яблоками.

– А это тебе.

Она с подозрением прищуривается.

– Это что, какое-то соревнование?

– С чего ты так решила? – растерянно интересуюсь я.

Прежде чем она успевает ответить, мы слышим доносящиеся с улицы крики отчаяния.

Я резко поворачиваюсь к Ан. Она пятится от толпы, собирающейся вокруг двух солдат. Один держит за плечо мальчика не старше двенадцати лет, другой пристально смотрит на женщину средних лет, опустившуюся перед ним на колени.

– Что происходит? – спрашиваю я стоящую рядом старушку.

– Сегодня утром из дворца пришел официальный указ о новом военном призыве, – тихо поясняет она. – По одному мужчине с каждой семьи, начиная с близлежащих деревень, причем берут не только тех, кто достиг совершеннолетия. Забирают всех, кто способен держать в руке меч. Отец мальчика был крестьянином, который часто приезжал сюда торговать. Потом он умер, и этот мальчик – самый старший из его детей. Некому занять его место.

«Но ведь он всего лишь ребенок», – хочется крикнуть.

– Боюсь, наш город будет следующим, – бормочет старушка, качая головой.

– Ш-ш-ш, не накликай на нас беду, апо, – тихо говорит стоящий рядом мужчина. – Солдаты наберут достаточно рекрутов в деревне и оставят нас в покое.

Я бросаю на него уничижительный взгляд, и мужчина поспешно уходит прочь. Я с такой силой сжимаю коробку с лунными пряниками, что она сминается. Нет никаких причин для подобных бесчинств, если только дворец чего не задумал. Шифу был прав: перемирие – это фарс, на нас снова надвигается война. Зачем Чжэньси пошла на этот шаг? В последней войне наши войска понесли потери, и теперь ей необходимо заручиться народной поддержкой. Забирать детей в рекруты – не лучший способ это сделать. Неужели она действует по совету Чжао Яна? Но с какой целью?

Мать мальчика падает ниц, молитвенно сложив руки.

– Прошу вас, помилосердствуйте! Мой сын – это все, что у меня есть.

Тот из двух солдат, что повыше, усмехается и указывает на пришпиленный к стене пергамент.

– Это приказ императорского дворца. Как ты смеешь выказывать неповиновение, крестьянка!

– Пожалуйста, смилуйтесь, – продолжает причитать женщина. Лицо у нее покраснело, глаза опухли, по щекам текут слезы. В отчаянии она цепляется за солдата с бычьей мордой.

– Проваливай! – с силой толкает ее солдат, и она с криком падает на землю.

– Ма! – рвется к ней мальчик, но второй солдат хватает его за шкирку и бьет по голове.

– Заткнись или узнаешь, что такое настоящая боль.

Мальчик хнычет, толпа неодобрительно ропщет, но никто не отваживается выйти вперед, чтобы остановить военных. Разумеется, горожане не станут вмешиваться. В отличие от жителей Хеши, эта женщина и ее ребенок не одеты в шелка. Скорее всего, она последовала за солдатами в город после того, как они схватили ее сына.

У меня в груди пульсирует гнев, а образовавшийся в теле сгусток энергии жаждет вырваться наружу. Но я не могу воспользоваться своей магией, ведь во мне признают тяньсай, да и Ан где-то здесь. Я обязан сохранить ее саму в безопасности, а ее личность в тайне.

– Пожалуйста, – стенает мать. Она пытается подняться, но Бычья Морда пинает ее, и толпа дружно ахает.

Ублюдок. Я выбегаю на улицу, чтобы помочь женщине подняться.

– С вами все в порядке?

Она вздрагивает и кашляет, задыхаясь от боли. Ее ободранные кровоточащие руки тянутся к моим.

– Мой сын, пожалуйста, верните мне моего сына.

Я встаю и смотрю на солдата.

– Только трус может ударить мать и ребенка.

Рыча и плюясь, Бычья Морда хватается за рукоять меча.

– Указ из императорского дворца. Ты не имеешь права говорить со мной в таком тоне, чужеземец.

Я ставлю коробку с лунными пряниками на землю, готовясь преподать ему урок. Однако стоит только взяться за сабли, кто-то хватает меня сзади за руку.

– Остынь, – шипит чей-то голос.

– Послушай своего друга, приятель, – усмехается Бычья Морда. – Он явно мудрее тебя. Бросишь мне вызов, и для тебя дело закончится плохо.

Я с такой силой стискиваю челюсти, что кажется, они вот-вот треснут.

– Алтан, – тихо предупреждает Ан.

Требуется недюжинная сила воли, чтобы вложить сабли обратно в ножны.

– Пошли, мы и так потеряли много времени, – ворчит держащий мальчика солдат. – Надо следовать расписанию, а солнце уже садится. – Он толкает мальчика вперед и с важным видом удаляется.

Напоследок изогнув губы в насмешливой улыбке, Бычья Морда разворачивается и следует за своим товарищем. Толпа расходится, возвращаясь к своим делам и тут же позабыв увиденное.

Меня переполняет чувство вины. Мне стыдно, что никто из моих соотечественников не вмешался, чтобы восстановить справедливость, стыдно, что я сам остался в стороне и позволил этому случиться. Я ничем не лучше их.

Вкладываю коробку с лунными пряниками и выигранными в кости монетами в дрожащие руки матери, понимая, что никакие мои слова или действия не компенсируют ее потерю.

– Что происходит, Алтан? Почему они вербуют детей? – задает вопрос моя спутница. Я подхожу к стене с указом.

«По приказу премьера Чжао Яна».

Выведенные красным слова, смелые, как кровь.

– Почему бы тебе не спросить у отца? – взрываюсь я.

Читая указ, Ан бледнеет и прижимает руку к губам.

– Нужно время, чтобы подготовить настоящего солдата, – объясняю я. – Если власти набирают людей с такой скоростью и рядом с таким богатым городом, как этот, им требуется количество. Грядет война.

Я срываю пергамент со стены и топчу его, бросая последний взгляд на мать, у которой солдаты украли сына. Она обмякла. Плачет, тянется к чему-то, лежащему на земле.