Дар Демона (СИ) - Веденеева Валерия

На крыльцо вышла чернокосая красавица с характерным для кочевников разрезом глаза, но более мягкими чертами лица. Поклонилась и хозяину дома, и гостям, улыбнулась, на щеках появились очаровательные ямочки:

— Добро пожаловать домой, мой господин, — несколько мгновений для нее существовал только Лорган, в глазах сияло доброе лукавство и нежность. Потом девушка посмотрела на остальных, — я распоряжусь о ваших покоях. Прошу, проходите.

Арон проводил ее взглядом, чувствуя, как что-то болезненно кольнуло в груди. В прошлом мире так, как эта молодая женщина на Лоргана, на него смотрела Тери. В этом — никто.

Дом был стар, это чувствовалось. Ухожен и внутри, и снаружи, насколько позволяли средства Лоргана, но стар. Они прошли в обеденный зал, где слуги уже расставляли принесенные яства. Стол был невелик, не из тех, где усаживают сотню гостей и еще остается место. Здесь можно было говорить, глядя в глаза собеседнику. А собеседником Лорган оказался приятным, и очень скоро Арон с удивлением осознал, что на жизнь они во многом смотрели похоже.

Трапеза еще продолжалась, когда в обеденную залу вошел один из стражников Лоргана и, наклонившись к уху господина, что-то зашептал. Брови Темного удивленно поднялись:

— У нас гости.

— У тебя, ты хотел сказать? — уточнил Тонгил.

— Вовсе нет — у тебя, — усмехнулся Лорган, — догадайся, кому ты понадобился?

— Кому? — повторил Арон, не настроенный играть в загадки.

— Нашей дорогой Эвите. Желаешь с ней переговорить?

Арон заколебался. С одной стороны, рыжая некромантка не вызывала у него положительных эмоций, с другой — могло случиться что-то важное, что он не имел права пропустить.

— Если не создам неудобств, — сказал, принимая решение, — то да.

Первое, что заметил Тонгил, войдя в комнату, куда препроводили незваную гостью, был запах. Приятный, необычный аромат, пробуждающий воображение и будоражащий желание. Самое что ни на есть обычное мужское плотское желание обладать прелестной женщиной. Из чего вытекало сразу несколько проблем: во-первых, единственной представительницей женского пола поблизости была Эвита, во-вторых, Арону она нисколько не нравилась, в-третьих, рыжая красотка являлась некроманткой, что сводило все возможные фантазии Тонгила к одной — воткнуть кол из селия, или, в крайнем случае, осиновый, ей в сердце.

— Глупо, — прокомментировал северянин, остановившись у дверей и не торопясь здороваться с Темной.

— Арон, дорогой, — Эвита, успевшая сменить и наряд, и прическу, устремилась к нему. Длинное, до пола, черное платье скрывало ноги, оставляя ощущение, что девушка скользит над полом, роскошные волосы струились по обнаженным плечами, низкое декольте мало что оставляло воображению, — ты все еще сердишься на меня, милый? Я ведь пришла извиниться.

— Неужели? — Тонгил провел рукой, создавая воздушный щит, и с облегчением понял, что волнующий запах пропал. Внешность красотки от этого не изменилось, но держать желания в узде стало легче.

— Тогда извинись и исчезни.

Эвита словно бы не услышала его грубости. Грустно улыбнулась, подошла еще ближе, протянула к нему руку — но лишь скользнула пальцами по щиту. Вот это ей уже не понравилось, во взгляде мелькнул гнев, но тут же исчез, будто бы привиделся.

— Мое извинение тебя заинтересует, Тонгил, — голос уже не перекатывался грудным тембром, который приберегают для альковных игр, звучал по-деловому сухо, — я нашла средство от твоего проклятия.

Вот так-так… Арон молчал, выбитый из колеи. Идя сюда, он перебирал в уме все возможные причины визита некромантки, думая о том, что она может предложить ему и что потребовать. Но средство от проклятия? Он, оказывается, проклят, но даже не подозревает об этом? И Мэа-таэль не знает, и в дневнике прежний Тонгил ничего подобного не упоминал. А вот рыжая магичка не только знает, но и нашла, чем от этого то ли существующего, то ли нет проклятия можно избавиться. Как… мило.

Эвита устала ждать его реакции:

— Так что, дорогой? Или тебе не интересно?

— Почему же, я весь внимание, — Арон расположился в одном из кресел и жестом предложил Эвите последовать своему примеру.

— Итак?

Магичка аккуратно села, расправила на платье складки:

— Все дело в смерти. В твоей смерти.

— То есть? — Арон приподнял брови.

— Проклиная тебя, та ведьма сказал: «И быть тому, пока не подохнешь». Верно?

Северянин издал неопределенный звук, который при желании можно было принять за согласие.

— Я знаю, что ты долго искал способ обойти его, но не нашел. Не мог найти, потому что способа не существует! Ведьма закляла тебя собственной кровью, землей и водой, а ее смерть закрепила проклятие не хуже божественных печатей. Поэтому, пока ты жив, его снять невозможно. Значит, есть только один способ: ты должен умереть!

Тонгил, не выдержав абсурда предложения, тихо рассмеялся, но Эвита не улыбнулась.

— Умереть, чтобы воскреснуть, Арон, только и всего! Ты знаешь, это возможно. Даже нескольких минут в посмертии хватит, чтобы снять проклятие. — Она наклонилась вперед, заглядывая ему в глаза, — моей силы достаточно, чтобы вернуть твое тело и дух невредимыми из-за Порога. Доверься мне!

— В чем твоя выгода? — уточнил Арон.

Эвита на мгновение опустила взгляд вниз, потом вновь посмотрела на него, грустно улыбаясь:

— Темные маги не умеют любить, особенно друг друга. А ведь мы были такой хорошей парой… — Она встряхнула головой, — я хочу править, Арон, править живыми людьми, а не скучными мертвецами! Я хочу сесть на нефритовый трон империи Таррун по левую руку от тебя. Я хочу стать императрицей, когда ты станешь императором.

— Звучит, как план государственного переворота, — нейтрально заметил Тонгил.

— О да, — магичка тихо засмеялась, — я танцевала от радости, когда узнала, что ты уничтожил сихха. Одна, в пустом подземелье, я танцевала и пела осанну Серой Госпоже. Потому что она больше не будет помогать семье императора, Арон. Я спросила у Грисса, и он подтвердил: Матушка сердита на императора, она лишила его своей опеки. Ты ведь понимаешь, что это значит? У нас развязаны руки. У нас, наконец-то, развязаны руки!

— Удивлен, что ты решила рассказать о случившемся Ковену, — Тонгил скрестил пальцы, бросил быстрый взгляд на невидимый след от кольца Тери. Само кольцо он надеть не решился, и теперь время от времени всплывала тревога за сына: все ли с ним в порядке? Пока камень цел — жив, пока не потемнел — здоров, но отсюда не увидишь…

Хотя не время думать сейчас об этом, не время.

— Светлые уже знают, значит, должны и наши, — Эвита покачала головой, — или ты не следишь за происходящим во дворце? Напрасно. Император официально испросил у Светлых защиты в обмен на новые привилегия. В ущерб нам, конечно же. Если это не объявление войны, то я ничего не понимаю в жизни.

Арон кивнул: магичка была права. И в прежней его жизни, и в этой, в отношении магов власть придерживалась одной и той же политики: держала нейтралитет. Если же случались перекосы, неважно, в какую сторону, то империю начинало ощутимо потряхивать.

В прошлом между магами несколько раз доходило до открытого противостояния, но разум брал верх: никому не хотелось настоящей войны. Светлые заявляли о приверженности принципам милосердия, Темные же считали свою жизнь слишком ценной, чтобы обменять ее на смерти даже нескольких Светлых, так что после громких деклараций все становилось как прежде. Мелкие столкновения бывали всегда, так же как дуэли, личные вендетты, но общего спокойствия это не нарушало.

— Война разрушит империю, — сказал Арон мрачно, — какой смысл жить среди руин?

— Должно быть, наш монарх решил, что его жизнь ценнее мира в стране, — Эвита изящно пожала плечами, — я слышала, он постоянно слал к тебе гонцов…

— Больше не будет, — Арон выпрямился, готовясь встать, — ты сказала мне все, что хотела?

Магичка тихо вздохнула:

— Нет, но перенесем это на время, когда ты будешь расположен к разговору. Не забудь: я — единственный некромант, кому ты можешь довериться. Только мне ты нужен живым и свободным от проклятия.