Возвращение - Гончарова Галина Дмитриевна

Даже не со мной!

Даже сам по себе, но пусть жив будет! Пусть радуется новому дню, пусть улыбается, пусть живет, встречает рассветы и провожает закаты.

Даже если без меня – не важно!

Лишь бы жил!

А я буду дышать одним воздухом с НИМ, оберегать любимого и буду тем счастлива.

Замужество?

Да и пусть его! Прабабушка меня поддержит, отец с ней спорить не насмелится! Обойдусь! На капище уйду! Волхвой стану!

Лишь бы жив был!

Первые шаги я сделала. Посмотрим, к чему это приведет…

– Боярышня, поговорить надобно.

Настасья мимо тенью скользнула.

С помощью Устиньи из дома ее убрали, перевели к швеям, так что боярину она на глаза не попадалась. Одна беда – у всех на виду.

Устя только веки опустила:

– Ночью буду ТАМ ждать.

И это было понятно.

Там – за сеновалом, больше они с Настасьей нигде не виделись. Ладно, коли надобно, Устя придет. Хоть и не до того ей. Хозяйство заботы требует, маменьке она помогает всерьез, та наконец продохнуть смогла.

Батюшка снова по делам уехал, Илюшка… то ли увлекся кем, то ли еще чего…

А и ладно! Пусть гуляет, кровь молодая, чего ему еще? А самой Усте надо дождаться ночи.

– Что скажешь мне, Велигнев?

Агафья явилась за ответом через месяц, как и сказал волхв. И сейчас с ужасом смотрела на давнего знакомого.

Не были они друзьями, но силу волхва она признавала, а то и побаивалась немножко. Сейчас страх на лицо выплеснулся, не совладала она с собой.

Если раньше волхву никто бы и пятидесяти лет не дал, то сейчас…

Стоит перед ней скелет, кожей обтянутый, глаза запали, щеки провалились… хоть ты бери, да и Кощея Бессмертного с него рисуй.

Но стоит прямо, глаза сверкают нехорошим стальным блеском…

– Недобрые вести у меня, Агафья. Кто стоит за всей бедой нашей, я пока не знаю, а вот откуда зараза поползла, точно скажу. Из Джермана.

– Джермана? Что ж там такого, необычного?

– Там лет сорок назад объявился такой Эваринол Родаль. Орден основал. Чистоты Веры. Не доводилось слышать?

– Доводилось. Наслушаешься поневоле… так ведь идиоты они! Женщин сосудом греха объявили, считают, что сила, страх сказать, даже не в целомудрии, а в грехе между мужчинами. Тьфу, срамота! [39]

– Вот. От них это и пошло. И к нам эта ересь доползла, нашлись идиоты… а точнее, не так. Не знаю уж, кто у них там такой умный оказался, а только в их землях все поделено. Кто кого окормляет, кто с кого кормится. Понимаешь? А им паства нужна.

– А тут Росса…

– И вера у нас своя, старая. А им место надобно. Вот и поползли к нам змеями хитрыми. Воевать боятся, решили коварством взять.

Агафья кивнула.

Это она понимала, чего ж не понять.

Кто на Россу приходил, те в земле и оставались, кровью своей ее заливали. Потом трава только гуще росла. И джерманцы бывали.

Последний раз всего лет пятьдесят назад, она этот налет хорошо помнила. И джерманцы тоже, наверное. Все полегли в тот раз, а войско было отборное.

– Всего я не знаю пока, а только известно мне, что Великий Магистр Родаль кого-то к нам отправил.

– Та-ак…

– Хотели они войско собрать из наемников и идти нас воевать, но в тот раз отборные рыцари полегли. А шваль государь наш тем паче положит. Да и не решит это ничего. Когда вторгнутся негодяи, начнут капища наши рушить, священные рощи вырубать… что народ сделает?

– Поднимется. Всколыхнется.

– И не удержишь. А когда они ползучими змеями в дом явились? Подумай сама, еще пятьдесят лет назад, после той войны… ты ведь волхва. Как тебя встречали?

Агафья хмыкнула неопределенно.

Как встречали?

Да с радостью! Она и лечила, и помогала, и люди ее рады были видеть. А потом время прошло, поколения сменились… сейчас уж лучше и промолчать, что волхва ты. А то и побить могут, и грязью кинуть. А то и чем похуже.

– Вот. Шпионов своих они заслали, и знаю я, что несколько людей Родаля в царские палаты прошли.

– Да ты в уме ли, Велигнев?

– Чему ты, Агафья, удивляешься? Рядом с Ладогой всего одна роща Живы-матушки, капища Рода там и нет рядом. Пришла крестовая вера, оно б и не страшно, Бог-то един, просто они Христом его зовут, а мы Родом. Но сейчас, пока равновесие не устоялось, сложно нам. Сейчас они и могут ударить…

Агафья слушала и соображала.

Все верно.

Что бы там ни было… люди Родаля – они ж не нечисть, не нежить какая! Не зло черное! Они просто люди. Они просто работают на чужой орден… и что? Нечисть она б увидела, а этих как распознать? У них просто мысли такие. Они просто Россу за деньги продали, вот и все.

Что несколько человек могут?

Многое.

К примеру, узнать, где тонко. Куда ударить можно, где рощу сжечь безнаказанно, где волхв или волхва без защиты остались, а ежели пару отрядов всякой дряни у тебя в подчинении есть, то и вообще…

А ежели…

Самое страшное – это что?

Это когда твой враг твоих детей воспитает.

Потому государь Сокол и завет потомкам оставил: иноземцев к детям не подпускать. И детей в чужие земли не возить.

Ребенок на яркое да красочное приманчив, не объяснишь ему, что в красивую бумажку можно и козий катышек завернуть. А ведь и в рот потянет.

А потом вырастет да и привыкнет на все родное через губу презрительно фыркать. И враг тебя победит. Даже без оружия.

Так что Родаль поступил умнее. Он прислал на Россу – кого?

– В царские палаты я не ходок. Даже если доберусь туда, найдется, кому меня остановить.

– А туда и не надобно. Тебе, Гневушка, не надобно. Я ведь не все тебе сказала, когда прошлый раз пришла. Не своим умом я додумалась. Правнучка мне подсказала.

– Правнучка?

– Устяша. Не по прямой линии, но моя кровь в ней есть. А недавно матушка Жива мне приснилась, велела в Ладогу ехать. Я и собралась в дорогу. Приехала – во внучке кровь проснулась да как запела! Со мной такого отродясь не бывало, а Устя – камень драгоценный. Ту науку, которую я кровью и по́том брала, она за считаные дни превзошла и усвоила.

– Ты уж говори, Агафья, да не заговаривайся.

– Бывает такое, Гневушка, сам знаешь. Когда чем-то человека переламывает – и вспыхивает он. И горит.

– Думаешь? Что ж у твоей внучки такого случилось?

– Про то она молчит. Сказала раз, что ей очень больно было, что обидели ее смертельно, и замолчала. Сказала, что лгать не хочет, а поведать о том не может.

– Ну, коли так…

– Она мне и сказала, что неладное творится. А ты проверять начал, и увидели.

– Советоваться с ней поедешь?

– Другого пути не вижу, Гневушка. Поеду. Хотела к лету, да, наверное, раньше надобно.

– Нет, Агафья. Не надобно. По зиме поедешь, как снега лягут, как саночки побегут во все стороны, кажется мне, что так надобно.

Агафья только хмыкнула.

Отродясь волхву ничего не казалось, он же не бабка-угадка.

– Ты что-то еще разузнать хочешь?

– Хочу. Есть у них свои люди, так ведь и мы не лыком шиты. И у меня есть кого спросить. Авось и подскажут что…

– До зимы? Никак раньше не получится?

– Может, и получится, да все одно ко мне вести придут. О другом подумай. Как окажешься ты в столице да полезешь куда не надобно… что я – тебя не знаю? Полезешь, еще как. И тебя приговорить могут, и внучку твою – думаешь, долго стилетом ткнуть? Много ли вам обеим надобно? Колдовством черным тебя не взять, а супротив десятка мужиков с дубинами ты беззащитна, как и обычная крестьянка.

И с этим Агафья спорить не стала.

Может, Устя и смогла бы десяток человек обморочить, а ей уж не совладать. Силы не те.

Только вот…

– А Устинья как же там без меня будет?

– Как и до того. Не думаю, что до лета что-то с ней серьезное случится. Оставайся, Агафья. Не надо тебе в столицу, не к добру!

Агафья вздохнула, но куда деваться?

Ежели волхв что-то такое говорит, его тоже послушать надо. Она и сама не из последних будет, но… сам про себя не почуешь. Побудет она в гостях у Велигнева, подождет. Авось и правда ничего с внучкой не случится. Хотя и неладно на душе…