Шата - Гува Ри

Поэтому я подождала у реки, пока свечи в окнах не погасли, и направилась к своей соломенной подстилке. У нее я обнаружила тусклую свечу, таз с еле теплой водой, свою выстиранную одежду и тарелку с бобами и даже крошечным кусочком баранины.

Глава 2

– Как твой глаз? – спросила я, зачерпнув кашу ложкой.

Вейж тускло улыбнулся и кивнул. Выглядел он ужасно. И двигаться ему было тяжело: он плел сети для ловли рыб с таким усилием, что обливался потом, а ведь в доме было довольно прохладно.

Мне было позволено позавтракать с ними. Конечно, дети сидели на самой дальней от меня стороне стола и пугливо переглядывались.

Ясналия же будто успокоилась. Несмотря на фиолетовый подтек на скуле и разбитую губу, женщина держалась с достоинством. И вела себя как истинная хозяйка дома. Она не следила за мной, как вчера, и даже предложила добавку тыквенной каши. Я по-прежнему раздражала ее, но хотя бы не пугала как в первый день.

– Почему вы живете здесь? – спросила я, отодвинув пустую тарелку.

– А где нам жить? – с полуулыбкой произнес Вейж.

– В деревне или в городе.

Ясналия молча забрала мою тарелку.

– Мы любим наш дом. – продолжил Вейж, перебирая сеть трясущимися пальцами. – И мы любим уединение.

– То есть, вы не уйдете отсюда? Даже после вчерашнего?

Вейж покачал головой, а Ясналия попросила детей набрать снег для растопки.

– Только не отходите от дома ни на шаг! И если кого увидите, сразу возвращайтесь. – скомандовала она, прикрыла за ними дверь и развернулась ко мне. – Когда ты уйдешь?

– Сегодня.

– Чудесно! Уходи!

Я искренне улыбнулась ей и указала на соседний стул.

– Присядь, Ясналия.

– Ты смеешь приказывать мне в моем доме?!

– Сядь! – уже без тени улыбки сказала я. – Вы все равно ответите на мои вопросы. И чем быстрее сделаете это, тем раньше я уйду.

Женщина смерила меня сердитым взглядом и не менее сердито опустилась на стул. Вейж отложил сети и приобнял жену.

– Спрашивай, девочка. – мягко сказал он. – Мы расскажем то, что знаем.

– Девочка! – фыркнула Ясналия и отвернулась.

Я бы напомнила ей о том, как спасла жизнь и честь ее семьи, и посоветовала бы быть благодарной, но ближе к цели меня это не сделает. Да, я и не чувствовала к ней никакой ненависти. Лишь жалость.

– Итак, почему вы живете здесь? – повторила я, внимательно следя за реакцией. Если Вейж еще раз соврет, я увижу. Надеюсь, он это понимает.

Ответ я получила не сразу. Сначала я подумала, что Вейж выдумывает новую ложь, но потом поняла, что он просто не знает, с чего начать.

– Ты, – медленно произнес он. – Ты очень многое не помнишь. Уже давно бедняки перебираются в безлюдные места, строят себе дома, растят в них детей…

– Почему? – удивилась я, потому что это был какой-то бред: гораздо безопасней жить в поселениях.

– В деревнях живут только те, кто может что-то заплатить. – туманно ответил Вейж и стыдливо опустил голову.

– Кому?

– Таким как ты! – взорвалась Ясналия, вскочила со стула и начала яростно протирать стол.

Она вложила весь гнев в эти слова, и надо признать, добилась успеха. Я словно получила пощечину.

Люди из деревень платят дань таким как я?

Пока я молчала, никто не сказал ни слова. Вейж продолжал пялиться в пол глупым взглядом, его жена усердно убиралась, а я размышляла, какой следующий вопрос будет правильным, и готова ли я услышать ответ.

– Пожалуй, пора начать с главного. – сказала я, поняв, что не готова, но должна. – Кто я?

Вейж не изменился в лице. Ясналия же наконец перестала натирать дерево и подозрительно глянула на меня.

– Ты правда ничего не помнишь? – усомнилась женщина. – Вейж сказал мне, но… Ты действительно потеряла память? Не помнишь совсем ничего?

– Помню обрывки. – честно ответила я. – Помню какие-то лица. Они иногда мелькают перед глазами, словно снежинки. Еще помню фрагменты истории, но, как сказал твой муж, это история тридцатилетней давности, так что… – я покачала головой. – Получается, я не имею ни малейшего понятия, кто я, и в каком мире живу. Даже имени своего не знаю.

Сама скривилась, насколько жалко это прозвучало, но никак не ожидала, что Ясналия заливисто рассмеется. Она даже за живот схватилась – настолько ее смех был диким и искренним.

Пока я сидела и закипала гневом, Вейж пытался утихомирить жену и пугливо поглядывал на меня, мол не зарежу ли я ее. Такая мысль возникла, но я терпеливо дождалась конца этого истерического припадка и спокойно сказала:

– Рада, что подняла тебе настроение, Ясналия, а то ты уж больно хмурая ходишь.

Женщина тут же ощетинилась, хотя еще краска смеха не сошла с ее лица.

– Это твоя кара, убийца! – процедила она сквозь зубы. – Всем воздается за содеянное! Ты заслужила!

– Заслужила потерять память? – скептически заметила я. – И в чем же тут кара, Ясналия?

Она коварно улыбнулась и моментально перестала быть красивой. Мерзкая ухмылка исказила всю ее природную красоту.

– Потерять память – это потерять себя. – сказала она, не прекращая улыбаться. – Причины в твоей голове стерлись, и последствия тоже стерлись. Ты будешь узнавать о себе ужасные вещи по кусочку, но не сможешь понять, почему ты это сделала. Ты можешь узнать, что убила собственную мать, но никогда не поймешь зачем. Это и есть самое страшное наказание… Забвение и есть кара! Видеть на своих руках чужую кровь, которую не смыть ни одной мыльнянкой, – она наклонилась ко мне. – И даже не знать, чья это кровь.

– Да, ты философ, Ясналия. – равнодушно ответила я.

Женщина победно вздернула голову и продолжила уборку.

Если скажу, что ее слова не тронули меня, то совру. Они зацепили самые глубинные струны, и звон до сих пор стоял в ушах. Но, во-первых, я уже и так об этом думала – Ясналия не открыла мне ничего нового. Во-вторых, ее отвратительный монолог ни на шаг не придвинул меня к мало-мальски важным сведениям. Зато, судя по ее лицу, выговорившись, Ясналия наконец успокоилась. Даже не проклинала меня взглядом каждую секунду, пока намывала посуду в тазу.

– Вернемся к вопросам и ответам, – снова начала я. – Кто я? И прошу ответить коротко, насколько это возможно.

– Ты Кнарк. – безразлично выдала Ясналия, постукивая тарелками.

Вейж тут же дернул ее за фартук, а я прыснула со смеху. Теперь моя очередь смеяться, стало быть. Но веселье долго не продлилось – лица обоих супругов были нелепо серьезными.

Протерев лицо, я покачала головой:

– Кнарк… Темный слуга Бадзун-Гра, блуждающий самыми лютыми ночами и пожирающий младенцев… – я подавила новую волну смеха. – И еще вроде девственниц. Или это из другой сказки?

– Так значит, ты помнишь, кто такие Кнарки? – прищурилась Ясналия, не прекращая натирать тарелку.

– Я же сказала, что я помню давние времена. А страшилки про Кнарков появились задолго до начала правления Дагганов. Так что, да, я помню. Как и мифы про водяных чудищ, дабы дети тайком не бегали к озерам; байки про ведьм, которые крадут непослушных детей; и еще что-то там про гигантских волков, затаившихся под окнами.

– Это правда. – печально сказал Вейж.

– Что, все? – притворно ужаснулась я. – И водяные чу…

– Ты треклятый Кнарк! – Ясналия перебила меня, и всплеск от ее таза долетел до потолка. – Хочешь верь, хочешь нет!

Тишина. Я все ждала, что кто-нибудь из них признается в глупой, не смешной шутке, но…

– Так, – я внимательно посмотрела на них. – Вы верите, что Кнарки действительно существуют, ладно. Не стану переубеждать. Но почему вы решили, что я одна из них?

– Что ты помнишь о них из преданий? – вопросом ответил Вейж, поднялся и, хромая, направился к потайному погребу.

Я покачала головой:

– Немного. Кнарки – слуги Бадзун-Гра, владыки мрака. Тени следуют за ними по пятам. – перечисляла я, напрягая память. – Они уродливые, с мраморной кожей, вздувшимися венами и глазами, такими же черными, как и их души.