Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

"И ты!" Иеремия поворачивается, его взгляд устремлен на Гаррика. "Будь оно все проклято. Он узнает о…" Тени вокруг ног Иеремии в мгновение ока пробираются вверх по ногам, обвиваются вокруг груди, пока не закрывают рот черными полосами.

Я проглатываю булыжник в горле.

Профессор проталкивается сквозь толпу, его копна белых волос подпрыгивает при каждом шаге его крупной фигуры.

"Он интинсик!" — кричит кто-то, и это, кажется, все, что нужно.

Профессор хватает голову Иеремии обеими руками, и трещина эхом отражается от стен безмолвного двора. Тени Ксадена исчезают, и Иеремия падает на землю, его голова находится под неестественным, чудовищным углом. Его шея сломана.

Профессор наклоняется и с удивительной силой поднимает тело Иеремии, неся его в ротонду.

Ксаден резко вдыхает рядом со мной, затем уходит вместе с Гарриком, направляясь в академическое крыло. Я тоже рада тебя видеть.

"Может быть, мне все-таки не нужна сила печатки", — пробормотал Ридок.

"Эта смерть милосердна по сравнению с тем, что случится, если ты не проявишь ее", — говорит Даин, и, клянусь, я начинаю чувствовать, как мои реликвии горят у меня на спине, хотя мои драконы еще не начали действовать.

"А это, — говорит Сойер со стороны Рианнон, — был профессор Карр".

…

"Ты всегда должна проверять свои источники", — говорит мне папа, взъерошивая мои волосы, когда он стоит рядом со мной за столом в архиве. "Помни, что сведения из первых рук всегда более точны, но ты должна смотреть глубже, Вайолет. Ты должна увидеть, кто рассказывает эту историю".

"Но что, если я хочу стать всадником?" спрашиваю я голосом гораздо более юной версии меня. "Как Бреннан и мама?".

"ПРОСНИСЬ". Знакомый, всепоглощающий голос проносится по Архивам. Голос, которому здесь не место.

"Ты не такая, как они, Вайолет. Это не твой путь". Папа дарит мне извиняющуюся улыбку, обычную, которая говорит, что он сочувствует, но ничего не может сделать, такую, какую он дарит мне, когда мама делает выбор, с которым он не согласен. "И это к лучшему. Твоя мама так и не поняла, что, хотя всадники могут быть оружием нашего королевства, именно писцы обладают всей реальной властью в этом мире".

"Проснись, пока не умерла!" Книжные полки в архиве дрожат, и мое сердце замирает. "Сейчас же!"

Мои глаза распахиваются, и я задыхаюсь, когда сон распадается на части. Я не в Архиве. Я в своей комнате…

"Шевелись!" кричит Таирн.

"Черт! Она проснулась!" Лунный свет отражается от меча, рассекающего воздух надо мной.

О. Черт. Я перекатываюсь к противоположной стороне кровати, но недостаточно быстро, и клинок врезается в бок моей спины с силой, которую не могут рассеять даже мои толстые зимние одеяла.

Адреналин маскирует боль, когда меч отскакивает, не в силах рассечь драконью чешую.

Мои колени врезаются в деревянный пол, и я засовываю руки под подушку, доставая два кинжала, выпутываясь из одеяла и поднимаясь на ноги. Как, черт возьми, они смогли отпереть мою дверь?

Смахнув с лица распущенные волосы, я встречаюсь с широкими, шокированными глазами не связанного первокурсника, и он не единственный. В моей комнате семь курсантов. Четверо — не связанные мужчины. Трое — не связанные женщины… Я задыхаюсь от узнавания — так и есть, две, когда она бежит к двери и захлопывает ее на выходе.

Она открыла дверь. Другого объяснения нет.

Остальные все вооружены. Все полны решимости убить меня. Все стоят между мной и незапертой дверью. Мои руки сжимают рукояти кинжалов, а сердцебиение учащается. "Полагаю, мне не очень-то поможет, если я попрошу вас уйти по-хорошему?"

Мне придется драться, чтобы выбраться отсюда.

"Отойди от стены! Не позволяй им заманить тебя в ловушку!"

Хорошая мысль. Но в этой крошечной комнатке не так уж много мест, куда можно уйти.

"Проклятье! Я же говорил тебе, что ее броня непробиваема!" шипит Орен с другой стороны комнаты, перекрывая мне выход. Чертов мудак.

"Я должна была убить тебя во время молотьбы", — признаю я. Моя дверь закрыта, но наверняка кто-то услышит, если я…

Женщина бросается на меня, карабкаясь по кровати, и я уклоняюсь, скользя по ледяному стеклу окна. Окно!

"Оно слишком высоко. Вы упадете в овраг, а я не смогу добраться туда достаточно быстро!"

Окна нет. Есть. Другая женщина бросает свой нож, разрывая ткань рукава моей ночной рубашки, когда он попадает в шкаф, но она не задела плоть. Я кручусь, оставляя рукав позади, когда он рвется, и бросаю кинжал, огибая край кровати. Он попадает ей в плечо, мою любимую цель, и она падает с криком, зажимая рану.

Остальное мое оружие хранится возле двери. Черт. Дерьмо. Дерьмо.

"Больше никаких метаний. Держи это оружие!"

Для человека, который не может помочь, Таирн без проблем высказывает свое мнение.

"Ты должен схватить ее за горло!" кричит Орен. "Я сделаю это сам!"

Я перевожу свой клинок в правую руку и отбиваю одну атаку слева, режущую ее по предплечью, а затем другую справа, вонзающуюся в бедро мужчины. Я отбиваю удар пяткой и ловлю другого в брюхо, когда он нападает, посылая его обратно на мою кровать, его меч падает за ним.

Но теперь я зажата в угол между письменным столом и шкафом.

Их слишком много.

И все они бросаются в одно и то же чертово время.

Мой кинжал с ужасающей легкостью выбит из руки, а сердце замирает, когда Орен хватает меня за горло и дергает к себе. Я бьюсь о его колени, но мои босые ноги не попадают под удар, и он поднимает меня с земли, перекрывая доступ воздуха, пока я бьюсь, пытаясь устоять.

Нет. Нет. Нет.

Я впиваюсь руками в его руку, мои ногти протыкают его кожу, когда я царапаю ее, пуская кровь. Он может носить мои шрамы после этого, но его хватка не ослабевает, когда он сжимает мое горло.

Воздух. Воздуха нет.

"Он почти там!" обещает Таирн, в его голосе сквозит паника.

Кто? Я не могу дышать. Не могу думать.

"Прикончите ее!" — кричит один из мужчин. "Он будет уважать нас, только если мы прикончим ее!"

Они преследуют Таирна.

Яростный рев Таирна заполняет мою голову, когда Орен опускает мое тело, переворачивая меня на спину так, что я прижимаюсь спиной к его груди. По крайней мере, мои ноги стоят на земле, но край моего зрения темнеет, мои легкие борются за кислород, которого там нет.

Жадные глаза истекающей кровью первокурсницы снова смотрят в мои. "Сделай это!" — требует она.

"Твой дракон — мой", — шипит Орен мне в ухо, и его рука отпадает, сменяясь лезвием.

Воздух врывается в мои легкие, когда холодный металл ласкает мое горло, кислород наполняет мою кровь и проясняет голову настолько, что я понимаю — это конец. Я собираюсь умереть. От одного удара сердца до того, который, вероятно, будет последним, всепоглощающая печаль охватывает мою грудь, и я не могу не задаваться вопросом, смогла бы я выжить. Хватило бы мне сил закончить школу? Стала бы я достойной Таирна и Андарны? Смогла бы я наконец-то заставить свою мать гордиться мной?

Кончик ножа касается моей кожи.

Дверь моей спальни распахивается, дерево разлетается на щепки, ударяясь о каменную стену, но я не успеваю повернуться, чтобы посмотреть, кто там стоит, как меня пронзает крик.

"Моя!" кричит Андарна. Колючая энергия пробегает по моему позвоночнику, затем устремляется к кончикам пальцев на руках и ногах, и следующий вдох я делаю в полной, абсолютной тишине.

"Иди!" требует Андарна.

Я моргаю и понимаю, что первокурсница передо мной не дышит. Она не дышит. Не двигается.

Никто не двигается.

Все в этой комнате застыли на месте… кроме меня.

В ответ на Великую войну драконы заняли западные земли, а грифоны — центральные, оставив Баррены и память о генерале Дараморе, который едва не уничтожил Континент своей армией. Наши союзники отплыли домой, и начался период мира и процветания, когда провинции Наварры впервые объединились под защитой наших подопечных, под охраной первых всадников.