Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

— Наварра, неотредактированная история

полковник Льюис Маркхэм

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Что. Что. Черт.

Как будто все в моей комнате превратились в камень, но я знаю, что это неправда. Тело Орена теплое позади меня, его кожа податлива под моими пальцами, когда я меняю хватку и отталкиваю его окровавленное предплечье, заставляя лезвие отойти от моей шеи.

С острого кончика капает одна капля крови, разбрызгиваясь по твердому дереву, и струйка влаги стекает по моему горлу.

"Быстрее! Я не могу держать его!" Андарна призывает, ее голос нитевидный.

Она делает это? Я глотаю тяжелые вдохи через избитое дыхательное горло и уворачиваюсь от предплечья Орена, освобождая себя, затем быстро ухожу в сторону в тишине.

Полной, неземной тишине.

Часы на моем столе не тикают, пока я протискиваюсь между локтем Орена и огромным парнем, который когда-то был из Второго крыла. Никто не дышит. Их взгляды застыли. Слева женщина, которую я вскрыла, сгорбилась, сжимая предплечье, а мужчина, которого я ударила ножом, прислонился к стене справа и в ужасе смотрит на свое бедро.

Я засекаю время в громовых ударах сердца, спотыкаясь о единственное свободное место в комнате, но мой путь к открытой двери не ясен.

Ксаден заполняет дверной проем, словно какой-то темный ангел-мститель, посланник королевы богов. Он полностью одет, его лицо — маска настоящей ярости, а от стен по обе стороны от него вьются тени, зависая в воздухе.

Впервые с тех пор, как я перебралась через парапет, я испытываю такое чертово облегчение при виде его, что могу расплакаться.

Андарна задыхается в моем сознании, и хаос возобновляется.

Тошнота сжимает мой желудок.

"Давно пора, черт возьми", — грохочет Таирн.

Ксаден переводит взгляд на меня, его ониксовые глаза вспыхивают от шока не более чем на миллисекунду, после чего он шагает вперед, его тени струятся перед ним, когда он встает рядом со мной. Он щелкнул пальцами, и комната осветилась, над нами повисли огни магов.

"Вы все, блядь, мертвы". Его голос до жути спокоен, и от этого еще страшнее.

Каждая голова в комнате поворачивается.

"Риорсон!" Кинжал Орена со звоном падает на пол.

"Думаешь, сдавшись, ты спасешься?" От смертельно мягкого тона Ксадена у меня по рукам бегут мурашки. "Это против нашего кодекса — нападать на другого всадника во сне".

"Но ты же знаешь, что он не должен был связывать ее!" Орен поднимает руки вверх, ладони обращены к нам. "У тебя, как у любого другого человека, достаточно причин желать смерти этому слабаку. Мы просто исправляем ошибку".

"Драконы не совершают ошибок". Тени Ксадена хватают всех нападавших, кроме Орена, за горло, а затем сжимают. Они борются, но это не имеет значения. Их лица становятся фиолетовыми, тени крепко держат их, когда они падают на колени, падают по дуге передо мной, как безжизненные марионетки.

Я не могу найти в себе силы пожалеть их.

Ксаден идет вперед, как будто у него есть все время в мире, и протягивает ладонь, когда еще одно щупальце тьмы поднимает с пола мой отброшенный кинжал.

"Позволь мне объяснить". Орен смотрит на кинжал, и его руки дрожат.

"Я услышал все, что мне нужно услышать". Пальцы Ксадена сжимаются вокруг рукояти. "Она должна была убить тебя на поле боя, но она милосердна. Это не тот недостаток, которым я обладаю". Он бросается вперед так быстро, что я едва успеваю уловить движение, и горло Орена разрывается по горизонтальной линии, кровь потоком льется по шее и груди.

Он хватается за горло, но это бесполезно. Он истекает кровью в считанные секунды, рухнув на пол. Вокруг него растет багровая лужа.

"Черт, Ксаден". Гаррик входит, убирая меч в ножны, и окидывает комнату взглядом. "Нет времени для допроса?" Его взгляд проскакивает по мне, словно каталогизируя повреждения, и задерживается на моем горле.

"В этом нет необходимости", — отвечает Ксаден, когда входит Бодхи и проводит ту же быструю оценку, что и Гаррик. Сходство между кузенами все еще заставляет меня задуматься. У Бодхи такая же бронзовая кожа и сильная линия бровей, но его черты лица не такие угловатые, как у Ксадена, а глаза светло-карие. Он выглядит как более мягкая, более доступная версия своего старшего кузена, но мое тело не нагревается при виде него так, как при виде Ксадена. Или, может быть, Орен просто задушил во мне здравый смысл.

Нелогичный смех вырывается из моих губ, и все трое мужчин смотрят на меня так, будто я ударилась головой.

"Дай угадаю", — говорит Бодхи, потирая затылок. "Мы на зачистке?"

"Вызывайте помощь, если понадобится", — отвечает Ксаден кивком.

Тела.

Я жива. Я жива. Я жива. Я повторяю эту мантру в голове, пока Ксаден вытирает кровь с моего кинжала на спине туники Орена.

"Да. Ты жива". Ксаден переступает через тело Орена и еще двоих, забирает мой кинжал с плеча упавшей женщины, прежде чем добраться до моего шкафа. Я даже не узнаю ее, и все же она пыталась убить меня.

Гаррик и Бодхи вытаскивают первые тела.

"Я и не думал, что сказал это вслух". У меня начинают дрожать колени, а потом меня одолевает тошнота. Черт, я думала, что уже отработала подобную реакцию на адреналин, но вот она я, трясусь как лист, пока Ксаден роется в моем шкафу, как будто он только что не уничтожил полдюжины людей.

Как будто такая резня — обычное дело.

"Это шок", — говорит он, снимая мой плащ с крючка и доставая пару сапог. "Ты ранена?" Его слова прозвучали резко и разрушили временную блокировку боли. Она возвращается пульсирующей волной, которая сосредотачивается в моей спине. Вот тебе и выброс адреналина.

Каждый вдох ощущается так, будто я бьюсь легкими о битое стекло, поэтому я делаю их короткими и неглубокими. Но мне удается удержаться на ногах, я отступаю, пока не упираюсь в каменную стену с неповрежденной стороны, позволяя ей принять мой вес.

"Давай, Насилие". Его ласковые слова идут вразрез с его резким тоном, когда он складывает мой плащ на руку и проводит сапогами по оставшимся телам, которые он оставил на моем полу. "Соберись и скажи мне, где ты ранена". Он убил шесть человек без единого пятнышка крови на своих полуночно-черных кожанках. Мои сапоги ударяются о землю рядом с моими ногами, а плащ падает на маленькое кресло в углу.

Я едва дышу, но могу ли я рискнуть признаться ему в своей нынешней слабости?

Его пальцы греют мой подбородок, когда он наклоняет мою голову так, что наши взгляды сталкиваются. Подождите… это намек на панику в его взгляде? "Ты дышишь как дерьмо, так что я предполагаю, что это связано с…"

"Мои ребра", — заканчиваю я, прежде чем он успевает догадаться. Попытка скрыть боль не сработает с ним. "Тот, что у кровати, ударил мечом по ребрам, но я думаю, что они просто ушиблены". Не было того характерного треска, который бывает при переломе костей.

"Наверное, меч был тупой". Он приподнял темную бровь. "Если только это не связано с тем, почему ты спишь в своем кожаном жилете".

"Поверь ему", — требует Таирн.

"Это не так просто".

"Пока что так и должно быть".

"Это драконья чешуя". Я поднимаю правую руку и слегка поворачиваюсь, чтобы он мог видеть зияющую дыру в моей ночной рубашке. "Мира сделала его для меня. Вот почему я прожила так долго".

Он смотрит между нашими телами, его рот напрягается, прежде чем он кивает один раз. "Гениально, хотя я бы сказал, что есть несколько причин, почему ты так далеко забралась". Прежде чем я успеваю возразить, его взгляд переходит на мое горло и сужается на то, что, по моим представлениям, должно быть фиолетовым отпечатком руки. "Я должен был убить его медленнее".