Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

"Я в порядке". Нет.

Его взгляд возвращается к моим глазам. "Никогда не лги мне". Он говорит это с такой яростью, сквозь стиснутые зубы, что я не могу не кивнуть в знак согласия.

"Больно", — признаю я.

"Дай мне посмотреть".

Я дважды открываю и закрываю рот. "Это просьба или требование?"

"Выбирай, пока я могу посмотреть, не сломал ли этот ублюдок тебе ребра". Его руки скручиваются в кулаки.

Двое других мужчин входят через открытую дверь, Гаррик и Бодхи следуют за ними. Они все… одеты. Полностью одеты, когда я взглянула на часы — два часа ночи.

"Возьмите этих двоих, а мы займемся последними", — приказывает Гаррик, и остальные приступают к работе, вынося последние тела через дверь. Я не могу не заметить, что у всех у них на руках мерцают реликвии восстания, но я оставляю это наблюдение при себе.

"Спасибо", — говорит Ксаден, затем щелкает рукой, и моя дверь закрывается с тихим щелчком. "А теперь дай мне посмотреть на твои ребра. Мы теряем время".

Я сглатываю, затем киваю. Лучше знать сейчас, если они все равно сломаны. Я поворачиваюсь к нему спиной, но могу видеть его лицо в зеркале во весь рост, пока я выкручиваюсь из широких рукавов своей ночной рубашки, придерживая материал над грудью, пока он опускается сзади до талии. "Тебе придется…"

"Я знаю, как обращаться с корсетом". Его челюсть разжимается, и что-то, напоминающее мне сырой голод, мелькает в его выражении, прежде чем он закрывает ее, откидывая мои волосы на плечо с удивительной нежностью.

Его пальцы касаются моей обнаженной кожи, и я подавляю дрожь, фиксируя свои мышцы, чтобы не выгнуться дугой от его прикосновения.

Что, черт возьми, со мной не так? На полу все еще кровь, но я задыхаюсь по совершенно неправильной причине, пока он быстро распутывает шнурки, начиная с самого низа. Он не лгал. Он абсолютно точно знает толк в корсетах.

"Как, черт возьми, ты влезаешь в эту штуку каждое утро?" — спрашивает он, прочищая горло, когда дюйм за дюймом обнажается моя спина.

"Я удивительно гибкая. Это часть всего того, что касается ломания костей и разрыва суставов", — отвечаю я через плечо.

Наши глаза встречаются, и в моем животе вспыхивает тепло. Мгновение прошло так же быстро, как и появилось, и он раздвигает мои доспехи, осматривая правую сторону. Нежные пальцы гладят по поврежденным ребрам, затем осторожно прощупывают.

"У тебя чертовски сильный синяк, но я не думаю, что они сломаны".

"Я так и думала. Спасибо, что проверил". Это должно быть неловко, но почему-то неловко, даже когда он зашнуровывает меня обратно, закрепляя концы.

"Ты будешь жить. Повернись".

Я поворачиваюсь, натягиваю ночную рубашку на плечи, и он опускается передо мной на колени на пол.

Мои глаза расширяются. Ксаден Риорсон стоит передо мной на коленях, его черные волосы находятся на идеальном уровне, чтобы я могла провести пальцами по их густоте. Это, пожалуй, единственное, что в нем есть мягкого. Сколько женщин ощущали эти пряди между пальцами?

Почему, черт возьми, меня это волнует?

"Тебе придется пройти через боль, и мы должны сделать это быстро". Он берет ботинок, затем стучит по моей ноге. "Можешь поднять его?"

Я киваю, поднимая ногу. Затем он лишает меня всякой логической мысли, надевая мои ботинки и зашнуровывая их по одному.

Это тот же самый человек, который не возражал против моей смерти всего несколько месяцев назад, и мой мозг не может разобраться в разных его сторонах.

"Пойдем." Он накидывает мой плащ на плечи и застегивает его на воротнике, как будто я что-то ценное. Теперь я понимаю, что нахожусь в шоке, потому что для Ксадена Риорсона я не драгоценность. Его взгляд скользит по моим волосам, и он моргает, прежде чем натянуть мой капюшон на исчезающую темно-светлую массу. Затем он берет меня за руку и тянет в коридор. Его пальцы сильные, когда они обвиваются вокруг моих, хватка крепкая, но не слишком.

Все остальные двери закрыты. Нападение даже не было достаточно громким, чтобы разбудить моих соседей. Я была бы уже мертва, если бы не появился Ксаден, даже если бы мне удалось вырваться из рук Орена. Но как это произошло?

"Куда мы идем?" Коридоры тускло освещены синими лампами магов, которые сигнализируют о том, что для тех, у кого нет окон, еще ночь.

"Продолжай говорить достаточно громко, чтобы другие слышали, и кто-нибудь остановит нас прежде, чем мы куда-нибудь доберемся".

"А ты не можешь просто спрятать нас в тени или еще где-нибудь?"

"Конечно, потому что гигантское черное облако, движущееся по коридору, будет выглядеть не более подозрительно, чем парочка, крадущаяся вокруг". Он бросает на меня взгляд, который не дает мне возразить.

Верно подмечено.

Не то чтобы мы были парой.

Не то чтобы я не взобралась бы на него, как на дерево, при удачном стечении обстоятельств. Я сжимаюсь, когда мы доходим до главного коридора общежития. Никогда, никогда не будет подходящего стечения обстоятельств, когда дело касается его, тем более после того, как он казнил полдюжины людей.

Но в мою защиту, и в больном, извращенном смысле, его спасение было чертовски горячим, даже если он тащит меня по коридору с непосильной скоростью. Даже если он сделал это только потому, что моя жизнь связана с его жизнью. Моя грудь кричит о передышке, но ее нет, пока он ведет меня мимо винтовой лестницы, ведущей к общежитиям второго и третьего курсов, и в ротонду.

Потребуются недели, чтобы мои ребра полностью зажили.

Наши ботинки о мраморный пол — единственный звук, когда мы проходим в академическое крыло. Вместо того чтобы повернуть налево, к залу для спаррингов, он ведет нас направо, вниз по лестнице, которая, как я знаю, ведет в кладовую.

На полпути вниз он останавливается, и я чуть не натыкаюсь на меч, пристегнутый к его спине. Затем он делает жест правой рукой, держа мой меч в левой.

Щелк. Ксаден нажимает на камни, и потайная дверь распахивается.

"Вот дерьмо", — шепчу я, глядя на открывшийся перед нами обширный туннель.

"Надеюсь, ты не боишься темноты". Он тянет меня внутрь, и удушливая темнота окутывает нас, когда дверь закрывается.

Это прекрасно. Это абсолютно нормально.

"Но на всякий случай, если боишься", — говорит Ксаден, его голос звучит на полную громкость, когда он срывается. Свет магов парит над нашей головой, освещая наше окружение.

"Спасибо". Туннель поддерживают каменные арки, пол гладкий, как будто по нему прошли больше, чем позволяет вход. Здесь пахнет землей, но не промозглостью, и он продолжается, кажется, целую вечность.

Он бросает мою руку и начинает идти. "Не отставай".

"Ты мог бы…" Я вздрогнула. Черт, грудь болит. "Будь немного внимательнее". Я шагаю за ним, сбросив капюшон.

"Я не собираюсь нянчиться с тобой, как это делает Аэтос", — говорит он, не оборачиваясь. "Это только убьет тебя, когда мы выберемся из Басгиата".

"Он не нянчится со мной".

"Нянчится, и ты это знаешь. Тебе это тоже не нравится, если я не ошибаюсь". Он отступает назад, чтобы идти рядом со мной. "Или я неправильно понял?"

"Он считает, что это место слишком опасно для кого-то… вроде меня, и после того, что только что произошло, я не уверена, что могу с ним спорить". Я спала. Это единственное время, когда нам гарантирована безопасность. "Не думаю, что мне удастся снова заснуть". Я бросаю взгляд вбок на его раздражающе великолепный профиль. "И если ты даже подумаешь о том, чтобы предложить мне спать со мной для безопасности с этого момента…"

Он насмехается. "Вряд ли. Я не трахаюсь с первокурсниками — даже когда был одним из них — не говоря уже о… тебе".