О моём перерождении в сына крестьянского 1 (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

...но всё же, несмотря на троекратную лживость свою, волшебные рощи Леса Чудес прекрасны. И название своё он получил во многом из-за их величавой, естественной гармонии.

Сам-Знаю-Кто шагает впереди. Его высокая, мощная, бронированная, полумеханическая фигура очевидно массивна – однако движения его почти беззвучны, а стопы почти не вязнут в чёрном покрове палой листвы. На поясе слева у него висит кинжал, в левой руке он легко несёт приметное копьё – красивое, с чёрным древком и светло-синим листовидным наконечником в полторы ладони. А в правой руке ждёт своего часа очень длинный, почти как посох, сложной формы боевой жезл с боковой рукоятью и плечевым упором; такие жезлы удобны для отправки боевых чар на большое расстояние и могут частично заменить лук в руках Арьергарда, специализирующегося на дальних атаках.

Следом, сзади и чуть справа, с тихим шелестом плывёт парящая платформа. Да, она парит в паре ладоней от слоя листвы – но её вес и вес всего, что на неё нагружено, всё равно давит на опад, вызывая тот самый негромкий шелест. В ширину платформа имеет около двух метров, в длину – пять, в толщину – полметра. Если на неё посмотреть сверху, то форма её окажется вытянутым шестиугольником с заострёнными носом и кормой.

В углублении по оси парящей платформы, сдвинутом к носу, с удобством восседает Лейта Ассур. Её рука обхватывает боковую рукоять боевого жезла – вернее, из-за увеличенных размеров, уже всё-таки посоха – что укреплён на специальной распорке и направлен вперёд. Левая рука лежит на джойстике, что управляет движением платформы.

– До края рощи меньше пяти тысяч шагов, – внезапно сообщает на ходу Сам-Знаю-Кто. Его голос доносится из клипсы на левом ухе Лейты так чётко и ясно, словно он не в десятке шагов, а всего в паре. – Мой разведчик достиг границы и наблюдает.

– Что за границей? Что-то опасное видно?

– На самой границе – полоса спороносных кустов шириной до сотни шагов, дальше с правого края – малый пруд, где-то шагов двести на триста; слева – болотина, ещё дальше вперёд – каменистая гряда с перелесками. Далее взгляд перекрывается её гребнем. Из опасностей в поле зрения вроде ничего, но у пруда крутится стадо свинозебрингов. Значит, и хищник может таиться где-то рядом... неизвестно какой.

– Вы не ходили в ту сторону?

– Ходил. И прибил мерцающего рыкозуба... уж не знаю, как его называют монстрологи по науке. А ещё я не знаю, кто захватил охотничьи угодья вместо него. И захватил ли.

– Понятно. Благодарю за пояснения.

– Одна команда, одно дело.

– А, ну да. Я тут сижу с таким удобством, что даже забыла, что не просто пассажир. Не верится, что по Лесу Чудес можно передвигаться вот так. Словно владетельная госпожа в чародейском экипаже.

– Пустяки. Сами видели: для меня такая платформа – полчаса ленивой работы с воплощением. И... то, что можно так передвигаться, не означает, что это полностью безопасно. Без хорошего Наблюдателя, я хочу сказать. Уж слишком легко залететь не туда или, расслабившись, попасть под атаку монстра, решившего, что вы посягаете на его территорию. Вот как с тем же мерцающим рыкозубом вышло. Я бы охотно обошёл его стороной, но...

– Понимаю. А сейчас мы не рискуем? Я вас не отвлекаю?

– Рискуем мы минимально. Что до отвлечения... дальше-то, наверно, придётся больше молчать и слушать, но сейчас мы всё ещё на знакомой, проверенной местности и в границах рощи. А тут, среди ходарру, обычно пусто и тихо, только низшие духи роятся.

– Мне рассказывали, что это очень красиво.

– Да. Очень. Представьте, что...

Под неспешный, ни к чему не обязывающий разговор мы добрались до границы рощи.

Спороносные кусты своим видом живо напоминают некоторые особо психоделические участки подземелий – тех, что глубже двух километров. На вид-то это именно кусты, вполне себе такое мусорное тонко- и криволесье: хилые тонкоствольные а-ля осины и а-ля берёзы, типа ольхи и как бы ивы, нечто сродни акациям и нечто напоминающее малину, шиповник, рябину, боярышник, кизил, бересклет и ещё всякое прочее. На одно деревце либо куст, которым я могу назвать примерные аналоги, обычно приходится три-четыре таких, которым я аналогов вообще не знаю – ни по прошлой жизни, ни хоть по гербариям, старательно составляемым местными флоромантами-неестествоописателями. В зонах спороносных кустов растёт не что-то величественное и сравнительно стабильное, вроде ходарру или помянутых выше ланго с золотыми соснами – нет! Это переменчивое царство непрерывных магических мутаций: как циклических, так и тетанических (то бишь видообразующих)...

Правда, большая часть тетанических мутаций заканчивается в тупике летальности, как и в случае мутаций чисто генетических – но для того, чтобы раскрашивать Лес Чудес всё новыми красками всё новых видов, хватает и немногочисленных удачных попыток. С чем с чем, а с видовым разнообразием у местной растительности всё тип-топ.

А симбиоз с грибами делает всё ещё интересней.

Не стану углубляться в детали, да я и не специалист, но местные грибы по факту – константа ещё большая, чем те же ходарру. Один лишь Александр Сергеич знает, как и почему, но именно грибы, а если точнее, то представители суперсемейства метамикоризовых сумели адаптироваться к колебаниям фона маны и смене её спектра совершенно уникальным образом. Настолько уникальным, что некоторые маги считают, будто никакого суперсемейства метамикоризовых вообще нет, а есть один-единственный вид, но уж зато с прямо-таки беспрецедентным по широте и глубине спектром циклических мутаций.

Возможно, такое положение дел возникло не без пассивного влияния Сада Миконид – одной из самых таинственных, могущественных и далёких сущностей моря маны, которые при этом остаются достижимыми даже для почти бесталанных людей, только-только вышедших на десятую ступень. Вот только становление колдуном через союз с Садом Миконид... брр. Эта поистине божественного масштаба сущность не заключает Договоры, она скорее практически не отличает своих колдунов от гнилых пней. И, хотя всегда готова делиться – прямо как те амёбы – но ведёт себя с людьми хуже, чем земные кордицепсы с земными же членистоногими.

Не диво, что эдиктом церкви Милосердной Матери, всемерно поддержанным эдиктами церквей Сына и Дочери, а также одобренным Престолом, колдуны Сада вполне приравнены к богохульникам Багрового Ковена и при обнаружении своём тоже подлежат незамедлительному покаянию через телесное очищение. Которое обычно ведёт к потере набранных ступеней и деградации мыслительных функций – но если дело зашло особенно далеко, то и к смерти прямо на месте обряда очищения.

Кстати, я мог получить на 10 уровне совершенно роскошный, аж сразу А-ранговый класс Апостол Сада Миконид. С перспективой набора по уровню каждый месяц (можно больше) и скорой эволюцией в аватара. Но вот насторожился от халявы, вник, прочувствовал, что за этим стоит и чем может кончиться – и как-то сразу перехотелось. Да так перехотелось, что аж «эльфийское дремление» ударными темпами довёл до перманентно используемого навыка.

Ибо оно с кошмарами несовместимо. Слишком высокий уровень самоконтроля...

В общем, если вернуться к теме подлесков, обрамляющих рощи ходарру, то суперсемейство метамикоризовых наловчилось использовать симбиоз со спороносными кустами для парирования собственных тетанических мутаций. Говоря проще, грибы используют своих хозяев из растительного царства как гибкую защиту от сдвигов в манофоне. Как бы прячутся в их тени.

И, кстати, будучи именно полноценными симбиотами, а не паразитами – этакими страховщиками, поддерживающими своих попавших в беду страхователей – они помогают летальным мутантам протянуть дольше, чем те могли бы без поддержки своего мультисимбиота.

С одной стороны, это делает локальную эволюцию растений прямо-таки ураганной. Толкает кого к успеху, кого к краю пропасти. Второе чаще. С другой – не даёт обречённым видам умереть.