Клон. Оазис - Снегов Андрей

Тан разжал пальцы, и толстяк тяжело рухнул на пол, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Его лицо приобрело нездоровый багровый оттенок, а на лбу выступили крупные капли пота.

– Запомни, жирная свинья, – произнес Посланник, брезгливо отряхивая руки. – Еще одно слово не по делу – и я скормлю твой длинный язык Хулдам. А потом и все остальное. По частям.

– Прошу прощения еще раз, – старик с трудом поднялся на ноги, – но вы с вашим спутником должны показать лица в соответствии с императорским указом номер…

– Императорский указ? – Тан расхохотался, и от этого смеха по моей спине пробежал холодок. – Император мертв, старый ты дурак! Но мы воздадим ему требуемые почести и продемонстрируем лица!

Посланник достал из поясной сумки два золотых и бросил их хозяину постоялого двора. Тот поймал монеты с неожиданной для него ловкостью.

– Не извольте беспокоиться! – с облегчением выдохнул старик, пряча золото. – Все будет в лучшем виде!

– И подай в ванные горячую воду, – добавил Тан. – Много горячей воды. Мой слуга воняет хуже, чем твоя выгребная яма.

– Банщицы нужны? – глаза толстяка маслянисто блеснули.

– Ты глухой или тупой? – Посланник нахмурился. – Я же сказал – нас никто не должен видеть! Никто! Это слово тебе знакомо? Ни банщицы, ни слуги, ни твои соглядатаи!

– Простите… Все сделаем в лучшем виде!

Толстяк вышел из-за стойки и засеменил впереди, показывая дорогу. Каменные плиты пола были отполированы до блеска тысячами ног, а на стенах коридора висели выцветшие гобелены. На них вооруженные мечами и копьями всадники на трексах сражались с чудовищами, похожими на помесь скорпиона и дракона.

Коридор был узким и душным, по обе его стороны тянулась череда дверей. Из-за некоторых из них доносились приглушенные стоны и ритмичный скрип кроватей – очевидно, не все постояльцы нуждались в уединении.

Мы вышли в небольшой холл, и остановились перед массивной деревянной дверью. Здесь пахло воском и свежими травами, а окна выходили во внутренний двор, откуда доносилось журчание воды. Старик отпер дверь и распахнул ее, поклонившись с преувеличенным почтением.

– А теперь слушай внимательно, кусок сала, – Тан схватил толстяка за плечо, и тот поморщился от боли. – Ужин доставишь к порогу собственноручно и постучишь три раза – вот так: он продемонстрировал ритм. – Оставишь поднос и свалишь. Если увижу хоть одну твою крысу поблизости – нарублю из тебя гуляж для трексов. Понял?

– Слушаюсь, господин…

– И приготовь комплект одежды, – Посланник указал взглядом на меня. – Что-нибудь простое, но чистое. И плащ с капюшоном. Хороший плащ, не дешевое тряпье.

Посланник уставился в стену над плечом старика, и его красивое лицо исказила кривая улыбка.

– Кстати, жирная жаба, – голос Тана стал вкрадчивым, – куда делся портрет нашего Солнцеликого? Неужели ты настолько быстро забыл о верности своему Императору?

Толстяк побледнел, и его пухлые пальцы начали нервно теребить край грязного халата.

– Так помер же Великий, – оторопев, ответил старик. – Наместник приказал снять портреты. Скоро доставят новый – Регента…

– Регента? – Тан прищурился. – Как быстро крысы меняют хозяев. Ладно, вместе с ужином принеси портрет Императора. Хочу помолиться за упокой его души…

Толстяк закивал, как китайский болванчик, и поспешил удалиться, кланяясь и бормоча извинения. Его шаги гулко отдавались в коридоре, постепенно затихая.

Номер оказался просторным и, по местным меркам, роскошным. Стены из того же вездесущего бетона были выкрашены в приятный бежевый цвет, на полу лежали потертые, но чистые ковры. Мебели было немного, но она была простой и добротной: две кровати с высокими спинками, стол, несколько стульев и сундук для вещей.

Больше всего меня поразило окно – огромное, во всю стену, с видом на внутренний двор. Сквозь решетку витражного стекла лился мягкий, разноцветный свет. На подоконнике стояли горшки с какими-то суккулентами – видимо, единственными растениями, способными выжить в этом климате без должного ухода.

Посланник снял капюшон, отбросил его за спину и оглядел помещение. Лицо Тана выражало легкое недовольство, словно он ожидал большего.

– Сойдет, – пробормотал он и повернулся ко мне. – А теперь, мой вонючий друг, марш в ванную! Лохмотья выбрось за дверь, и поскорее!

– Да кто ты такой, чтобы мне приказывать? – не смог сдержать возмущения я.

К моему удивлению, Тан улыбнулся – искренне, почти одобрительно.

– О, щенок показывает зубы! – он подошел ближе, и я невольно напрягся. – Это хорошо. Покорные овцы долго не живут в нашем мире. Но о нем мы поговорим чуть позже. А сейчас – в ванную! Воняешь ты действительно отвратительно!

Посланник одним сильным движением сорвал с меня грязные лохмотья. Ткань разошлась по швам с жалобным треском. Затем он распахнул дверь в боковое помещение и втолкнул меня внутрь.

– И поторопись! – донеслось из-за закрывшейся двери. – У нас очень мало времени!

Ванная комната оказалась на удивление просторной. Небольшой бассейн в полу был наполненная горячей водой, от которой поднимался густой пар. На стенах влажно блестела мозаика, выложенная абстрактными узорами из синих и зеленых цветов – неожиданная роскошь для постоялого двора в затрапезном оазисе. В углу стоял низкий табурет и корзина с губками и мочалками.

Больше всего меня поразило зеркало – огромный лист отполированного металла во всю стену. Его поверхность была настолько гладкой, что отражала почти так же четко, как настоящее стекло.

Я встал перед ним, и от удивления у меня перехватило дыхание. В отражении я видел себя, но себя другого. Повзрослевшего и заматеревшего, словно время в этом мире текло по иным законам. Черты лица заострились и огрубели, потеряв мальчишескую припухлость. Скулы выделялись четче, подбородок визуально увеличился, не изменились лишь глаза. Они остались такими же – насыщенно-синими, как июньское небо над Орегоном. Только теперь в них появилось что-то новое – глубина, которой не было раньше. Словно за эти два дня в песках я прожил годы.

Густая грива черных волос спадала на плечи, отливая синевой воронова крыла. Свое изменившееся тело я успел изучить в подземных застенках, но при ярком свете масляных ламп оно выглядело еще более впечатляюще. Бицепсы, трицепсы и кубики пресса превращали меня в подобие античной статуи. В прежней жизни я не был тюфяком и с удовольствием посещал университетский спортзал, но такой мышечный рельеф мне только снился.

На коже были заметны свежие ссадины и синяки. На левом плече алело клеймо, поставленное в деревне. Витиеватый знак, выжженный раскаленным железом, напоминал стилизованную букву «S», заключенную в окружность. Кожа вокруг него все еще была покрасневшей и воспаленной.

Чудесное превращение в прекрасного лебедя не огорчило, но определенно озадачило. Еще одна загадка, которую необходимо разрешить. Что за сила изменила мое тело? И почему видеть мое лицо стало смертельно опасным для окружающих?

Я с наслаждением погрузился в горячую ванну. Благовония, растворенные в воде, источали сладковатый аромат, напоминающий жасмин с примесью чего-то острого, почти перечного. Я взял губку и начал оттирать въевшуюся в кожу грязь, дерьмо и запекшуюся кровь.

Вымыв волосы, я лежал в ванне, позволяя теплу проникать в каждую клеточку измученного тела, и уже в сотый раз пытался осмыслить произошедшее. Где я? Как сюда попал? Это параллельный мир? Далекое будущее после какой-то катастрофы? Или новая реальность – предсмертный бред моего умирающего мозга?

Воспоминания о Земле казались далекими и призрачными, словно выцветшие фотографии. А здесь – здесь все было слишком реальным. Боль, запахи, клеймо на плече. Если это сон, то самый яркий и реалистичный в моей жизни.

Дверь распахнулась без предупреждения, и в проеме появился Посланник. Он успел переодеться в простой холщовый халат, подчеркивающий атлетическую фигуру. Мокрые волосы были собраны в тугой хвост.