Мы повернули обратно к отелю. Последние делегаты упаковывали чемоданы, прощались, обменивались рукопожатиями и обещаниями держать связь. Историческая конференция в Атлантик-Сити подходила к концу, но ее последствия будут ощущаться десятилетиями.
Массерия прошел мимо нас, опираясь на трость с набалдашником в виде орлиной головы. Новоизбранный босс боссов выглядел усталым, но довольным. Он остановился и протянул мне руку.
— Мистер Харвей, — сказал он низким голосом с сильным итальянским акцентом, — удача благосклонна к смелым. Вы доказали смелость вчера ночью. Теперь посмотрим, хватит ли удачи.
Я пожал его мощную руку с золотыми печатками.
— Дон Массерия, удача благосклонна к подготовленным. А я всегда готов к неожиданностям.
Он усмехнулся, обнажив золотые зубы.
— Хорошо сказано. Увидимся в Нью-Йорке.
Когда он удалился в сопровождении своих людей, Мэдден покачал головой.
— Джо Босс еще проверит тебя не раз. Он из тех, кто доверяет только после долгого знакомства.
— У нас будет время подружиться, — ответил я, глядя на отъезжающую кавалькаду автомобилей Массерии. — В конце концов, мы теперь коллеги.
В три часа дня наш Buick Master Six покидал Атлантик-Сити, унося нас прочь от закончившейся конференции. Я сидел на заднем сиденье, все еще в облике Роберта Харвея, изучая документы, полученные от Лански. Список контактов читался как справочник теневой власти Америки.
О’Мэлли устроился рядом со мной, внимательно разглядывая карты подходов к Нью-Йорку. После ночного инцидента он удвоил бдительность.
— Босс, а когда снимаем маскировку? — спросил он, указывая на мои седые виски.
— В Нью-Йорке. Роберт Харвей должен исчезнуть так же незаметно, как появился.
Мартинс вел автомобиль ровно, без спешки. Впереди простиралась долгая дорога через Нью-Джерси. За окнами мелькали фермы, небольшие города, заправочные станции с ручными насосами для бензина.
В папке от Лански лежала подробная схема структуры нового синдиката. Национальный совет из двенадцати человек под председательством Массерии. Региональные представители от каждого крупного города. Комиссии по различным направлениям деятельности — контрабанда алкоголя, азартные игры, рэкет, проституция.
И в самом центре этой структуры — должность избранного консультанта по финансовым вопросам, которую теперь занимал я. Прямое подчинение только Национальному совету. Доступ ко всей финансовой информации. Право вето на крупные инвестиции.
— Читаете об успехах? — заметил О’Мэлли, видя мою довольную улыбку.
— Читаю о возможностях, Патрик. Таких возможностях, о которых финансисты с Уолл-стрит могут только мечтать.
Я показал ему список профсоюзных контактов. Джимми Хоффа действительно был в списке, хотя пока что как младший организатор из Детройта. Через двадцать лет он станет самым влиятельным профсоюзным боссом страны.
— Ого, — присвистнул О’Мэлли. — Здесь же вся рабочая аристократия. Докеры, строители, железнодорожники, шахтеры. С такой информацией можно предсказывать забастовки лучше, чем профсоюзные лидеры.
— Именно. А забастовки влияют на акции, поставки, цены на товары. Зная о них заранее, можно зарабатывать миллионы.
В другой папке лежали данные о правительственных контрактах. Планируемое строительство дорог в Техасе. Расширение военных баз на Западном побережье. Новые проекты электрификации в сельских районах.
Каждый контракт на несколько миллионов долларов. Каждый контракт — возможность заранее купить акции компаний, которые его получат, или землю в районах будущего строительства.
— А что с безопасностью новой информации? — поинтересовался О’Мэлли. — Если копы или федералы проследят связь между вашими сделками и утечками…
— Поэтому нужна сложная система, — объяснил я. — Информация поступает ко мне. Я анализирую ее и даю рекомендации фонду. Фонд инвестирует через десятки подставных компаний в разных штатах. Даже если кто-то заподозрит манипуляции, проследить их до источника будет невозможно.
Мы миновали Трентон, столицу Нью-Джерси. Дорога стала оживленнее, навстречу все чаще попадались грузовики и автобусы. Приближался Нью-Йорк.
В последней папке лежали финансовые документы уже созданного фонда. «American Prosperity Investment Trust» — название достаточно расплывчатое, чтобы не привлекать внимания. Офис в Мидтауне, счета в пяти разных банках, совет директоров из девяти человек, большинство из которых были подставными лицами.
— Десять миллионов начального капитала, — прочитал О’Мэлли через мое плечо. — Это же состояние целого города.
— Это только начало. Через год фонд должен управлять капиталом в пятьдесят миллионов. Через пять лет — полумиллиардом.
— А ваша доля?
— Десять процентов от прибыли как управляющего. Плюс собственные инвестиции в фонд.
О’Мэлли быстро прикинул цифры и присвистнул.
— При хорошей прибыльности вы сможете получать несколько миллионов в год. Только от этого фонда.
— Именно. Но самое ценное даже не деньги. А информация и влияние.
Мы въехали в Голландский туннель. Яркий дневной свет сменился искусственным освещением подземного тоннеля. Звук двигателя эхом отражался от бетонных стен.
— Босс, — сказал Мартинс, — после туннеля куда направляемся? В офис или домой?
— Сначала в конспиративную квартиру на семьдесят третьей. Нужно снять маскировку и переодеться. Потом домой.
— А офис?
— Завтра. Сегодня нужно привести мысли в порядок и подготовиться к новой жизни.
Мы выехали из туннеля на нижний Манхэттен. Знакомые очертания небоскребов приветствовали нас. Статуя Свободы в гавани, Бруклинский мост, каменные утесы банков и контор Уолл-стрит.
— Дома, — улыбнулся О’Мэлли.
Через полчаса мы были в конспиративной квартире. Я смыл маскировку специальным растворителем, который дал Мэдден. Седина и морщины исчезли, обнажив мое настоящее лицо. Переоделся в привычный костюм от Brooks Brothers.
В зеркале на меня смотрел Уильям Стерлинг, успешный финансист с Уолл-стрит.
— Пора возвращаться к обычной жизни, — сказал я, поправляя галстук.
Когда мы наконец прибыли к моему особняку на Пятой авеню, солнце клонилось к закату. Фаулер встретил нас у входа с обычной невозмутимостью, хотя в его глазах мелькнуло любопытство.
— Добро пожаловать домой, сэр. Как прошла поездка?
— Очень продуктивно, Фаулер. Очень продуктивно.
В малой библиотеке на столе лежали телеграммы и письма, накопившиеся за два дня отсутствия. Биржевые сводки, отчеты от брокеров, приглашения на деловые встречи.
Я налил себе виски и устроился в кресле у камина. О’Мэлли устроился напротив, тоже с бокалом.
— За новые возможности, — поднял я тост.
— За новые возможности, — откликнулся он. — И за то, чтобы мы сумели ими правильно воспользоваться.
Мы выпили, и я снова взялся за документы.
— О’Мэлли, можешь быть свободен, — сказал я. — Завтра начинаем работу с утра.
— Хорошо, босс. Спокойной ночи.
Когда дверь закрылась за ирландцем, я откинулся в кресле, позволив себе наконец расслабиться. В тишине библиотеки, под тиканье каминных часов, ко мне пришло запоздалое осознание того, кем я стал.
Избранный консультант Национального преступного синдиката. Финансовый гений подпольного мира. Человек, который знает о забастовках раньше профсоюзных лидеров, а о государственных контрактах — раньше конгрессменов.
Алекс Фишер, разорившийся спекулянт из будущего, превратился в Уильяма Стерлинга, одного из самых влиятельных финансистов преступного мира 1929 года. Ирония судьбы: второй шанс привел меня не к честной жизни, а к еще более глубокому погружению в мир теневых операций.
Но было и другое понимание, которое приходило постепенно. Должность казначея мафии означала доступ не только к деньгам, но и к структуре организации. К ее слабым местам. К финансовым потокам, которые можно перекрыть.
Если когда-нибудь понадобится уничтожить синдикат на корню, у меня будут все необходимые инструменты. Банковские счета, подставные компании, схемы отмывания денег, все это можно обернуть против самой организации. Одно неосторожное движение, и финансовая империя преступного мира рассыплется как карточный домик.
