Не та цель (СИ) - Демидов Джон

Она подняла голову. В ее глазах больше не было ни следа усталости или сомнения. Только абсолютная, леденящая кровь решимость, и желание втоптать род Уизерби в грязь.

— Нев, мы не имеем права утаивать эту информацию, как бы сильно нам не хотелось оставаться в тени.

Она подошла к окну, распахнула его створки, после чего холодный утренний воздух освежающим потоком ворвался внутрь кабинета.

— Пусть видят, — прошептала она, глядя на сады Бирсуэя, но мыслями пребывая в залах Визенгамота. — Пусть все видят, что значит тронуть Лонгботтомов. Мы не Уизли, предавшие свою кровь ради сиюминутной выгоды. Мы не будем ползать перед Дамблдором, который закрывает глаза на зло в своих играх. Мы — Лонгботтомы. И наш гнев — это чистый огонь. Огонь, который спалит ложь Уизерби и всех, кто стоял за ним дотла. — Она сжала Кристалл так, что костяшки пальцев побелели, после чего решительно приказала:

— Готовься, наследник. Завтра мы с тобой едем в Министерство. Завтра мы разрушим его мир и заберем твоих родителей назад. Навсегда.

Глава 37. Провал

Этот день прошёл для меня словно в тумане. Я что-то делал, беседовал с Сибраном… Но все мои мысли были о завтрашнем дне. Бабушка была очень серьёзно настроена растоптать Уизерби, но что-то мне подсказывало, что сделать это будет совсем не просто.

После визита французского мага бабушка очень быстро собралась, и умчалась в Министерство, чтобы организовать внеочередное заседание Визенгамота, строго настрого наказав мне никуда не отлучаться из дома, чтобы не влипать в возможные неприятности.

Желания куда-то влипать у меня не было, поэтому я с радостью последовал наказу Августы, и именно поэтому у меня было очень много времени, чтобы всё обдумать.

Бабушка была уверена, что собранных доказательств с головой хватит для разоблачения Уизерби, но что ни говори, а испытываемые эмоции всё равно воздействуют на неё, из-за чего она смотрит на ситуацию несколько… однобоко.

За годы магической практики в Мунго Гектор помог стольким волшебникам, что его связям, влиянию и количеству обязанных ему магов мог бы позавидовать даже министр, и очень глупо предполагать, что эти маги позволят утопить Уизерби представительнице вымирающего рода, насколько бы она ни была права.

Я не знал чем закончится заседание, но был практически уверен, что результат будет далёк от того, на который рассчитывает Августа. Скорее всего бабушка будет в гневе, и вряд ли будет себя хорошо контролировать, а действовать нужно будет быстро… Я конечно наследник рода, но в глазах окружающих всё равно являюсь 14 летним подростком, а это не серьёзно. Пока докажешь всем окружающим, что ты тот, кто ты есть — пройдёт куча времени. Времени, каждая секунда которого будет буквально на вес золота.

Мне будет необходима помощь взрослого мага, но вся загвоздка заключалась в том, что за всё время своей жизни в этом мире я так и не обзавёлся подобными знакомствами. Мне ничего не мешало обратиться к тому же Гарнтоку, и я больше чем уверен, что он сделает всё в лучшем виде, но влезать в долги гоблинам… Вряд ли есть более извращённые методы испортить себе жизнь.

Я серьёзно задумался, и спустя десяток секунд пришёл к единственному решению, от которого мне стало совсем не по себе… Эта семья уже помогла мне один раз, и спустя месяц я хочу снова обратиться к ним за помощью, что при должной фантазии можно интерпретировать, что я тупо использую их в своих целях…

Бабушка бы точно не одобрила такого, но я буквально чувствовал, что это необходимо. Именно поэтому я поднялся к себе в комнату, достал пергамент, и немного подумав, начал писать:

«Дорогая Луна…»

Бабушка вернулась лишь поздним вечером, и настроение её было очень далеко от благодушного:

— Три дня, три чёртовых дня!!! Неужели так сложно понять, что наша ситуация критична?! Старые маразматики! Да я…

В этот момент я спустился в гостиную, и осторожно спросил:

— Бабушка? Что произошло?

Августа вскинула на меня взгляд раненой лани, после чего разъяренно воскликнула:

— Когда я потребовала собрать Визенгамот, меня отчитали как сопливую девчонку! Видите ли уважаемые главы родов не будут подрываться по первому требованию других участников собрания, даже если их причины исключительно важны.

Три чёртовых дня! Это самое минимальное, чего мне удалось добиться с учётом всего оставшегося влияния нашего рода! И это ещё хорошо, что получилось сделать так, чтобы причина собрания осталась в тайне, иначе этот засранец Уизерби…

Я на это просто без слов подошел и обнял бабушку, которая словно только этого и ждала. Тугая пружина самоконтроля, до скрипа натянутая внутри неё, разлетелась на тысячи осколков, и эта великая женщина просто взяла и расплакалась, выражая через эти слёзы всю боль и разочарование от несправедливости мира, окружающего её и её семью.

***

Три дня спустя Августа Лонгботтом, облаченная в траурную элегантную мантию цвета воронова крыла с серебряными вышитыми геральдическими львами, стояла в центре зала № 10 в подземелье Министерства магии. Воздух внутри этого зала гудел от шепота и множества удивленных возгласов, в которых читалось явное непонимание и недоверие. Сама идея внепланового собрания по инициативе одного из членов казалась многим верхом наглости, и даже председатель Альбус Дамблдор, смотрел на нас поверх полумесяца своих очков хоть и с некоторым интересом, но помимо этого там легко читалось выражение глубокого неодобрения.

— Мадам Лонгботтом, — его скрипучий, но не лишенный власти голос с лёгкостью разрезал гул множества голосов. — Вы использовали чрезвычайную статью Устава, чтобы созвать это собрание. Основания для этого должны быть действительно исключительными. Изложите нам пожалуйста суть.

Августа даже не дрогнула от такого не дружелюбного тона. Ее трость с волчьим набалдашником уперлась в каменный пол с таким звонким стуком, что несколько волшебников вздрогнули, после чего она начала холодным и резким голосом, который моментально заставил замолчать последние перешёптывания:

— Основания, господин Председатель, более чем исключительны. Я обвиняю Гектора Уизерби, главного целителя при госпитале Святого Мунго, в систематическом хищении средств, выделенных на лечение пациентов, включая моего сына и его невестку, Фрэнка и Алису Лонгботтом!

Сразу после этого в зале повисла напряженная тишина, быстро сменившаяся ропотом недоверия. Гектор Уизерби, сидевший на скамье обвиняемых, принял такое растерянное выражение лица, что при взгляде на него — все обвинения Августы выглядели нелепыми и смешными.

— Это… это чудовищная клевета! — запинаясь, выкрикнул Уизерби, вскакивая со скамейки. — Я… я честно служу госпиталю на благо магического общества! Я ничего не крал!

— Прошу тишины в зале! — рявкнул Дамблдор, но при этом его взгляд скользнул по Августе с плохо скрытым скепсисом. — Мадам Лонгботтом, столь серьезные обвинения требуют неопровержимых доказательств. Что вы можете предъявить в подтверждение своих слов?

Августа не стала тратить слов. Она махнула заранее оговорённым жестом в мою сторону, сразу после чего я вскрыл ларец, где на бархатной подушке лежал кирпич, полученный от французского мага. Во время заседаний Визенгамота строго настрого запрещалось пользоваться магией, поэтому она повернулась к председателю, и максимально нейтральным голосом произнесла:

— Вот, господин Председатель. Здесь все мои доказательства. Используйте заклинание проекции, и тогда каждый, кто сидит в этом зале, получит возможность лицезреть всю грязь и все преступления человека перед вами. Дамблдор только хмыкнул, но всё-таки выполнил требуемое, сразу после чего из принесённого мной камня вверх выстрелил серебристый луч света, который преобразовался в окно, где появилась та самая схема, которую я уже однажды видел.

Камень показал все: «Аурум Инк.», офшоры Ньюта, Швейцарский Магический Депозитум на имя Г.У., а затем — страшные детали, добавленные Ренаром: переводы на покупку запрещенных артефактов, ингредиентов для Темных зелий, и, наконец, отмытые галлеоны, уходящие на счета групп, известных своей террористической деятельностью против магглорожденных.