Ритуал (СИ) - Ри Тайга

— Глава знает?

Я пожала плечами — что знает дядя, знал единственный человек во всей Империи и его имя — Кастус Блау.

— Проверка потребует времени, — бормотал Тир тихо. — Слишком внезапно…

— Единственное, — я придержала Кантора за рукав, — я бы не хотела, чтобы фигурировало моё имя. Это — личная благодарность. Чтобы не пропало желание благодарить в будущем…

Тир расчетливо покосился на второй свиток в моих руках, который я приготовила для Фейу, и кивнул.

Один купол тишины исчез, полыхнув серебром, и его место тут же занял второй — для меня и Марши.

— Держи. Здесь всё, что ты хотела знать, но боялась спросить, — хмыкнула я весело. — Считай это компенсацией за праздник. — Мне пришлось извести целых два пергамента на то, чтобы записать всё, что я помнила о Дарине Валериане Квинте. Основные предпочтения, пристрастия, любимая еда, цветы, предпочтения в одежде, подход к выбору слуг и ближнего круга. Даже критерии выбора любовниц и те были учтены. Многое я оставила при себе, но и этого Фейу должно хватить, чтобы мотивация защищать Фей-Фей стала искренней.

Марша вчитывалась жадно, в строчку за строчкой, перекладывала листы, охала, прикусывая губу, немного улыбалась и розовела от удовольствия. Через пару мгновений она закончила, осторожно свернула свитки, перетянула шнуром и спрятала в карман, подальше.

— Компенсация принята, — Фейу церемонно склонила голову. — У меня есть два вопроса. Если ответишь — благодарность будет полной.

Я хмыкнула и кивнула, примерно представляя, что хочет узнать Марша, но я ошиблась.

— Почему Ву? Что в ней такого, что ты так печешься? — Непонимание Фейу было искренним. — Род? Нет. Сила? Нет. Характер? И даже этого нет. Посредственность. Так почему Ву?

— Скажем так, тебе не понять. И слово посредственность использовать не стоит. Следующий вопрос.

Тут Марша замялась. Облизнула губы, покосилась на Кантора, купол тишины и наконец выдала.

— Почему ты изменила отношение к Квинту? Все знают, как ты бегала за ним несколько зим, — добавила она торопливо.

Я молчала, думая, стоит ли отвечать. Это было очень личным. С Квинтом мы до постели не дошли именно по этой причине, и его единственную безуспешную попытку я вспоминать не любила.

— Почему?

Я молчала.

— За честный ответ я буду беречь твою фиалку Ву, и заботиться о её репутации так, как будто она из моих кузин. Слово.

— Когда, — выдала я наконец. — Когда я изменила отношение?

— М-м-м…летом? Каникулы…праздник Урожая…, — сообразила Марша.

— Что произошло на праздник?

— Говорили, ты болела…

— Ещё.

— Площадь, прорыв, — Марша посмотрела в окно, откуда было отлично видны острые шпили Ратуши.

— Ещё.

— Ты приняла родовое наследие, — наконец сообразила она.

— Браво, — несколько сухих хлопков подтвердили правоту Фейу. О родовых дарах не принято говорить в обществе вслух, но света в мешке не утаишь. — Мой родовой дар куцый и бесполезный. Эмпатия. Я пока не могу этим управлять, не контролирую, нужно долго учиться, и не факт, что будет результат.

Марша всё ещё не понимала.

— Эмпатия срабатывает в самый неподходящий момент, вне зависимости от моего желания. Самый неподходящий, — подчеркнула я. — Представь себе — романтическая обстановка, свидание, юный сир целует юную сиру, всё как в дешевых романах, — я скривила губы с отвращением — просто не смогла удержаться. — И в этот момент срабатывает дар. И юная сира узнает, внезапно, всем своим существом ощутив чувства юного кавалера, что тот считает её отвратительной. Нет, даже не так, — я щелкнула пальцами, подбирая нужное слово. — Мерзкой. Хуже крысы. Хуже скорпикса. Что даже к своим слугам он относится лучше, хотя бы потому, что к ним он равнодушен. И он целует. Улыбается, смотрит прямо в глаза, и чувствует, как его тошнит от того, что он вынужден делать.

— Ох…, — Марша не нашла слов, растерявшись.

Меня передернуло. Эти воспоминания были из разряда тех, что хочется похоронить глубоко-глубоко и не доставать никогда. Ночь. Спальня. Магические светляки. Романтический ужин на столике. И псакова эмпатия, которая сработала так не вовремя. Ещё никогда — ни до, ни после — я так не ненавидела свой дар. Сначала дар, потом себя, а потом — Квинта.

Эмпатия вообще один из самых неудобных даров, чтобы устраивать благополучную личную жизнь. Особенно дар, который всегда срабатывает не вовремя.

— Как ты считаешь, это — достаточный повод, чтобы юная сира изменила отношение к кавалеру?

Марша торопливо закивала головой.

— Я не врала, — я наклонилась вперед и продолжила очень твердо. — Квинт мне не нужен. Забирай, если сможешь получить. Не претендую.

Марша хотела спросить что-то ещё, но я уже сняла купол, щелкнув кольцами, и она осеклась.

— Дамы, — Кантор нетерпеливо склонил голову и поднялся из-за стола. — Честь имею.

Мы кивнули — я прекрасно понимала желание Тира быстрее проверить информацию. И принять меры, если она подтвердится. Фейу ушла следующей, попрощавшись так же торопливо, и я осталась одна.

Подумала, и снова подозвала слугу.

— Повторите заказ, — надо сказать, что служащие ресторации были вышколены на отлично — на лице официанта не дрогнул ни один мускул, как будто леди ежедневно съедает по полторта за один присест.

Сладкое мне не помешает. Мысли о Квинте всегда приводили меня в отвратительное расположение духа — и о прошлом, потому что его нельзя изменить, и о настоящем, потому что пока Квинт в Столице, мне до него не дотянуться и придется ждать.

А ждать я не любила.

***

Идея встретить брата в Керне, на выходе из портала посетила меня внезапно. Я соскучилась, и не представляла, как буду слоняться дома, забивая голову бесполезными мыслями.

Поэтому на кольцевой я развернула коня и отправилась по знакомому маршруту — через ремесленный квартал, и далее к кофейне, напротив лавки Луэй. Именно потому что Варго сказал держаться подальше.

В кофейне, как и прошлый раз, когда мы были с Бутчем, было пусто — большая часть столиков была свободна, я выбрала тот же — у окна, чтобы хорошо видеть вход в лавку, охрана села рядом за отдельный. Я была сыта, поэтому ограничилась чаем — просто сидеть неприлично. Мальчишка-официант, в этот раз уже другой, не такой говорливый, но более расторопный, поставил пузатый, исходящий паром глиняный чайничек на столик, расставил плетенки со свежей сдобой — подарок от заведения, и быстро исчез.

Вестник Аксу растаял в воздухе, полыхнув тьмой, и я приготовилась ждать, грея руки о чашку — погода сегодня выдалась ветреной — смотрела в окно, разглядывая каллиграфические буквы на вывеске. Сегодня мне не везло — не происходило ничего интересного — летел снег, редкие прохожие проходили мимо, прикрывая лицо от порывов ветра, и ни один посетитель за тридцать мгновений так и не зашел в лавку.

«Я в Керне, встречай», — вестник от брата расцвел над столом с неяркой вспышкой и растаял воздухе. Я оставила на столике империал — и начала собираться, натягивая перчатки.

Мороз крепчал, метель становилась сильнее, когда мы вышли — меня почти сбило с ног. Если так будет мести, к ночи не будет видно дороги, и завтра — не проехать. Двое охранников ушли за лошадьми, которые были привязаны чуть в стороне, под общим навесом.

В этот момент дверь лавки Луэй распахнулась почти настежь, и прямо под копыта проезжавшего мимо всадника, выбежала растрепанная, одетая в простой домашний халат и тапочки — зареванная Винни. Конь встал на дыбы и шарахнулся в сторону, но не зацепил. От отборного мата, которым явно-не-сир, полил всех вокруг, вспыхнули уши даже у меня, а Винни заревела ещё сильнее, испугавшись.

Я шагнула вперед, чтобы отвести её с дороги на тротуар, но она шарахнулась и от меня.

— Винни, — позвала я осторожно. — Винни, нужно уйти с дороги.

Но леди Луэй явно не понимала ничего, крутя головой по сторонам.

— Винни, — я схватила её за рукав, и махнула охране, чтобы помогли — реветь можно и дома. Она заверещала, забилась, но потом слезы волшебным образом высохли, и я поняла, что привлекло её внимание — Винни заворожили сережки. Мои длинные нефритовые серьги, покачивающиеся на ветру, и блеск серебра. — Нравится? — я отстегнула застежку и плавно покачала серьгой перед собой. — Нравится — будет твоей, просто иди за мной.