Сегментация.
Селекция.
Можно ли было спасти Нью-Роуз? Мы никогда не узнаем, история не знает сослагательных наклонений. Но мы можем брать исторический опыт и, основываясь на нём, реализовывать наш план более корректно.
Джек делает паузу, смотрит на заинтересованные лица президентов. Ричард Спенсер массирует большим и средним пальцем руки виски, ими же протирает глаза, поднимается с места.
– Мы должны думать на годы вперёд, коллеги, – говорит он. – В погоне за глобальной идеей мы забываем о рисках, которые неизбежны. Я вношу предложение по интеграции системы социального рейтинга в проект «Вавилон». Только добровольная основа, но необходимый фактор, если человек решит оцифроваться для последующего восстановления.
– Я помню тот день, – Акихиро Сатоши медленным движением поворачивает голову в сторону Джека. – Я был чуть старше вас. Все новостные каналы рассказывали о том, как американское правительство бомбит собственный город. Сакура-сити сталкивался с нападками правительства Японии не раз, как и Первоград. Быть независимым городом в то время означало быть бельмом на глазу у правительства страны, на территории которого расположен город. Я не верю в историю с искусственным интеллектом, нарушившим первое правило робототехники, мистер Спенсер. Легенда об уничтоженном рае на земле кажется прекрасной, но именно правительство США повинно в разрушении процветающего города. Нью-Роуз мешал им, как и Ампир-сити, как и мой родной город, как и Первоград. Вы основываетесь на истории, но реальных подтверждений этого исторического периода, кроме нескольких конспирологических теорий, не существует. Рассказанное вами – отговорка правительства вашей страны.
Сатоши опирается руками на стол, медленно поднимается с места.
– Но при этом в ваших словах, молодой человек, есть доля здравого смысла, – продолжает он. – Мы должны быть избирательны в тех персоналиях, которые будут восстанавливать мир при необходимости. Монетизация проекта подразумевает возможность покупки места в «Вавилоне». Прогнившие коррумпированные люди с деньгами будут мечтать попасть туда за любую цену, все они мечтают о бессмертии. Мы не боги. Согласитесь, что этот вопрос может выйти за пределы этических норм.
– То, что мы делаем сейчас, уже выходит за пределы этических норм, – резко отзывается Гамбиев. – Мы уже возомнили себя богами, сяцо, строим рай на земле, которой ещё нет. Но я согласен с парнем. Как-то за двадцать два века мы допустили полную раздробленность нашего мира, абсолютную поляризацию. И этот мир трещит по швам, может рухнуть в любой момент. Первоград, «Норд» и я лично выступаем за внедрение системы.
– Предстоит огромная работа, – слышится голос Энрике Торреса. – Не поймите неправильно, но «Евромедицине» гораздо проще уладить вопрос о добровольном предоставлении информации. На территории Содружества Европейских Государств нет независимых городов, правительство работает с нами в одной упряжке уже несколько десятилетий. Согласится ли правительство ваших стран предоставлять системе всю необходимую информацию?
– Это и не нужно, – слышится низкий голос в углу конференц-зала.
Огромная тёмная фигура поднимается с места, медленным шагом, вея властью, выходит на свет. Габриэль Абду, мэр независимого города Ампир-сити, спускается к президиуму, встаёт возле Джека Спенсера.
– Если человек захочет оказаться в «Вавилоне», он должен будет подать заявку и подробную, заверенную правительственными органами информацию о себе в одном из представительств управляемых вами корпораций. Всё просто, как дважды два. Мы, дамы и господа, не просто строим светлое будущее, мы получаем в руки мощнейший рычаг давления.
Президенты переглядываются.
– Что ж, – продолжает Абду, – я так полагаю, возражений по внедрению системы социального мониторинга в проект «Вавилон» нет?
4
– Браво, просто браво! – воодушевлённо кричит Ленни Босковиц за столиком в ресторане «Луи». – Ты уделал всех! Чёрт, у меня встал, серьёзно, братан, у меня встал!
– Завязывай, Ленни, ты распугаешь всех присутствующих, – смущённо улыбается Джек Спенсер, еле сдерживая смех.
– Да и чёрт с ними! Пусть знают, что Джеки Спенсер – мужик с огромными титановыми яйцами. Скажи честно, ты верил в успех?
– Честно? – Джек задумался. – Вполне, почему нет?
– Да ладно?
– Ну да, мы всё подготовили, грамотно обосновали, мы фактически сэкономили проекту миллиарды. Абду планирует реализовать «Спенсрейт» в Ампир-сити в следующем году, использовать социальный рейтинг на благо города, выявлять потенциально опасных индивидов.
– Я тебя умоляю, Джеки, рейтинг будут использовать в банках, чтобы казна Ампир-сити знала, кому можно выдавать деньги, а кому нет.
– Какая нам разница? – Джек пожимает плечами. – В «Спенстех» польются деньги, а мы с тобой получим жирные годовые бонусы.
– Не откажусь!
Ленни накручивает на вилку спагетти в томатном соусе и быстрым движением отправляет в рот. Капелька соуса предательски падает на белоснежную рубашку.
– Чёрт! Официант! Официант! Можно салфетку?
– Боже правый, Ленни!
– Что? – искренне спрашивает Босковиц и наматывает на вилку ещё одну порцию спагетти. – Как старик? Говорил с тобой?
– Да, он подошёл ко мне после встречи, перед тем как они с Гамбиевым решили вспомнить молодость и ужрались на яхте отца.
– Ну, не томи! – Босковиц смотрит на Джека Спенсера щенячьими глазами.
– Он доволен. И тобой тоже, я не забыл тебя упомянуть.
– Спасибо, дружище.
– Не знаю, мне кажется, с ним что-то не так. Он выглядел отрешённым, словно всё это ему не нужно. Пару раз он говорил, что подумывает об уходе на покой, что «Вавилон» станет его лебединой песней.
– Чувак, он имеет на это полное право. Столько лет управлять конгломератом любой устанет.
– Не знаю, – Джек отламывает кусочек багета и собирает соус песто на тарелке. – Ты видел Сатоши? Еле ходит, при этом чёрта с два кому отдаст власть. Я слышал, что его сынки вовсю поджимают папочку. А он ни в какую.
– А я слышал, – Босковиц наклоняется к Джеку, снижает голос, – что он болен. Причём какой-то неведомой хернёй. Осложнения после эпидемии NOVA. Говорят, что он каждый день проходит какие-то процедуры, которые одновременно и продлевают ему жизнь, и убивают. Как химиотерапия, только жёстче. В разы.
– Откуда ты это берёшь?
– У меня свои связи, – Босковиц откидывается на стуле. – Официант! Мать твою. Официант! Салфетки! А?
– Даже если и так, смена власти в «Сатоши» – это то, о чём я точно не хочу знать подробностей. У меня всё равно мурашки по телу от старика Акихиро.
Мимо их столика проносится официант, абсолютно проигнорировав очередную просьбу Ленни о салфетке.
– Он специально! Нет, Джеки, клянусь могилой бабушки, он специально выводит меня из себя, – Босковиц показывает средний палец отдаляющейся спине официанта. – А что до Сатоши. Не знаю. Их строй отличается от нашего, но в этом тоже что-то есть. Они чтят своих пожилых, соблюдают порядок, иногда мне кажется, что нам бы не помешало взять некоторые хорошие тенденции у них и внедрить у нас.
– Не уверен, Ленни. Не могу припомнить ни одной хорошей, как ты выразился, тенденции с их стороны.
– Почему мне кажется, что ты так говоришь, только потому что твоя новая пассия – носитель «Сатоши»?
Джек игнорирует язвительный вопрос Босковица. Корпорат отламывает ещё один кусочек багета, подбирает оставшийся соус на тарелке, потом поднимается и смотрит на Ленни. Круглая физиономия Босковица расплывается, картинка становится слегка размытой. Джек жмурит глаза, еле заметно мотает головой, пытается сбросить с себя некомфортное состояние. Показатели глазных имплантов сообщают, что он в норме, но он не чувствует себя в норме. Открыв глаза, он видит удивлённого Ленни Босковица, выражение лица которого отчётливо спрашивает, что не так.
– Ужин с тебя, – улыбается Джек и выходит из ресторана.
