Скверная жизнь дракона. Книга седьмая (СИ) - Костенко Александр

Я согласно закивал и убрал кинжал в ножны.

— Да, Ликус, ты не палач. Спасибо, спасибо.

Я положил левую ладонь на голову Каира. Тот робко, благодарственно улыбнулся мне сквозь боль.

— Ты столько раз помогал нам. Ты ведь добрый, Ликус. Ты не палач.

— Палач.

Активирована «Внутренняя разрядная цепь молнии»

Моя мана бойком ударила в кольцо на большом пальце. Накопленная «мана» обратилась электричеством и цепным разрядом пронеслась между кольцами. Каира дёрнуло, глаза выпучились, рот открылся в беззвучном хрипе, «Паутина» в ногах исчезла.

Я вновь активировал кольца, и ещё, и ещё. Все пять раз, опустошая труды долгого месяца зарядки колец. Лопнувшие карие глаза забрызгали мне штанину, из носа потекло что-то серое, волосы вспыхнули. Я брезгливо оттолкнул труп и проверил ладонь. Цела, даже покраснения не появилось.

Сбоку раздался невнятный стон. Нокаутированная Утара постепенно приходила в себя, я потянулся к кинжалу, но остановился. Есть время в запасе, а в мешках есть небольшой моток верёвки.

Очень скоро Утара сидела спиной к дереву со связанными руками, высоко поднятыми над головой и примотанными к стволу дерева. Голова девушки опущена, взгляд всё никак не мог сфокусироваться. Я ещё раз проверил верёвки и искоса глянул на три тела и четыре распухших мешка.

Меня слабо интересовали деньги и всякие украшения, одинокая золотая серёжка с изумрудом, пара серебряных колец и золотые парные серьги — но я, рыская по мешкам и карманам, складывал их в отдельный мешочек. Будет мило со стороны недорослых утырков отплатить бутылкой хорошего вина. Не знаю, придётся ли в ратуше или гильдии объяснять их смерти, или просто проигнорировать их — но именные браслеты я, на всякий случай, положил в мешочек.

В рюкзаках провианта нашлось столько, что этой четвёрке хватило бы пешком дойти и до Магнара. Ещё нашлась магической природы серебряная палочка на металлической цепочке, с просверленным насквозь каналом в палочке, и магический серебряный медный трезубец размером с ладонь. И нашлось самое примечательное — моток крепкой верёвки и статуэтка одного из Тонов с двумя вогнутыми участками для подушечек пальцев.

За моей спиной послышалось шебуршение, переросшее в ёрзанье.

— Отпусти меня! — дрожащим голосом крикнула Утара. В коротко стриженные чёрные волосы забился лесной сор, взгляд голубых глаз испуганно мельтешил, аккуратная грудь часто вздымалась от прерывистого дыхания, а крепкие бёдра не прекращали ёрзать.

Я отбросил статуэтку и верёвку в сторону, вытащил из земли посох и медленно приблизился к девке. Та ещё сильнее заёрзала, заплакала, замотала головой. Я присел сбоку, пристально глядя в голубые глаза.

— Чего плачешь? Вы хотели меня убить. Думали, что у вас есть на это право. Но и у меня прав не меньше, — я встал и заговорил максимально грубо. — Хочешь сохранить свою жалкую жизнь, сука? Хочешь шанс выжить? — в ответ на мои слова девка усиленно закивала, давясь слезами. — Есть один вариант.

С чпокающим звуком посох вошёл в землю, девку передёрнуло. Встав над ней так, чтобы мой пах оказался рядом с её лицом, я выхватил кинжал в правую руку, а левой стянул штаны. Утара опешила, глядя на мою промежность, ещё сильнее заплакала и жалобно заскулила, переведя на моё лицо молящий взгляд. Лишь мой окрик и близость кинжала заставили девку открыть рот и придвинуть голову.

Дальше пошли самые тупые, долгие и до невозможности скучные пятнадцать минут моей и без того скверной жизни. Я не чувствовал ничего возбуждающего, что подтверждало мою несколько неприятную догадку, но больше всего раздражало это неловкое чмоканье.

Выругавшись и сплюнув, я отстранился от девки и натянул портки обратно. Утара глупо зачмокала ртом и вновь зарыдала, умоляя дать ей ещё шанс, она обязательно сделает всё как надо, клянётся богами на это. Но мне на подобное теперь наплевать, пока взрослую спячку не пройду.

— Сколько, говоришь, тебе лет? — я призадумался, глядя в распухшие от слёз глаза.

— Девя-девя, — та шумно сглотнула, стараясь подавить заикание. — Девятнадцать.

— Сколько «Магичности», или как ты там называешь предпоследнее «величие»?

— Тринадцать.

— Маловато.

Я перехватил кинжал поудобней, схватил девку за лоб и оттянул голову к стволу дерева, чтобы шея лучше была видна. Я даже успел прислонить лезвие к нежной коже. Но остановился.

— Один твой выбор вскроет твою свинячью глотку. Второй лежит вон там, — я кивком показал на статуэтку Тона. — С ним, что-что, а жизнь ты уж точно сохранишь при себе.

Солдаты с лейтенантом понимающе закивали, когда я вышел из леса с поводком в руках. Руки Утары связаны за спиной, а удавка плотно обтягивала тонкую шею. Стоило девке увидеть солдат, как она тут же заорала, что я набросился на её группу и всех убил, просила её спасти. Никто на помощь ей не бросился, лейтенант так вообще предложил в городе зайти в церковь на процедуру дознания. Это заткнуло Утару, она сникла и осела, задрожав всем телом и захныкав.

Я оставил девку в лагере на попечительство троих солдат, остальные вместе с лейтенантом пошли со мной до места стычки. Добычу заллай никто не отменял, да и я предложил лейтенанту и прочим поживиться содержимым рюкзаков и вещами неудачников. Небольшой бонус за старания солдатам пришёлся по душе.

Лейтенант не расспрашивал о случившемся, да и остальные молчали. Лишь единожды тот спросил о судьбе девчонки. И понятливо закивал, услышав ответ. Я не стал рассказывать, как Налдас обязывал клятвой Нота и Галиса и что я поступил так же, сначала проговорив клятву девке. Она поначалу сопротивлялась, но испуганно отказалась от тактичного предложения вскрыть ей глотку.

— На вашем месте любой другой убил бы её, — сказал лейтенант после нескольких минут раздумий. — Прошу меня простить, но для представителя своей расы вы слишком добросердечны.

— До сегодняшнего дня я считал это положительным качеством.

* * *

По прибытии в Трайск начался сущий кошмар и бюрократическая головомойка. А всего лишь потому, что о случившемся прознал глава гильдии. И он же обвинил меня в инсценировке.

Мы приехали к воротам города после обеда и, следуя объяснениям лейтенанта, я немедленно оповестил стражу о свершившемся нападении в диких землях. И объявил, раз нападение совершено в диких землях, то и степень наказания определять лично мне. Она определена, я требую город засвидетельствовать это.

Из-за стоявшего со мной лейтенанта или моего злобного выражения лица, но стража тут же повела Утару к зданию Всеобщей Церкви. Я же должен явиться туда сразу, как клерк из ратуши проводит меня в гильдию авантюристов, передать именные браслеты трёх парней. Вот именно там глава и заорал, что обвиняет меня в инсценировке. Пришлось воспользоваться правом благородной защиты. Я вызвал графа. Следующие два часа мы все провели во Всеобщей Церкви, где я и Утара отвечали на десятки вопросов. И все они показали полную вину девки.

Граф приказал разнести весть по городу, что нечестивцы попытались убить городского магессора, покушаясь на труды его исследований. Заодно граф серьёзным тоном поинтересовался у главы гильдии, как тот вообще собирается решать вопрос с серьёзными обвинениями в мой адрес. Глава не смог найти слов в ответ. Я этот момент полностью отдал на откуп графу, как плату за защиту. Раний пригласил главу гильдии зайти к нему на днях, для детального обсуждения случившегося.

Утару отвели в темницу, а меня в ратушу. Где я ещё несколько часов заполнял бумаги и оплачивал пошлину за то, что воспользовался услугами города: за конвоирование и содержание пленника. В этот момент в церкви шла плотная подготовка.

Мне в тот день захотелось скупить всё вино в городе и напиться — но оставались нерешённые дела. Одно из них началось на следующий день в церкви, после утренней службы. Утару отконвоировали из темницы, усталую, голодную, осунувшуюся, с выплаканными глазами. Церковники увели её в подвальные помещения. Спустя час вывели обратно. Покрасневшую кожу тонкой шеи кольцом оборачивала тусклая синяя татуировка из четырёх уровней рун и нескольких сигилов.