Слова Утары про младенцев невольно прокручивались у меня в голове, а перед глазами вспыхивали образы кораблей и причалов, на южном материке и острове ксатов, вереницы телег на них и с плетёными корзинами в них. С белёсыми свёртками, размерами чуть больше локтя.
Я не могу избавиться от навязчивой мысли, что подкидышей ксаты увозят к себе на остров. Всё время об этом только и думал, пытаясь найти хоть малейшее логическое объяснение и уверить самого себя, что Утара смогла обмануть меня, хоть магическая печать на её шее осталась неизменной. Но каждый раз в голове звучал голос белобрысого священника с идеальным пробором в волосах, спрашивая, зачем ксатам нужны отказники.
Мне помогла успокоиться разведка руин канализации Баскара. Как и весной, меня сопровождал человек от гильдии, но в этот раз он представлял интересы князя. Как и весной, я без особых эксцессов прошёл по полукруглым широким заброшенным клоакам, по нужному проходу спустился на второй ярус, чуток всё обследовал рядом со спуском и вернулся в огромный зал, где передал подробный отчёт.
Мне хватило самого спуска между ярусами, чтобы мысли о девятом пункте договора выветрились. Их место заняли думы о судьбе бывшей столице некогда огромного государства. И самой канализации. Но и эти мысли продержались недолго, потому что в дороге я, в меру возможностей, продолжал читать книги. И с каждой прочитанной главой постепенно приходил к скверному предположению.
* * *
В Магнар караван приехал вечером, но не очень поздно, времени оставалось на многие дела. Я зарегистрировался на караван в Настрайск, отходящий через три дня, и собирался заскочить в знакомый дом к дородной хозяйке — но рядом с гильдией свободных торговцев наткнулся на Нота и Галиса. Они шли по своим делам и даже не обращали внимания на недавно заехавшие в город телеги. Лишь случайно заметили, как некоторые прохожие с ненавистью смотрят в сторону здания гильдии.
— Да чё-то какой-то не свой, ксат, — голосом дворового прощелыги проговорил одноухий Галис, пристально смотря мне в глаза.
— Галис прав, ксат. Тебя как будто обоссали, — прогнусавил Нот.
— Ты недалёк от истины, — прошептал я, посмотрев на авантюристов. И спросил, помнят ли они тех четверых бывших невольников. — Они меня убить пытались.
— То есть, убить? — Нот переглянулся с Галисом удивлённым взглядом. Одноухий ответил приятелю ровно тем же.
— То и есть. Убить, прирезать, как такую простую вещь объяснить? Вы хоть что-то говорили им про какой-то фиолетовый плащ?
Нот скривился от непонимания, переспросил, точно ли я с головой дружу — и уставился на Галиса, ничего не понимая. Одноухий сам одно время таращился на приятеля, но в какой-то момент переменился в лице, удивление сменилось страхом, глаза широко раскрылись. Галис попытался что-то сказать, но только нечленораздельно промычал.
— Госока, Галис, ты дурак? — Нот отстранился от приятеля на шаг, боясь подхватить от приятеля мозговую гниль.
— Да это… Да чего я вообще… — Галис сплюнул и уставился на меня то ли с надеждой, то ли со страхом. — Да это… Да ну их в скверну, дебилов. Да там ведь, это, когда ту эльфийку убили — нашли в подворотне фиолетовый плащ. Да я у тебя, помню, такой же увидел.
— Ты про тот разговор? — Нот ошарашенно посмотрел на Галиса, на что одноухий усиленно закивал. Нот сплюнул. — У тебя, ксат, Галис похожий плащ видел. Мы как узнали про ту находку — подумали, что кто-то решил тебя лично подставить. Ну, в церкви-то тебя допрашивали, невиновен.
— Да мы с этой четвёркой знакомились, как ты уехал. Да вот выяснили, что их главный, который с серёжкой одной, хотел свою сестру из академии забрать и выкупить. Да эта же эльфийка, ну… да мы ж тебе рассказывали, она приюту помогала.
— Короче, мы как узнали — сразу обрисовали все расклады тому ратону, Каир который. Сразу сказали, чтобы даже не смел думать на тебя. Ну, даже если кто-то будет говорить, что видел у тебя похожий плащ — чтобы даже не думал заподозрить тебя. Ты ж в церкви был. Ну, Каир всё вроде бы понял тогда.
— Он настолько всё понял, что виноватым сделал меня. И считал, что кристалл с церковником на ритуале дознания можно обмануть.
— Дебилы, — удручённо прошептал Нот, покачав головой. — Что с ними случилось?
— Как видишь, сейчас перед тобой стою я, а не они.
Нот с Галисом всё поняли, немного помолчали, да сказали мне не грустить по поводу полудурков: они бы всё равно не прожили долго, раз додумались до подобного. Но я думать о случившемся не собирался, как и кого-то оплакивать. Это был их осознанный выбор, оскорблять мою семью и пытаться меня убить, а раз так, то их смерть — осознанный финал.
На следующий день я записался в банк, к длинноухим и к ксатам, а в обед направился в привычный дом дородной хозяйки, тактично ушедшей погулять. Но вместо приятной беседы с Илуром я одновременно работал челюстями, поедая густой суп и жаркое, и работал извилинами, сопоставляя цифры из полученных расписок.
Добытые летом заллаи вышли в восемнадцать тысяч арнурского королевства. Ещё продано шесть пластин полёвки, жиаклитский стебель и две псехвотрубки — за всё это я получил расписками в двести тысяч имперских золотых и две тысячи арнурского королевства. Сюда же пошли расписки за проданный обруч.
Обруч купил представитель дворфийского царства, расположенного западнее и чуть южнее Хавргартора. Илур передал мне расписки на два наргодат вне очереди, а также инструкцию, как связаться с тем царством и как попасть туда. «Чувство магии» показывало, как от бумаг отходило неестественно много ровных белёсых ниточек. Обе расписки оценивали в сорок тысяч арнурских золотых, обруч выкупили за сто десять тысяч. Пять процентов забрала гильдия за посредничество, столько же забрал аукцион. Как и было обговорено, из получившихся ста тридцати пяти тысяч лига шестьдесят тысяч перевела в свои монеты, я получил расписку на триста шестьдесят четыре тысячи монет Ганзейской торговой лиги.
Подготовленное ядро хитца продали на северном материке, я получил расписку с местными монетами, расписку на четырнадцать тысяч арнурского королевства, и расписку на восемьдесят пять тысяч монет Ганзы.
Монеты с северного материка на южном не получить — они не ходовые, в банке меня пошлют, в лучшем случае, а в худшем обложат конским процентом за доставку монет с северного материка. Примерно такая же картина и с монетами Ганзы, тем более что они сейчас мало стоят, но это ненадолго.
Я оставил себе две расписки на четырнадцать и две тысячи арнурского королевства, а восемнадцать за заллаи и семьдесят пять с обруча передал Илуру. Оставалось ещё семьдесят две тысячи долга, но через два года он вырастет из-за повторных объявлений. А потом ещё раз, и ещё.
У лиги всё ещё есть одно подготовленное ядро хитца, его продадут зимой, и пятьдесят подготовленных пластинок полёвки. Я сказал Илуру несколько изменить распределение денег. Пять процентов я получаю местными монетами, пятнадцать процентов в монеты лиги, пятьдесят процентов на погашение долга. С оставшимися тридцатью процентами я хотел распорядиться особым образом.
Илур посетовал, что лига спокойно возьмётся за скупку природных камней маны, но передать их ксатам на мой счёт — это непонятно как осуществимо.
Именно по этой причине я договорился с Илуром встретиться ещё раз, и на следующий день отправился в банк, собираясь решить несколько дел. И надеясь получить несколько ответов.
— Не могу сказать, Лик’Тулскис, — извиняющее поклонился ксат, отвечая на мой второй вопрос. На первый я получил ровно такой же ответ, как на первый. Сначала я попросил рассказать о девятом пункте священного договора, а после напрямую спросил, действительно ли ксаты отвозят малышей на остров.
Третий вопрос я задал для острастки, но банковский служащий не мог рассказать хоть о каких-то правилах посещения миссий ксатов, как и пояснить, существуют ли вообще такие правила.
