Биомеханический барон (СИ) - Чехин Сергей Николаевич

— Кто-нибудь еще? Может, из соседних уездов?

— Мы связались с черноморской эскадрой, но получили отказ, — доложил князь. — В такой шторм им не пройти и лиги. А пехота просто не успеет до нас добраться — дороги размыло даже там, где не было дождей. Остальные же молчат — должно быть, еретики оборвали кабели.

— Нас полностью отрезали от подмоги, — киборг усмехнулся. — Изолировали поле боя. Что же, этого стоило ожидать. Да и по хрену, будем действовать по старинке — своими силами. И раз уж вы готовы, пора принарядиться и мне. Как-никак, впереди — финальный акт этой гребаной пьесы.

— Это уже не пьеса, — Чехов поправил пенсне. — А сущий эпос. Впрочем, в последние дни меня так и тянет к сочинительству. Особенно после вашего выступления в суде Синода. Даже не знаю, откуда вдруг такое вдохновение.

— Тогда воспойте все, что здесь произошло, — Захар ухмыльнулся со смесью злобы и торжества. — И пусть весь мир узнает о нашем подвиге. Или же славной гибели.

— Вы тоже ведете себя несколько иначе, чем при нашей первой встрече, — доктор сощурился. — Похоже, не я один обрел любовь к новому для себя увлечению.

— Я всю жизнь рисковал ради чужой выгоды. Сейчас мне дали шанс рискнуть ради чего-то большего, чем шкурный интерес. И все же не скажу, что я совсем уж превратился в поборника Света и стяжателя добра. Наверное, просто стал чуть меньшим подонком, чем раньше.

— Удачи во всем, мой друг, — Чехов потряс ладонь товарища. — Искренне надеюсь, что мы еще увидимся.

— Присмотрите за детишками, — Захар кивнул на притихших Титовых, что прятались от дождя под навесом. — Если вдруг… ну, вы поняли.

— Сделаю все, что в моих силах, — мужчина поклонился. — Ведь если вы проиграете, то погибнет и Галаган. А я так часто подтирал ему сопли, что не скоро отвыкну от этой вредной привычки.

— Типун тебе на язык, старик, — сердито бросил щеголь и махнул перед собой резной тростью. — Сколько можно прощаться, пора и честь знать. Вы бы еще оркестр напоследок позвали.

— Твоя правда, брат, — согласился охотник. — Со мной пойдет сотня лучших стрелков и двадцать чародеев высших рангов. Всем остальным — укрепить стены, усилить барьеры и стоять любой ценой. Если мы проиграем — вы будете последней преградой на пути легионов. И чем дольше продержитесь — тем больше шансов, что эта погань не захватит империю, а за ней — весь мир. Что нас ждет в таком исходе, вы и сами прекрасно знаете. А если еще нет — просто выгляните наружу. Так что прощайтесь поскорее — и готовьте руны и обереги.

Сквозь рев ветра прорвались тихие всхлипы, шелест одежды и крепкие рукопожатия. Отцы давали последние наставления сыновьям, матери — благословляли дочерей. Мужья прощались с женами и тискали малышей. Иные преклоняли колена и целовали заметно округлившиеся животы: беременные чародейки — такое себе подспорье в бою, будь они хоть на порядок сильнее своих супругов.

Дядья и тетки подбадривали приунывших племянников, многие недоросли ревели навзрыд, позабыв об этикете и кодексах. Тайные влюбленные просили Белаго в спешке обвенчаться, прежде чем их разлучит поход, из которого явно вернутся не все.

Их родители, что враждовали испокон веков, крайне удивлялись выбору отпрысков, но не пытались им помешать. Наоборот — даже заклятые соперники оставляли в прошлом былые споры и братались у всех на виду.

Другие же донимали Юсупова, чтобы тот поскорее заверил завещания — и владельцы отписывали всю лишнюю недвижимость не дальним родственникам или доверенным лицам, а направляли в счет казны, чтобы вырученные деньги пошли на нужды армии и флота.

Конечно, в случае провала их поместья и усадьбы не продадут и за полгроша, но вдохновленные важной целью скряги пытались хотя бы так очистить совесть перед весьма вероятной встречей с Пресветлым Престолом. Те же, у кого не осталось ни имущества, ни родни, смиренно молились перед выставленными у входа реликвиями, насыщая их последними эманациями маны.

Глядя на это, киборг подметил две вещи. Во-первых, дворяшки в сути своей мало отличались от мещан — разве только повышенной чопорностью. И точно так же проявляли чувства, присущие всем без исключения людям: любовь, нежность, тоску, страх и боль разлуки. Да, их проявления гораздо более сдержанные, но легко читаются без всяких сканеров и сенсоров.

Во-вторых, пришелец привык, что именно аристократы забирают детей у родителей, а теперь именно он примерил роль разрушителя семей — пусть и ради всеобщего блага. И чем дольше он наблюдал за прощанием, тем сильнее проникался ощущениями, что прежде считались совершенно чуждыми и незнакомыми.

Система, проверь сердце.

Выполнено. Все модули и органы работают исправно.

А чего мотор тогда жмет?

Не могу знать. Людские души — вне моей компетенции.

Постояв еще немного, великан спустился в подземелье, где в опустевшем хранилище обустроили кордегардию. Оружия там и впрямь собрали на любой вкус и калибр, но охотника больше интересовали колдовские штуки.

Он повесил на пояс две кобуры, еще две приторочил к бедрам. В первые вложил обычные револьверы, во вторые — магические, как у агентов. За спину закинул рычажную винтовку, к ремню на пояснице приладил обрез помпового ружья, а в свободные петли засунул ножны с двумя тяжелыми кинжалами.

Надел на пальцы пару зачарованных колец, на шею накинул защитный медальон. Повертел в руках гравированную кирасу — маловата, на его груди даже не сойдется. А вот длиннополый кожаный плащ пришелся весьма к стати — и от дождя спасет, и от вражеских заклинаний, благодаря зачарованному подбою. Патронташи крест-накрест, гранаты в карманы — и можно выступать. На все остальное — божья воля.

— Вам очень идет, — сказала Аксинья, незаметно войдя в хранилище с подносом в руках. Ее осиную талию стягивал пояс с револьвером и ножом — и врагу не пожелаешь жить во время, когда вооружались даже дети и горничные. — В этот плащ вшит лоскут из покрова Победоносца. Он защитит вас от Тьмы.

— Спасибо, — парень улыбнулся. — Защита лишней не бывает.

— Я испекла вам пирог, — служанка поставила поднос на стойку с дробовиками, густо покраснела и потупила взор.

— На прощанье? — съязвил Захар.

— С надеждой не возвращение. Я бы… хотела печь вам пироги до самой старости.

— А я бы хотел их есть до ста лет, — киборг откусил большой кусок и с аппетитом закивал. — Но моя порода долго не живет. Так что присматривай за Титовыми. Они без тебя совсем пропадут.

— И все же, буду молиться о вас. И с нетерпением ждать.

Охотник обнял ее и чмокнул в лоб:

— Я постараюсь. Но ничего не обещаю.

Снарядившись, он поднялся в холл, где на столе из рюмок, шахмат и глиняных игрушек соорудили грубую, но довольно точную модель города. Алабин с важным видом двигал фигуры мундштуком от трубки, придумывая все более сложные маневры, разыгрывая их один за другим и всякий раз недовольно хмыкая.

— Чепуха все это, Игнат Константинович, — гудел нависший над полем боя Сабуров. — Некогда нынче с бирюльками возиться. Нужно собрать кулак — и ударить ублюдкам прямо в лоб.

— И погибнуть от пулеметов и пушек, — буркнул мореход.

— В носу орудий мало, — настаивал сибиряк. — А быстро развернуться эта дура не сможет — ее тисками сжимают причалы. Да, кто-то неминуемо погибнет — ну так где ж вы видели сраженья без потерь? Без потерь бывает только бегство — да и то если начать его сильно загодя.

— Захар Михайлович, — обратился к гостю князь. — Что скажете?

— Скажу, что это, — пришелец постучал по перевернутой салатнице, играющей роль крейсера, — корова. Старая, неповоротливая, но с очень острыми рогами. А мы — волки, и наша задача — не попасть под копыта. Но перед тем корову надо ослабить — выпустить у нее немного крови, а уж потом кусать в полную силу. Так что план предлагаю такой, — он смахнул часть фигур в сторону. — И для его исполнения нам понадобится небольшая подмога. Так что срочно созывайте всех своих служанок, доярок и любовниц. У меня есть для них особое поручение.