Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

Боги, это не просто хорошо, как я фантазировала, вспоминая ту ночь. Это намного лучше. Он был осторожен со мной у стены, но нет ничего нерешительного в том, как он прильнул к моему рту, ничего осторожного в боли, пульсирующей в моем животе. Он прерывает поцелуй только тогда, когда мы оба задыхаемся, а затем прижимается лбом к моему. "Оставь меня, Вайолет".

"Почти пришли", — говорит Таирн.

Ксаден тянет время, чтобы дать Таирну и Сгаэйл время прибыть. Мое сердце замирает, как камень, пригвождая мои ноги к месту. "Я буду ненавидеть тебя за это".

"Да." Он кивает, на его лице появляется вспышка чистого сожаления, когда он отстраняется. "Я могу с этим жить". Его руки отходят от моего лица и тянутся к моим рукам, поднимая их так, что я принимаю форму буквы Т. "Руки вверх. Держись крепче".

"Блядь. Ты."

Огромная фигура Таирна появляется позади него, и Ксаден падает на каменный пол как раз в тот момент, когда Таирн пролетает прямо над ним, его тень падает на меня за секунду до того, как его передняя лапа подхватывает меня, как он делал бесчисленное количество раз, когда я падала в полете.

"Ты должен вернуть нас обратно!"

"Я сделал все, что мог, и не буду рисковать твоей жизнью". Он набирает высоту, затем практичным маневром забрасывает меня себе на спину. "Теперь держись, чтобы мы могли обогнать их".

Я оглядываюсь через плечо и вижу быстро приближающегося Ксадена на Сгаэйл, а за ними, в сотнях футов ниже, дюжина грифонов огибает крепость.

Победа в военных играх — это не сила. Дело в хитрости. Чтобы знать, как нанести удар, нужно понимать, где твои враги — твои друзья — наиболее уязвимы. Никто не остается другом навсегда, Мира. В конце концов, самые близкие нам люди становятся нашими врагами, даже если это происходит из-за любви или безразличия, или если мы живем достаточно долго, чтобы стать их злодеями.

— Страница восемьдесят, Книга Бреннана

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Каменная стена у кабинета профессора Маркхэма в квадранте Всадников впивается мне в спину, раздражая мою реликвию, когда я прижимаюсь всем своим весом к закрытой двери. Я готова вылезти из собственной кожи от беспокойства и невыносимого накопления энергии, которая грозит взорваться в любой момент.

Прошло два дня с тех пор, как мы покинули Монтсеррат. Один день полета обратно в Басгиат и один мучительно долгий день тишины.

Солнце едва встает. Я не дежурила в библиотеке с момента возвращения, и мне каким-то образом удалось выйти за дверь до того, как Лиам даже узнает, что меня нет. Завтрак не имеет значения. Мне плевать, если я пропущу формирование. Это единственное место, о котором я могу думать.

Шаги по круговой лестнице слева заставляют мой желудок напрячься, а пульс подскочить, когда мой взгляд летит к дверному проему, ища первые признаки кремовой туники.

Вместо этого в коридор входит Ксаден, держа в руках две дымящиеся оловянные кружки, и направляется прямо ко мне. "Все еще ненавидишь меня?"

"Абсолютно". Это не совсем правда, но легко свалить на него всю вину за то, что я ела два дня подряд.

"Подумал, что ты уже ждешь". Он протягивает одну из кружек в качестве подношения. "Это кофе. Сгаэйл говорит, что ты не спала".

"Это не дело Сгаэйл, если я сплю", — огрызнулся я. "Но спасибо". Я беру чашку. Он выглядит так, будто со вчерашнего дня провел целых восемь часов и отдыхал. "Держу пари, ты спишь как младенец".

"Хватит рассказывать Сгаэйл о моих привычках спать", — ворчу я на Таирна.

"Я не удостою это требование ответом".

"Андарна — моя любимая".

Таирн фыркает.

Ксаден прислонился к стене напротив меня и потягивает свой кофе. "Я не спал спокойно с той ночи, когда мой отец покинул Аретию, чтобы объявить об отделении".

Мои губы раздвигаются. "Это было более шести лет назад".

Он смотрит на свой кофе.

"Ты был…" Я сделала паузу. "Я даже не знаю, сколько тебе сейчас лет". Мира была права. Я почти ничего о нем не знаю. И все же… мне кажется, что я знаю, кто он такой, до мозга костей. Могут ли мои эмоции быть более разрозненными, когда речь идет о нем?

"Двадцать три", — отвечает он. "Мой день рождения был в марте".

А я даже не знала. "Мой день рождения в…"

"В июле", — отвечает он с призраком улыбки. "Я знаю. Я решил узнать о тебе все, что только можно, как только увидел тебя на парапете".

"Потому что это не жутко". Я позволила кофе согреть мои замерзшие руки.

"Невозможно понять, как погубить кого-то, не поняв его сначала", — тихо говорит он.

Я поднимаю взгляд и вижу, что его взгляд уже устремлен на меня. "И это все еще твой план?" Слова Миры преследуют меня уже два дня.

Он вздрагивает. "Нет".

"Что изменилось?" От разочарования я крепче сжимаю кружку. "Когда именно ты решила не разрушать меня?"

"Может быть, когда я увидел Орена, приставившего нож к твоему горлу", — говорит он. "Или, может быть, когда я понял, что синяки на твоей шее — это отпечатки пальцев, и захотел убить их снова, только чтобы сделать это медленно. Может быть, это был первый раз, когда я безрассудно поцеловал тебя, или когда я понял, что мне крышка, потому что я не могу перестать думать о том, чтобы сделать что-то большее, чем просто поцеловать тебя". У меня перехватывает дыхание от его признания, но он просто вздыхает и откидывает голову назад к стене. "Разве имеет значение, когда, если это изменилось между нами?"

"Не делай этого", — шепчу я, и он снова поднимает голову, чтобы выдержать мой взгляд.

"Не делай чего? Сказать тебе, что я не могу выбросить тебя из головы? Или говорить прямо в твою?"

"И то, и другое".

"Ты могла бы научиться делать и это". Почему, черт возьми, так невозможно отвести от него взгляд? Вспомнить, что тот поцелуй на башне был для него игрой, что все это может быть для него игрой? Чтобы заглушить эту невозможную боль, которая бурлит в моем животе каждый раз, когда я думаю о нем? "Давай, попробуй".

Когда я смотрю в его золотистые глаза, я решаю, что он прав. Я могу хотя бы встретиться с ним на полпути и попробовать. Я ставлю одну ментальную ногу в свой Архив и чувствую, как сила пульсирует в моих венах. Ярко-оранжевая, потрескивающая энергия струится из двери позади меня, а из окна, которое я создала специально для Андарны, льется золотой свет. Я делаю глубокий вдох и медленно поворачиваюсь.

А там, клубясь по краю крыши, стоит сверкающая ночная тень. Ксаден.

На лестнице раздаются шаги, и мы оба смотрим.

"Похоже, у вас двоих была одна и та же идея", — говорит Даин, увидев нас, и становится вдоль стены рядом со мной. "Как долго вы ждали?"

"Недолго", — отвечает Ксаден.

"Несколько часов", — говорю я одновременно.

"Черт, Вайолет". Даин проводит рукой по своим влажным волосам. "Ты голодна? Хочешь позавтракать?"

"Нет, тупица, не хочет, очевидно". Ехидные комментарии Ксадена заполняют мою голову.

"Отстань, блядь", — бросаю я в ответ. "Нет, спасибо".

"Смотрите, кто догадался". Рот Ксадена искривляется вверх на мгновение.

По лестнице раздается еще один звук шагов, и я задерживаю дыхание, не сводя глаз с дверного проема.

Профессор Маркхэм делает паузу, увидев нас троих возле своего кабинета, затем продолжает идти к нам. "Чем обязан?"

"Просто скажите мне, мертва ли она". Я двигаюсь в центр зала.

Маркхэм смотрит на меня с более чем справедливой долей неодобрения. "Вы знаете, что я не могу разглашать секретную информацию. Если нужно что-то обсудить, мы сделаем это в "Боевом листке"".