А затем, еще через миг, пронесся поток других воспоминаний. Воспоминаний о тысяче других клинков в сотнях тел, о разном оружии, которым мне пришлось научиться владеть – пришлось стать – в других жизнях.
Тело требовало движения, а душа – выплеска гнева. Неподдельного гнева.
Кадуан внимательно наблюдал за мной, и мой бросок не стал для него неожиданностью. Он успел подготовиться – выхватил меч и с легкостью отразил мой удар. Ему и стараться особенно не пришлось. Мои выпады были неуклюжими, нерешительными. Я пока и собственным телом управляла с трудом.
И тем не менее дух захватывало от удовольствия, когда напрягались мышцы, когда металл лязгал о металл. Когда все чувства словно улетучивались.
Кадуан выглядел странно довольным:
– Я знал, что ты вспомнишь.
Оружие в наших руках со звоном столкнулось.
– Даже тогда, – продолжал он, – не думаю, что ты наслаждалась насилием. Тебе просто нравилась физическая мощь.
С каждым выпадом мое сердце билось быстрее, ярость кипела все жарче, словно я открыла проход, который уже никогда не удастся закрыть.
Зачем он говорит о той, кем я была раньше? Зачем напоминает обо всем, что у меня отняли? Неужели не понимает, что мне никогда больше не стать той женщиной? Что я не смогу вернуть ее, даже если попытаюсь? Зачем ему понадобилось унижать меня, окуная лицом в недостижимое, словно в грязь, да еще втаптывая туда сапогом?
После очередного ожесточенного удара наши лица оказались в нескольких дюймах друг от друга, а оружие завибрировало между нами.
– Зачем ты вернул меня к жизни? – сорвалось с моих губ против воли.
– Потому что ты ее заслуживаешь.
– Не пытайся лгать мне.
Я отступила и ударила снова. Быстрее и хитрее. Кадуан слегка пошатнулся: ему пришлось поспешить, чтобы блокировать удар.
– Потому что с тобой поступили несправедливо. – Его губы скривились.
Несправедливо? Это называется несправедливо? Ярость хлестнула через край; от ее напора я замешкалась и споткнулась – Кадуану удалось оттолкнуть меня.
Снова лязг – наше оружие опять столкнулось. Моя одежда пропиталась жарким потом. Я чувствовала прилив сил, и он помогал обозначить границы моего тела – горящие от напряжения мышцы, прерывистое дыхание. Я взмахивала клинками с необузданной силой, от которой перехватывало в груди. Несколькими свирепыми выпадами мне удалось оттеснить Кадуана назад, и он врезался спиной в стену. Он уже едва держался на ногах.
– Я тебя пугаю? – тяжело дыша, спросила я.
Его меч со звоном упал на пол.
А затем все вокруг остановилось, и в мире, где остались только мы двое, мое лезвие прижалось к его шее под подбородком. Тепло разгоряченных тел согревало воздух между нами. Глаза Кадуана заблестели, в них разгоралась ярость. Что означало их выражение?
– Да, – выдохнул он. – Ты пугаешь меня. Но не так, как ты думаешь.
«Да, ты должен быть от меня в ужасе», – подумала я.
– Ты вернул меня, чтобы использовать в своих целях, – бросила я, будто нанося самый быстрый и самый жесткий удар. – Ты вернул меня, чтобы я стала твоим оружием.
– Неправда.
– Не лги мне! Ты притворяешься, что лучше других. Притворяешься, что у тебя благородные цели. На самом деле ты всегда поступал так же, как и остальные.
– Эф…
– Почему ты просто не дал мне умереть? Я всего лишь хотела умереть!
И тогда я увидела этот взгляд. Взгляд, полный жалости и сострадания.
По гладкой бледной шее скатилась струйка лиловой крови. Как легко я могла сейчас убить его. Было время, когда из таких вещей я черпала силу. Я могла убить его прямо здесь, отомстить, избавиться от неприятного взгляда. Убить его, а затем броситься с самой высокой башни замка и уничтожить это хрупкое, одинокое, бесполезное тело ударом о скалы.
Я могла обрести свободу.
«Разве это свобода?» – прошептал другой голос.
Теплая ладонь сомкнулась на моем запястье и рукояти клинка. Мои пальцы задрожали.
– Убей меня, – тихо сказал Кадуан. – Если именно так ты хочешь поступить, тогда сделай это.
Сделай это. Сделай это. Сделай это…
Я так сильно стиснула зубы, что затряслась челюсть.
В конце концов я опустила оружие. Посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
– Я тебя ненавижу.
Его рука потянулась к горлу, коснулась пореза. Он сделал два шага вперед, приоткрыл рот, и тут от двери раздался крик:
– Ваше величество!
Там стоял перепуганный стражник.
– Вам нужно идти. Как можно быстрее.
Глава 8
ЭФ
Гонец провел нас в крыло замка, принадлежащее лично Кадуану. Двойные двери стояли закрытыми. При приближении к ним хрупкие смертные чувства во мне содрогнулись от какого-то узнавания, которое пробудило обрывки старых воспоминаний.
Я замешкалась; Кадуан заметил мои колебания и остановился, положив руку на дверь.
– Могу попросить кого-нибудь проводить тебя в твою комнату, – предложил он.
Я сама не поняла, почему его вежливые слова показались мне оскорблением.
– Не хочу возвращаться в комнату.
– Поверь, тебе не понравится то, что ты здесь увидишь.
Я понимала, что, скорее всего, он прав. Обрывки ощущений, что бились внутри, слишком сильно напоминали о кошмарах, которые мучили меня по ночам. И все же… каким-то образом они взывали ко мне.
– Я останусь, – твердо ответила я.
На секунду показалось, что Кадуан собирается поспорить. Но он лишь одарил меня долгим взглядом, который я не смогла истолковать, и, не сказав больше ни слова, распахнул дверь.
Мне еще не доводилось бывать в этой скромно украшенной круглой комнате. Через множество окон свободно лился свет заходящего солнца, и лужи лиловой крови на блестящем беломраморном полу искрились в солнечных лучах.
Как много крови.
Вся она стекала с единственного стола в центре комнаты. На нем лежал фейри, накрытый по шею некогда белой простыней. Вокруг стола столпились Луия, Вифиан, два целителя и несколько солдат. Казалось, тут прогнил сам воздух – на меня накатила тошнота.
Лицо Кадуана помрачнело. Он подошел к столу и откинул простыню. Луия потрясенно выругалась.
Огромная глубокая рана тянулась от пупка мужчины до основания горла. Рану зашили, но из нее все еще сочилась кровь. Плоть вокруг покрывали черные и фиолетовые пятна. Под золотистой кожей от живота и почти до плеч налились темные вены.
Мужчина плакал. Когда простыня зашевелилась, он издал нечленораздельный крик и задергался. Целителям пришлось удерживать его.
Я не могла двинуть ни рукой, ни ногой.
Гниль, висевшая в воздухе, чувствовалась все острее. Мой желудок грозил вот-вот извергнуть содержимое. В ушах стоял пронзительный крик, хотя я понимала, что он раздается за пределами звука – исходит не из перекошенных губ изуродованного фейри, а откуда-то глубже.
– Как ему удалось вернуться живым? – негромко спросил Кадуан.
– Мы позаботились о том, чтобы он выжил, – ответила одетая в фиолетовую форму женщина-солдат с бледным лицом. – Ваше величество, вы должны своими глазами увидеть, что творят люди. Что они делают с теми из нас, кого им удается захватить в плен.
– Он попал в руки к аранцам?
– Клянусь тенями. Ему поручили доставить сообщение нашим треллианским союзникам на юге. Вскоре после выполнения задания он исчез.
– Он подобрался слишком близко к форпосту аранцев в Трелле, – пояснила Луия.
– Мы не думали, что сможем вернуть его, но…
Взгляд женщины в форме упал на тело на столе, и она, казалось, лишилась дара речи.
Губы Луии скривились от ненависти.
– Эта аранская правительница – мерзкая тварь. Кто знает, как долго она поддерживала в нем жизнь? И все ради своих извращенных опытов.
Кадуан со скорбным видом склонился над телом:
– Он не выживет.
Позади нас раздался новый голос. Я обернулась, да так и застыла.
